Эспрессо - это жизнь. Горчит, но бодрит. Первый глоток может показаться невкусным, но, допив чашку, всегда захочешь ещё одну. А на ещё одну чаще всего не хватает времени.

Капучино - это влюблённость. Сначала терпко, потом сладко и легко, а на поверку - всё та же жизнь. Но моменты, когда сладко и терпко, - самые лучшие. Кстати, всегда можно просто съесть пенку и не пить, но это мало кому приходит в голову. Видимо, дело всё-таки в сочетании.

Латте... латте - это мечты, эспрессо, разбавленный молоком надежды, и пенка, помните, да? Та самая пенка, которая бывает в капучино. Но нет корицы, нет той терпкости, которая позволяет прочувствовать момент. Честно говоря, не люблю латте. Но многим нравится.


Есть ещё мокко - кофе с горячим шоколадом. Мокко - это меланхолия. Густая и тягучая. Но даже в мокко есть молоко. И сладость, та, которую не найдёшь в эспрессо, например. Её и чувствуешь не сразу, и каждый раз не очень понимаешь, почему заказал именно его. Только потом вспоминаешь, в тот самый момент, когда становится сладко.

Айриш, кофе по-ирландски... страсть. Где-то там, на самом дне, обжигающий алкоголь. Можно перемешать, тогда он практически не чувствуется, если кофе приготовлен правильно, конечно. Но он там всё равно есть, и всё равно неизбежно пьянеешь. Кстати да, хуже плохого эспрессо может быть только плохой айриш.

И ристретто. Ристретто - это смерть. Это когда вся жизнь - одним глотком. Выпиваешь, просишь счёт и уходишь. Обычно так.

- А любовь? Настоящая любовь?

- Настоящая любовь - это кофе, который варишь дома с утра. Свежемолотый, желательно вручную. С корицей, мускатным орехом и кардамоном. Кофе, рядом с которым надо стоять, чтобы не убежал, иначе безнадёжно испортится вкус. Надо проследить, чтобы он поднялся три раза, потом налить ложку холодной воды в джезву, подождать пару минут, чтобы осела гуща. Кофе, который наливаешь в старую любимую чашку и пьёшь, чувствуя каждый глоток, каждый день. Наслаждаясь каждым глотком.
Н. Крайнер "Обязательно, наверное, может быть..."
мокко, сваренный Меланхолией, сам таковым не оказался. а был он, по чести сказать, несколькими глотками того самого. вечно искомого. недолговечного и исчезающего по мере остывания. счастья. того, что так стараешься продлить, видя остаток на самом донышке. но властно над ним лишь время.