Глава 7. Потрясения, сюрпризы, удары


22 декабря. Привит-драйв 4

Миссис Смит, хозяйка крошечного пуделя, и миссис Питерс, мать
играющего с собачкой мальчика, неодобрительно смотрели на запущенное
строение некогда бывшее самым идеальным домом на Привит-драйв.
Дорожки не расчищены, под крыльцом высится куча несвежего снега,
грязная машина не загнана в гараж, вокруг мусорного контейнера
валяются многочисленные банки из-под пива, из почтового ящика, в
который уже никто не заглядывал целую вечность, торчат газеты и
счета. Но самым вопиющим, по мнению главных сплетниц Литтл-Уингинга,
было то, что уже через два дня Сочельник, а Вернон Дурсль так и не
удосужился украсить дом огнями. Ещё немного поболтав, женщины
попрощались и разошлись. Буквально через минуту на опустевшей улице
раздался хлопок, и перед пресловутым домом появилась фигура,
закутанная в черный плащ необычного покроя. Раздалось сдавленное
ругательство, капюшон слетел с головы, как обнаружилось,
седоволосого пожилого мужчины, который весьма неудачно попал точно в
середину снежного завала. Выбравшись на дорожку, Альбус Дамблдор, а
это был именно он, достал палочку, мельком глянув по сторонам,
очистил мантию и направился к двери. Позвонив, он принялся ждать.
Когда через несколько минут никто не открыл, он позвонил ещё раз, а
потом и пару раз ударил по двери кулаком. Наконец-то раздались
шаркающие шаги, лязг замка и недовольное бурчание:
- Кого черт принес в такую рань?!
Дверь распахнулась, и перед директором Хогвартса предстал крайне
неопрятный, тучный объект в семейных трусах, белой майке с пятнами
от еды на животе и со следами похмелья на лице. Увидев на пороге
странного типа с длинной белоснежной бородой и в очках-половинках,
одетого в какую-то хламиду, Вернон Дурсль почесал грудь и грубо
заявил:
- Я не заказывал Санта-Клауса.
А затем захлопнул дверь прямо перед носом Дамблдора и, судя по
звукам, задвинул щеколду. Волшебник, ошарашенный подобным хамством,
стремительно выбросил руку с палочкой вперед и сквозь зубы процедил:
«Alohomora».
День у Альбуса не задался с самого утра. Сначала глупые вопросы
коллег по поводу планирования рождественского бала, потом
надоедливый Мастер Зелий с неясно откуда взявшейся личной жизнью,
затем купание в грязном снегу и этот ужасно невоспитанный магл, а
главное - необходимость самостоятельно проверять мальчишку Поттера,
так как никому другому он не может открыть свои планы. Наверное,
часть тщательно сдерживаемой ярости вырвалась наружу, и элементарное
заклинание получилось такой силы, что достаточно прочная дверь
буквально влетела в стену и осталась висеть на одной петле. Дамблдор
быстро вошел в дом и, починив многострадальную дверь «Reparo», чтобы
не привлекать лишнего внимания, повернулся к вжавшемуся в лестничные
перила Вернону, который мгновенно растерял весь свой апломб и
остекленевшими от ужаса глазами смотрел на гостя.
- Отлично, раз субординация восстановлена, можно переходить к делу,
- Дамблдор саркастично улыбнулся. – Я хочу видеть вашу жену и её
племянника.
Вернон попытался ответить, но из горла вырвался лишь неразборчивый
хрип. Директор, терпение которого закончилось, зло рявкнул:
- Что из сказанного мной не понятно? – Вернон быстро замотал
головой. – Все ясно? Так извольте отвечать! Или вам помочь? – Альбус
картинно поднял палочку.
То ли Вернон самостоятельно смог собраться, то ли картины
мучительной смерти, которые он же видел в своем воображении,
помогли, но он раскрыл рот и выдавил, запинаясь:
- Она ушла от меня. Сына забрала и выродка этого тоже… - увидев, как
сильно побледнел старик, и отнеся это на счет того, что он обозвал
мальчишку, он быстро исправился. – Племянника, я хотел сказать.
Забрала сына и племянника.
Но Дамблдор его уже не слушал, он пытался понять, как это могло
произойти. Решив, что грязный магл скорее всего не в себе или же
пьян, на что указывал его внешний вид и несколько бутылок какого-то
дешевого пойла, валяющиеся неподалеку, маг направил на него палочку
и твердым голосом сказал: «Legilimens».
