ПРАКТИЧЕСКИЙ СОВЕТ КАК ИЗБАВИТЬСЯ ОТ МУЖА...
СКАЗ О ЖЕНЩИНЕ И МУЖИКЕ ЕЁ КОЗЛЕ...
(Барамунда)http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=219906
Жила была Женщина. Ничего себе такая фемина: колготки у неё в сеточку, и грудь третьего размера. И был у той Женщины муж - тиран и мерзавец. А жизнь проходит, а счастья-то как не было, так и нет. Ну, всё как у людей, короче...
И вот, надумала как-то раз Женщина мужа своего извести, достал уж больно он её, совсем замучил сердешную. Лежит тот, бывает, вечером на диване развалясь, голубцов со сметаной обожравшись, и орёт жене уже в который раз благим матом:
- А и как там наша киска поживаеть?
А Женщина в то самое время с Петенькой на кухне шуры-муры разговаривает, лясины-разбалясины всякие шлифует - по телефону мобильному, всё чин-чинарём, как водится... Петя красивый, Петя ромашку ей подарил. Ну так она хочет Петю, так уже хочет, что аж сил её больше нету... А тут муж со своими дебильными шуточками. Киску ему... Ага! Щас!
Злится Женщина, переживает, а сама рукой по столу шарит: "И где же он, Золинген-то мой булатный запропастился? - ищет, ищет, а найтить-то всё никак не может. - Ну, решает Женщина, на худой конец мне и люба-друга железяка в самый раз подойдёт!" И думку про себя тем временем сладкую думает, навахи гишпанские да кынжалы вострые ласково перебираючи: "Вона как подойду сейчас, да как засажу пару раз под само сердце паразиту, глядишь, и дух из него вон! А в шею метить ему ни за что не стану, нет! Ещё артерию проткну ненароком какую-нить сонную, тогда кофточку застирывать придётся, а мне и так на свиданку одеть нечего..."
А муж-подонок всё Женщину подначивает, пыжится, с ума её сводит - нет покоя совсем окаянному, соловьём-разбойником так и заливается:
- Чегой-то мой ванька-встанька по своей волосаточке сильно ужо соскучился, - орёт и орёт себе противным голосом, словно неясыть какая болотная. Футбол по телеку уж давно закончился - наши ихним наваляли, как положено, оттого-то и нет дела извергу ненасытному до жёниной субстанции душевной - ранимой такой и нежной, ну совсем никакого дела нет...
"Да-а! - думает Женщина. - Умная баба давно бы со свету сжила жлоба такого-сякого подколодного, козла-подонка, а я-то, дура, всё вошкаюсь с ним, ношусь как с торбой писаной..."
Думает, а у самой пред очами картинки плавно так проплывают, медленно - белые как морские кораблики. Чудится ей, будто вот она на центральном вокзале стоит: вся из себя цаца растопыренная - в розовый бушлат понтовый-стёганный разодета, в кирзе пацанской, на ногах ярче антрацита сияющей, а детишки ейные, взрослые уже совсем, мамочку свою милую целуют-обнимают, всю с головы до ног сплошь в наколках синюю, и внученька-малюточка прям с запястья бабушкиного вслух по буковкам читает, грамотеюшка:
- Н.Ю.Р.А. + М.А.Н.Я. = Л.Ю.Б.О.В.Ь. Д.О. Г.Р.О.Б.У! - эх-ма! Романтика, ёптить...!
***
Тут как тут, подружка в дверь трезвонит, мусор выносить собралась, да и покурить во двор зовёт с собою за компанию. Ну, Женщина само-собой пахитосочку в зубы сунула скоренько и в дверь воробышком - шасть, только муж её и видывал! Кто ж нынче от таких ангажементов отказывается, ежели баба конечно в своём уме?
