Это цитата сообщения Принц_Ирис Оригинальное сообщение

Желание владеть

Название: Желание владеть
Автор: Verlorenes Kind aka Принц Ирис
Направленность: слэш
Фэндом: Люди X Эволюшн
Пейринг: Логан/Скотт
Рейтинг: R
Жанр: romance
Размер: мини
Статус: закончен
Отказ от прав: Герои не мои, мда.
Предупреждение: возможен ООС, присутствует AU, педофилия
Размещение: просьба сообщить
От автора: Пишу по мульту Икс-мэн Эвлюшн, где из врослых только Логан , Буря и Профессор. Просьба это учесть

Как я оказался в университете Ксавье, не хочу даже вспоминать. Меня что-то гнало: то ли отчаянье, то ли злость, то ли еще что. Смутные ощущения, оставшиеся от неприятных чувств, терзавших меня в те дни.
Я почти ничего не помню. Ничего из того, что было там, в прошлом. Все это словно отгорожено от меня самого плотной пеленой тумана. Я уже просил профессора сканировать мой мозг, но он упорно отвечает, что никаких изменений нет и у меня очень прочный блок, но поставлен он не кем-то из мутантов, обладающих телепатическими способностями, это что-то, воздвигнутое мной самим. Бред. Как я мог? У меня нет к этому никаких задатков. Или же это какое-то повреждение, выдает он еще одну теорию. Еще одно бредовое предположение. Какие повреждения? Какие ранения? Внутри меня сплав адамантия, а тело обладает возможностью мгновенной регенерации, так чего же он вешает мне лапшу на уши?
В общем, все оставалось, к моему большому огорчению, на своих местах. На прежних местах. Никакого прогресса. Черт возьми, никакой надежды. Я не привык надеяться попусту, но вопрос о моем прошлом был для меня слишком важен, чтобы я мог просто взять и плюнуть на это, словно это ничего не значит. Значит. И очень, мать вашу, многое значит.
К сожалению, обрывки воспоминаний приходили ко мне только во сне. Быть может, я был бы в состоянии вспомнить больше, если бы мог больше спать, но у меня какой-то особый вид бессонницы, и вырубиться я могу только после трех ночи. Недетское время, напоминаю я себе и криво усмехаюсь. Я ведь теперь живу с детишками. Должен учитывать это, подстраиваться под их режим. Что за ерунда!
В университете нет пива. В университете вообще нет какого-либо алкоголя, даже чертовых энергетиков. Бесит. Неужели я единственный, кто испытывает в этом потребность? Впрочем, ничего удивительного, из взрослых во всем университете только я, профессор и Буря. А все остальные – детишки, которые только учатся контролировать свои способности, естественно, они не искушены в этом плане. И я, как говорит Чарльз, не должен показывать им плохой пример. Это что же, значит, что я должен стать пай-мальчиком? Может, мне еще надеть брючки, футболочку, рюкзачок за плечи и отправиться в школу? Выучить основы физики и химии? Всерьез взяться за тригонометрию? Это смешно, но не настолько, чтобы я стал это делать.
А еще в этом долбаном университете нельзя курить. Я признаю, что сигары – это моя слабость, но они помогают мне успокоить мысли, которые подчас выходят из-под контроля. Я думаю не о том и не в то время. Я хочу думать о прошлом, я хочу обрести цель в жизни. Я наверняка к чему-то стремился, только вот что это было? Сейчас у меня есть какое-то подобие тихой жизни. Которая нарушается при первой же возможности. Эти дети-мутанты становятся все более неуправляемыми. А я чувствую себя чертовой нянечкой в окружении этих детишек. Правда, сюсюкаться с теми, кто настроен враждебно, не собираюсь. Буря однажды сказала, что доброе сердце Ксавье порою не позволяет ему видеть истинную сущность людей. Я склонен с ней согласиться, хотя, возможно, она когда-то могла сказать так же и про меня. Знай она меня чуть раньше. Профессор почти что приручил меня. Я, так сказать, не опасен. Только постоянно ворчу и кажусь вечно недовольным со стороны. Ну и пусть. Мне как-то плевать на то, что думают другие, я на него пепел от сигары стряхивал, на это чужое мнение.