Через некоторое время, когда Альбус покинул голову потерявшего
сознание Вернона, воздух вокруг него покалывало, окружающие предметы
дрожали, а несколько из висящих вдоль лестницы фотографий упали,
прерывая зловещую тишину звоном разбитого стекла. Сам Дамблдор, на
подбородке которого висела капелька крови из прокушенной губы,
сжимал и разжимал кулаки, пытаясь обуздать магию, которая так и
норовила выйти из-под контроля. В голове крутились вопросы, на
которые у него не было ответов. Как эта сука посмела противостоять
могущественному волшебнику, способному одним движением руки прервать
её жалкую жизнь? Куда она могла отправиться с двумя малолетними
детьми? Помог ли ей кто-то, надоумил на то, чтобы совершить этот
безумный поступок? Возможно ли, что она ушла не по своей воле?
Он произнес распознающее магию заклинание, но никакого волшебного
вмешательства не обнаружил. Либо Петунья действовала в одиночку,
либо маг, который здесь побывал, тщательно замел следы. В любом
случаи Гарри Поттер пропал, а весь план пошел мантикоре под хвост. И
винить в этом кого-то, кроме себя, невозможно, так как Альбус никому
не приказал следить за домом и не навел даже простенькие контрольные
чары. Глупо, глупо, глупо! Он никогда раньше не совершал подобных
ошибок. Дамблдор махнул палочкой, и вешалка с одеждой с грохотом
обрушалась. Стало капельку полегче, и директор смог загнать магию
обратно. Презрительно посмотрев на распростертого у его ног
отвратительного магла, он кинул в него «Obliviate» и аппарировал.

***
Замок де Клер

Зал заполнился звонким детским смехом. Три маленьких мальчика, до
этого с восторгом наблюдавшие за действиями взрослых, сейчас,
прикрывая ладошками ротики, заливисто и заразительно смеялись.
Петунья, скрывая улыбку, посмотрела на них и приложила палец к
губам, призывая ребятишек к молчанию. Но уже через секунду, не
сдержавшись, присоединилась к веселящимся детям. Видит Бог, она
долго терпела, но это выше её сил.
Вся эта история началась утром. После завтрака, на котором в кои-то
веки собрались почти все члены их маленькой тайной организации,
Люсьен торжественно объявил, что сегодняшний день полностью посвящен
украшению дома к Рождеству. Люциус недоуменно нахмурился и с
непередаваемым выражением лица, выражающим смесь высокомерия и
сочувствия к явно пошатнувшейся психике де Клера, заявил:
- Насколько мне известно, существуют домовые эльфы, которые, сколько
себя помню, весьма оперативно и быстро декорируют дом к празднику.
По-крайней мере, в Малфой-мэноре дело обстоит именно так.
- В нашем замке тоже, лорд Малфой, - сколько бы не уговаривали
Селену обращаться к Люциусу менее официально, она все равно
продолжала каждый раз упоминать его титул. – Сын, что ты задумал?
- Мама, понимаешь, просто во Франции мы всегда сами ставили елку и
украшали поместье. Корнелии эта традиция очень нравилась, и я думаю,
что наши малыши тоже оценят, - Люсьен обезоруживающе улыбнулся.
- Он прав, леди Селена. Хотя мальчики ещё совсем маленькие, но
атмосферу праздника, наполненную семейным уютом и теплом, они
ощутить способны. И мы, а не эльфы, должны создать предпраздничную
суету, - глаза Элоизы горели энтузиазмом.
Селена сделала изящный жест рукой, целью которого было сообщить, что
она, если и не одобряет, возражать не собирается, потом поднялась, с
легкой ехидцей пожелала всем удачного дня и покинула столовую.
Тут-то ситуация и принялась медленно ускользать из-под контроля.
Через другую дверь зашел Снейп, который побаивался леди Селену и при
ней видимо не решился присоединиться к дискуссии, хотя, судя по
стремительной походке и горящим ониксовым глазам, слышал каждое
слово. Затормозив напротив хозяина дома и не удостоив не единым
взглядом остальных, он обманчиво спокойным тоном проговорил:
- Я получаю записку с просьбой срочно явиться и несусь на всех порах
сюда, боясь, что произошло нечто ужасное, а тут обсуждают фонарики,
ленточки, а также колокольчики и предлагают мне поиграть в домового
эльфа, самостоятельно забравшись на елку. Вы хотите сказать, что я
зря целый час таскался за Дамблдором хвостиком, выклянчивая у него
разрешение провести субботу по своему усмотрению? Хотя именно
сегодня состоится поход в Хогсмит, и именно я был выбран очередной
жертвой покупательской мании двух тысяч студентов-идиотов! А знаете
ли вы, как сильно директор не любит, когда кто-то из преподавателей
отлынивает от сего знаменательного события, и что мне пришлось
пообещать, чтобы он меня отпустил? За этот внеплановый выходной я
буду исполнять обязанности драконихи-наседки во время выгулов
детского сада до конца года!