Слово за слово, козлов помянули, и ну давай о доле-долюшке своей тереть-судачить - верно сказать: тяжела уж больно судьбинушка девичья, как есть не раззавидуешься... Поведала тут Женщина наша подруженьке своей закадычной, о том что удумала надысь сгоряча, а та её ругать-стыдить принялась, и давай учить уму-разуму:
- Ты, грит, женсчина канешна вумная, яхонтовая моя да разбрильянтовая. Но ты, грит, подружка, об одном только не задумалась! О главном! Надо, грит, не просто вумною по жисти иттить, а мудрою - ползти змеюкою истинною, что ни на есть! А чем, грит, настаяшшая мудрая баба от абычной вумной атличаецца? Пральна! Только и мыслит об том, чтобы у ней-то всё было, а ей самой ничего за енто не было б...
И научила Женщину, как надо правильно поступить... А когда ещё подруги чего плохого насоветовали? Не бывало ещё такого, так-то вот!
***
Долго сказка сказывается - когда-то ещё по умам рассупонится, так ведь и сурьёзное дело быстро не делается...
Дождалась на следующий вечер Женщина мужика своего с работы. Накормила того фрикадельками, от пуза что говорится. Приласкала, приголубила. В постелю мягкую уложила да и сама прилегла под бок ему рядышком, тихохонько будто пава заморская. Даже с пушистиком своим ненаглядным поиграться дураку позволила: "Пускай напоследок позабавится, козлина, что ж мне жалко что ли..."
Ну, мужик-то назабавлялся всласть, ясно дело, а потом брык - лапки кверху, и давай себе спать мёртвым сном да похрапывать. Знай себе, так и наяривает. А то как же, всё по закону!
Ну, а Женщина, даром что слабенькая, хрупенькая, но мужика-то своего в обёрточную бумагу завернула ловко, ленточкой синей крест-накрест перетянула, да и по лестнице вниз поволокла. А головушкой-то мужниной не забыла ступенечки часто-часто пересчитать: "бумс, бумс, бумс..." - чтоб память тому покрепче поотшибло, чтобы век дороги домой не припомнил, зараза... Всё - в точности как подружка милая насоветовала.
Допёрла она свёрток кое-как до ближайшего скверика, уложила мужичка на скамеечку, сны досыпать. Плюнула на него сверху трижды с оттяжечкой (вроде как попрощалася навек, значится) и домой довольная поскакала. Вприпрыжку, словно козочка юная. Марафет на лице наводить там, то сё, третье-десятое... Ну и, само-собой разумеется, дальше о Петеньке своём ненаглядном - лапушке мечтать...
***
А утречко-то и впрямь мудренее вечера задалось. Уж и солнышко ясное из-за дубов высоких показалося, и кенаря диковинные в кусту о своём закудахтали...
Идут через скверик калики перехожие, как бутылочку пустую где заприметят, так сразу в котомочку ея, в котомочку, а то, глядишь, и чинарик какой с асхфальту подберут. Радуются...
Тут, гля! Свёрток на скамеечке! Большущий такой из себя, суровый на вид, ленточкой атласной перевязан крепко-накрепко. Ну, думают: "Вот находка, так находка... Таки подвезло с утра пораньше! Мож клад там какой внутрях схоронен или истукан бронзовый? Снесём на базу, сдадим, а там, смотришь, да и напузыримся во славу божию..."
И с такими-то мыслишками светлыми, как слеза, значится, чистыми, на Восток помолясь истово, разворачивать свёрток стали. Смотрят, а там мужичонка лежит - голый как пятка, никудышный совсем, и глазёнками своими на них лупает, аки дитятко неразумное, пузыряшки слюнявые веером изо рта пускает.
Судили-рядили калики, порешили что припадочный. Пожалели малохольного, да и говорят ему:
- А испей ка ты, молодец, зелена-вина нашего... - и лосьон огуречный ко рту его подносят. С поклоном земным. Низким...
Мужик, даром что об ступеньку битый, а дело-то своё - ой, хорошо знает! Видать обученный. Как отхлебнул зелена-вина из посудинки глотком одним богатырским, так и пусто в ней стало, хоть шаром покати - ни капельки малой каликам не оставил. А сам мычит себе жадно и ещё по ходу требует...