Вид нахмуренного молодого человека в испачканной сажей мантии,
угрожающе нависающего над одетым с иголочки аристократом,
выглядевшим солидно и немного опасно, в сочетании с преувеличено
суровым голосом, в котором отчетливо слышалась юношеская, горькая
обида, был несколько забавен. Если Нарцисса и Элоиза удержались от
проявления чувств, не желая ущемить эго юного профессора, а Люциус
уже давно привык к проявлениям характера своего лучшего друга, то
Петунья, неотягощенная ни привязанностью, ни жалостью, а даже
наоборот обрадованная возможностью задеть противного Снейпа, не
сдерживая себя, рассмеялась. Северус немедленно потерял интерес к
Люсьену и обратил свое внимание на человека, который посмел
насмехаться над его терзаниями и праведным гневом. Он резко
повернулся и увидел до ужаса довольное лицо Петти Эванс, которая
слишком развязано и вольготно, по его мнению, развалилась в объятиях
сидящего рядом мужчины, при этом держа его за руку. До того, как он
перевел взгляд на лицо несчастного, которого угораздило связаться с
этой мегерой, он успел отметить, что свободной рукой мужчина
собственническим жестом обвивает талию девушки. В целом парочка,
оккупировавшая двухместный диванчик, находящейся в углу комнаты, в
отдалении от стола, за которым сидели остальные участники
импровизированного совета, выглядела до безобразия счастливой.
Северус поморщился, словно у него вдруг разболелись зубы, и
наконец-то взглянул в глаза безумца, клюнувшего на старшую сестру
Лили. В следующую секунду челюсть всегда сдержанного, во всяком
случаи Снейпу очень хотелось в это верить, зельевара с жалобным
писком приземлилась на паркет. На этот раз нервы сдали уже у всех
присутствующих в столовой дам, и раздались сразу три смешка, хотя
Нарциссе и Элоизе достало великодушия замаскировать веселье, и они
обе поспешно закашлялись. Надо отдать Северусу должное: после
стольких потрясений он очень быстро взял себя в руки и, вернув
потерянную часть тела на место, полным достоинства голосом
проговорил:
- Я, конечно, знал, что ты должен прибыть, но одно дело знать, а
другое – воочию узреть, да ещё без соответствующей моральной
подготовки, - он бросил укоризненный взгляд на Люциуса. – Как я
вижу, ты отлично устроился, - Северус ухмыльнулся и
многозначительным взглядом окинул обнимающихся молодых людей.
– Ты прав, у меня все прекрасно, - Ремус проигнорировал скабрезный
намек. - Гостеприимные хозяева, три чудных мальчугана, способная
ученица и обворожительная девушка, - он коснулся губами виска
Петуньи, легко поднялся, подошел к Снейпу и протянул руку, -
Здравствуй, Северус.
Снейп пожал предложенную руку, про себя изумляясь изменениям,
которые произошли с вечно замкнутым и плохо выглядевшим Люпином. Он
на собственной шкуре узнал о тщательно скрываемой сущности
однокурсника, спасибо Блэку, так что был осведомлен о причинах
неуверенности и, мягко говоря, паршивой внешности одного из
Мародеров. Это знание он не раз использовал в словесных баталиях с
гриффиндорцами, естественно только намекая, так как проныра-директор
лишил его заслуженного права мести и запретил болтать о
происшествии. Но сейчас перед Северусом стоял совсем иной человек:
уверенный взгляд, крепкое пожатие, уголки губ приподняты в доброй
насмешке, изысканная и явно дорогая одежда великолепно сидит, а
некогда тусклые серые волосы блестящей волной лежат на плечах.
Именно это обстоятельство стало последней каплей, так как Снейп
всегда был чувствителен к красивым волосам по причине того, что его
самого природа наградила хотя и качественными, но до отвращения
жирными патлами, и он прикладывал массу сил и весь свой потенциал
Мастера Зелий, чтобы заставить их выглядеть прилично.
- Здравствуй, Люпин. А ты, оказывается, роковой соблазнитель и
неплохой стратег: за то недолгое время, что ты прибываешь здесь,
наладить столь… хм… тесные контакты - очень расчетливый ход,
достойный факультета Слизерин, - это было уже открытое разжигание
конфликта и перчатка в лицо Ремуса.
Люциус, прекрасно помня структуру школьных ссор, поднялся со своего
места и подошел поближе к выходящему из себя Снейпу. Северус,
заметив передвижение, только ещё больше напрягся, а рука дернулась к
поясу, где скрывалась волшебная палочка. Элоиза, оценив обстановку,
вскочила с целью вмешаться и растащить забияк по разным комнатам,
но, поймав взгляд мужа и видимо удовлетворившись увиденным,
улыбнулась, села на место и склонилась к Нарциссе, говоря ей что-то.
Выглядевшая бледнее обычного Петунья, явно считая себя причиной
столкновения, нервно мяла в руках шелк платья. Все ждали реакции
Люпина на оскорбление. Сначала казалось, что он не сдержит эмоции и,
выхватив палочку, проклянет Снейпа, чего в принципе тот и добивался,
желая спровоцировать дуэль. Ремус это прекрасно понимал, поэтому,
несколько раз глубоко вздохнув, вернул на лицо сползшую было улыбку
и ответил:
- Твое заявление было бы справедливо, если бы я явился сюда
несколько дней назад. Но прошел уже месяц, - он выговорил это слово
медленно, словно смакуя, - а это, я считаю, достаточный срок, чтобы
наладить, как ты изволил выразиться, тесные контакты.
- Месяц!? – Северус выделил из предложения именно то, что до него
старались донести. – Эта шавка околачивается здесь уже месяц, а мне
никто не удосужился рассказать? Или это такой милый рождественский
сюрприз?
«Сева понесло. Похоже, преподавание и тем более деканство не пошли
на пользу его явно неустойчивой нервной системе. Не надо было
слушать де Клера. Совсем это не весело. Северус мне теперь до конца
жизни припоминать будет то, что я его не предупредил», - Люциус
досадливо поморщился и, подойдя к другу почти вплотную, опустил руку
на его плечо.
Северус дернулся и обернулся. Встретившись с сожалеющим взглядом
блондина, он упрямо приподнял подбородок, резким движением плеча
сбросил приятную тяжесть мужской руки и снова посмотрел в золотистые
глаза, которые когда-то являлись ему в кошмарах.
- Месяц? – обращаясь исключительно к Ремусу, уже спокойнее повторил
он: место ярости занял сарказм, - И один из твоих ежемесячных…
эпизодов не стал в некотором роде непреодолимым препятствием?
Свидетели этой сцены затаили дыхание. Было заметно, что Северус уже
почти добился своей цели, но он с настойчивостью смертника
продолжал:
- Если даже это так, то не стоит переживать. Сейчас я как раз веду
работу над аконитовым зельем. Надеюсь, нет необходимости объяснять,
какими свойствами обладает борец?
Люпин был на пределе. Можно было практически увидеть, как с каждым
сказанным Снейпом словом сначала по капле, а затем и полноводным
потоком его покидает терпение. Хватило бы одного слова, чтобы он
сорвался. И Северус Снейп не был бы Северусом Снейпом, если бы не
произнес это слово. Вызывающе ухмыляясь, он елейным голосом начал:
- Мародеру номер три нечего мне ответить? Куда катится…
Дальше последовала восхитительная немая сцена. Снейп заткнулся и
резко побледнел, от шока его глаза расширились, а рот приоткрылся.
Он, словно околдованный, не отрывая взгляда от Ремуса, сделал
несколько шагов назад и наткнулся на Люциуса, выражение лица
которого было не менее пораженным и который тоже во все глаза
смотрел на Люпина. Как и все остальные несколько секунд спустя. Но
хоть сколько-нибудь странной реакции не последовало, только Люсьен и
Элоиза в своей обычной манере, уже привычной для окружающих,
посылали друг другу взгляды, понятные только им двоим. Нарцисса же
сохраняла полное спокойствие, как и положено благородной леди.
Петунья подошла к Ремусу и обняла его, даже не пытаясь взглянуть в
глаза, так как уже догадалась, что там увидел Северус. Два волчьих
глаза, скорее всего горящих жаждой немедленной расправы над
оскорбившим память его друзей наглецом.