Посовещались тут калики перехожие меж собой, посоветовались. По рукам друг другу стукнули, да и говорят малохольному - мудро так рекут, крепким словцом по древу растекаясь:
- Нет уж, мил человек, конкурентов-то нам по жизни, знаешь, и самим во-о-как хватает! - да вдоль горла своего ладошками мозолистыми туда-сюда водят. - Лежал ты здесь, добрый молодец, шнягою голимою, лежи себе и дальше отбросом неприкаянным, знай жди свою царевну-квакушку. А мы уж лучше, ты мужик не серчай, своим путём пойдём, надо нам... Очень... - и с такими-то словами завернули мужичка обратно в бумажку, а, чтоб от греха, значится, подальше быть, ещё крепче ленточкой того перевязали, чуть не придушили совсем человеца божьего из доброты своей душевной...
***
Вот и день уж на закат тихо пошёл, а мужичонка так никому и не приглянулся. Лежит себе одинёшенек в свёрточке своём, только постанывает порою жалобно, видно кушать хочет.
Тут шкандыбает мимо дурища какая-то на шпильках лаковых: "Цок, цок... Цок, по-цок..." Длинная, тощая, как свечка поминальная - таких в журналы глянцевы хфотаграфировать любят. Ноженьки у ей тоненькие, худенькие, титьки как два прыщичка сквозь маечку еле топорщатся. Короче, дура, как есть дура! Да ещё и рыжая!
Смотрит Дура, ан свёрточек на скамеечке валяется, вроде как и не нужон никому. Прыг-поскок! Подскочила к нему, обхватила кругом ручонками своими бледными, и ну давай в сумку запихывать. Даром что Дура, а хозяйственная. Мало ли в хате полку какую подпереть сгодится или огурцы, там, в кадке гнётом придавить. Тащит незнамо что домой и прохожим глупо улыбается. Вот дурища-то!
Принесла находку на кухню, разворачивает. Ба! Мужичишко... Холодный, голодный, как есть неприкаянный. Что-то там под нос себе о киске неразборчиво лепечет... Жалко стало Дуре мужичонку, откормила она его блинами сдобными, отогрела как смогла. Сединку феном поднакрутила, гуашкой слегонца подкрасила, угорьки с лица повыдавливала. А вскоре и спинжачок реглановый справила, барсеточку пухлую - чтоб всё у мужика правильно, как у людей было! Потом и на работку непыльную начальником пристроила...
Расцвёл мужичонка с такого уходу, что баобаб твой развесистый. Важный стал, круглый. Отчего ж ему раньше-то не цвелось, спрашивается? А мужик-то и рад стараться: деньги лопатой совковой загребает и сразу в дом несёт, все несёт - без остаточку. Спросит у него кто - говорит: Дуру любит. Да только кто ж ему всерьёз поверит-то, козлу-подонку этакому?
***
А что же с Женщиной сталось? А ничего и не сталось. Что с ней станется-то?
У неё и поныне всё хорошо, даже сахарно. Кофий пьёт по утрам с малиною, шоколадом закусывает. Поэтессой знаменитой на всю губернию прославилась, так-то вот, понимаешь! Стихи пишет про мух - ох, и задушевные! - ну, кто в курсе конечно... И киску свою бережёт справно, как зеницу ока, хоть сейчас на выставку неси.
Только вот, Петя гад... Тем ещё прохвостом оказался. Всем подряд ромашки дарил, как позже открылось. Но ведь красив-то как был, чорт... Ах, и красив - не для всяких Дур!
А в остальном- тишь да гладь, да Божья благодать... Правда, находит иногда на Женщину по полной луне - бредит она тогда по ночам, вскрикивает:
- А ведь подруженька-то моя - сука! Шалава, Дура набитая - ненавижу.
|
|