- У тебя нет ни чувства такта, ни сострадания, ни мозгов, если ты
вступаешь в противостояние с противником, не выяснив его
возможностей, - в обычно мягком голосе, проскальзывали рычащие
нотки. – Произошло много событий, которые избавили меня от
заблуждений и беспричинного доверия, а также заставили принять и
даже полюбить себя таким, каким меня создала природа. Так что не
лезь ко мне, Снейп, если не хочешь ещё раз пережить что-то подобное
школьному событию.
Ремус осторожно высвободился из рук Петуньи, подошел к небольшому
столику, стоящему неподалеку от известного диванчика, и наполнил
бокал янтарной жидкостью из графина. Затем вернулся к Северусу, и
тот с облегчением заметил, что глаза Люпина снова стали
человеческими. Но облегчение мгновенно сменилось изумлением, когда
он понял, что Ремус принес коньяк ему. Секунду он сомневался, стоит
ли принимать напиток из этих рук, но потом, плюнув на все, схватил
предложенный бокал и залпом выпил содержимое, чувствуя, как
обжигающая волна бежит по пищеводу, прогоняя страх. Так как за всеми
утренними заботами он совсем забыл позавтракать, немаленькая доза
алкоголя в мгновение ока отуманила разум и вернула бледным щекам
краски, а губы против воли хозяина расплылись в улыбке. Люпин
удовлетворено кивнул и протянул истеричному (кстати, он всегда это
знал и постоянно говорил друзьям, что именно в этом причина
безобразного характера Снейпа, но ему никто не хотел верить)
зельевару руку во второй раз за день со словами:
- Северус, мы теперь в одной лодке и нет смысла вспоминать былые
обиды. Знаю, ты хочешь сказать, что это мы над тобой измывались, но
позволь напомнить, что не одно и не два моих эссе были облиты
чернилами, и не одна сотня гриффиндорских котлов взлетела на воздух
по твоей вине. А тот случай в Визжащий хижине… что же, Сириус – это
Сириус. Думаю, Азкабан – достаточное наказание. Ты не считаешь?
Никто никогда точно не скажет, была ли это вина бокала коньяка, или
рациональность и логика, просыпавшиеся раньше только при Темном
Лорде, а сейчас – при Дамблдоре, сделали исключение, но Снейп, не
переставая немного глуповато улыбаться, пожал руку и на этот раз,
слава Моргане, без издевательских комментариев. Облегченный выдох,
вырвавшийся одновременно из шести пар легких, положил конец
дискуссии.
Люсьен, желая поскорее сменить тему, напомнил всем, зачем он их
здесь собственно собрал, пристально следя за реакцией Северуса. Но
Снейп уже успел завладеть тем, коньячным, графином и, удобно
устроившись в одном из кресел, принялся методично уничтожать
великолепный напиток, бормоча себе под нос что-то про «нервных
оборотней» и «рождественскую чушь, которой ему и в Хогвартсе
хватает». Когда Люциус по принципу «если мучаюсь я, то это же должен
делать и ты» попытался его прилечь к общественной работе, Северус
фыркнул и заявил, что пережил самое ужасное утро в своей жизни,
включая «тот милый променад в Брайтон с Лордом» и имеет право на
снисхождение. Видимо «тот милый променад» и в памяти Малфоя оставил
незабываемый след, так как он изменился в лице, обиженно посмотрел
на друга и, высокомерно задрав подбородок, оставил Снейпа
наслаждаться бездельем.
В это время объявилась Холла с сообщением, что юные господа
проснулись. Женщины, используя великолепный повод, чтобы покинуть
комнату, где в воздухе сконцентрировалось слишком много
тестостерона, мгновенно испарились. А мужчины, возглавляемые
Люсьеном и с заметно повеселевшим Северусом в арьергарде,
направились во внутренний двор, где в снегу лежала красавица-ель,
доставленная лесником де Клеров ранним утром. Совместными
магическими усилиями они переправили дерево в главный зал и
попытались установить его в вертикальном положении. Но не тут-то
было! Ель оказалась на пару метров выше необходимого, и пушистая
зеленая макушка чуть не пала в неравном сражении с потолочными
сводами. К этому моменту дамы уже присоединились к веселью, приведя
с собой малышей, ради которых это все изначально и затевалось.
Оставив Петунью за старшую, Нарцисса и Элоиза, захватив Кору,
которая до этого занималась с Селеной, а сейчас горела желанием
поучаствовать, занялись украшением остальных помещений: омела,
остролист и все такое.
И сейчас Петунья сидела на ковре вместе с Гарри, Драко и Дадли,
смеясь так, как не смеялась уже давно. Зал представлял собой
захватывающее зрелище. На роскошном паркете раскинулась огромная ель
с мохнатыми, колючими лапами, вокруг которой в задумчивости кружили
трое сосредоточенных мужчин, обсуждая, что же с ней делать.
Неподалеку от детского уголка в глубоком кресле развалился Северус,
у которого так никто и не рискнул отобрать выпивку, и оказывал
инсталляторам рождественской елки моральную поддержку, сыпля
совершенно бесполезными, но, надо признать, весьма остроумными
советами. Около распахнутых дверей толпилось небольшое стадо эльфов,
которым было приказано ни в коем случае не вмешиваться. Некоторые из
них бились головами о стены, некоторые тянули себя за уши, некоторые
стенали, смотря на потуги господ, а их маленькие, верные сердечки
обливались кровью. Петунья один раз вставила свои пять кнатов,
предложив воспользоваться пилой, и тут же зареклась больше не лезть,
так как ей пришлось минут десять объяснять заинтригованным мужам,
что такое пила, и для чего она нужна. По хитрым глазам Снейпа было
понятно, что он прекрасно осведомлен об этом магловском
приспособлении, но Северус молчал, предоставив сомнительную честь
просвещать магов девушке и сказав лишь:
- Трудно? Раздражает? Хочется их придушить? А у меня целый Хогвартс
таких оболтусов! – после чего вернулся к бутылке Courvoisier,
которая сменила опустевший графин.
В конце концов, они приняли решение немного увеличить высоту
потолка, что, однако, отняло у них приличное количество сил, так
как, обладая зачатками разума и упрямым нравом, Замок был
определенно против вмешательства в его пространство. Спустя полчаса
мучений, с горем пополам ель все же заняла положенное место, и
пришло время «фонариков, ленточек, а также колокольчиков». По
сравнению с уже совершенным подвигом, развесить побрякушки было
минутным делом, хотя Люциус смотрелся в крайней степени нелепо. Он
держал палочку так, как привык это делать в роли Пожирателя Смерти,
но вместо смертоносных лучей по её мановению на ветвях дерева
появлялись различные украшения. Однако все его манипуляции
сопровождались горячим взглядом поддернутых проволокой опьянения
черных глаз, что отметили все кроме самого объекта наблюдения:
Северус никогда бы не назвал Малфоя нелепым. Люсьен и Ремус
смотрелись в этой обстановке более естественно, тем более по их
лицам было видно, что они получают истинное удовольствие от
происходящего. И тот, и другой перед тем, как закрепить предмет на
ели, заставляли фигурки животных, хрустальные снежинки, яркие ленты,
горящие свечи летать по воздуху, кружа под мелодичный перезвон
колокольчиков, что приводило мальчиков в состояние восхищения, как,
впрочем, и Петунью. Вскоре вернулась вторая группа по дизайну с
сообщением об удачном выполнении задания, и было объявлено о
завершении операции «Подготовка к Рожеству». Безутешным эльфам
приказали подавать обед, что, судя по их мордочкам, сделало их
самыми счастливыми домовыми эльфами на земле.
Задремавшего Северуса оттранспортировали в гостевую спальню, но даже
спящий, он не выпустил бутылку из рук. Люциус, улыбаясь, избавил его
от мантии и ботинок: ему трудно было даже примерно подсчитать,
сколько раз он уже это делал после того, как Снейп вошел в пору
употребления горячительных напитков. В это же время женщины
укладывали мальчиков спать. Разобравшись с детьми, все устроились в
столовой за аперитивом, леди Селена также почтила молодежь своим
присутствием. Шла неспешная беседа, Петунья рассказывала о
магловском Рождестве, после чего незаметно тема перешла на Лили, а
после и на Мародеров. Хотя память о трагедии была ещё свежа, но
рассказ о школьных шалостях и проделках вызвал дружный смех. Затем
эльфы объявили обед и подали блюда. Когда уже все принялись за еду,
посреди столовой появилась взволнованная эльфийка:
- Хозяин, Томтит хочет рассказать вам, что в тот магловский дом, за
которым вы наказали мне следить, приходил седобородый волшебник!