Заняться мне в этом университете было решительно нечем, кроме, разве что, совершенствования таких навыков, как скорость, ловкость, выносливость. Я мог бы загонять себя в тренировочном зале с множеством этих машин чуть ли не до потери пульса, хотя за несколько часов я вряд ли даже вспотел бы, но вопрос в другом: если я перережу все машины своими когтями, профессор разорится на покупку новых устройств для данной комнаты.
Все, что у меня есть, - это байк и возможность сбежать от университетских правил, чтобы хлебнуть кружку пива в баре и спокойно покурить. Вот это, действительно, то, что мне нужно.
Моя роль в университете невелика: я – учитель физкультуры. В культурном и более вежливом понимании того словосочетания. Если серьезнее и проще, то я слежу за тренировками детишек вместе с профессором. А иногда и без него. Некоторые бывают чересчур заносчивы и верят, что могут меня победить. Мол, чего ты мне тут, Росомаха, указываешь, сам-то уже на “старичка” похож, увесист и не особо поворотлив. Наверное, этими словами они хотят меня задеть, но я-то знаю, как смотрюсь со стороны. Мне не грозит ожирение, я держу себя в форме, я в немалой степени мускулист и довольно быстр. Все, кто хоть раз бывал вместе со мной на заданиях, могли убедиться в этом и вряд ли посмели бы усомниться впредь.
Дети. Они слишком импульсивны. Глядя на них, я не могу не сдержать разочарованного вздоха: очередные “приливы сил”, сбои энергетических полей (или о чем там толкует наш профессор), подростковые проблемы. Почему-то дети склонны все преувеличивать. Если у кого-то проблема, то именно она - самая тяжелая, именно она появилась у него, его больше никто не поймет, этого несчастного ребенка, идите все прочь, я сам со всем разберусь. Вот когда замыкаешься в себе, не давая себе права на то, чтобы выговориться, когда держишь все внутри, считая, что через какое-то время это пройдет, становится только хуже. Кому, как не мне, это знать.
Но, как правило, у меня никто совета не просит, а я просто так не лезу. Даже за помощь потом могут возненавидеть. Мол, не просил я тебя помогать мне, а ты полез, ну и какого черта ты это сделал? Спасибо огромное, мне такого не надо. Наигрались уже в добрых и сочувствующих. Я не нянечка, это женская или, раз уж на то пошло, да не убьет меня за этот вывод Чарльз, профессорская работа. Я создан для того, чтоб уничтожать. Чтобы сражаться. А не для того, чтобы вытирать сопли, слушая хныканье и заверения в том, что “все хуже некуда”. Никогда не говорите, что хуже не бывает, потому что когда-нибудь жизнь сделает так, что хуже все-таки станет, причем намного хуже, и вы пожалеете о том, что когда-то давно сказали фразу “куда уж хуже”. Всегда есть место совершенству. И жизнь не колышет, что совершенство это будет не в лучшую для вас сторону.
Я никогда не считал себя педофилом. Я уверен, что когда-то в прошлом любил. Причем любил не какую-нибудь соплю, а женщину. Мою ровесницу. Но это лишь смутные картины, я не могу быть уверен в этом. Я уже не знаю, могу ли я отличить ужасный сон от ужасных картин прошлого. Прекрасный сон от прекрасных мгновений из этого прошлого. Но, возвращаясь к теме любителей детишек, я все-таки возжелал одного мальчишку. Совершенно необоснованно, не понимая, почему именно он, почему именно мальчишка и почему именно сейчас. Наверное, следовало убедить себя, что это все от того, что у меня давно никого не было. Постоянные ЧП, происходящие в последнее время, просто не давали мне расслабиться, не давали времени на отдых, и, с одной стороны, это просто замечательно, бурлящий в крови адреналин и прочие феерические ощущения, но с другой… К сожалению, у всякой монеты, как у любой ситуации в жизни, есть две стороны. Одна сторона привлекает тебя, выставляя напоказ все свои плюсы, а другая отталкивает, являясь противоположностью той, что тебя манит. Так вот той самой, другой стороной было то, что у меня не хватало времени на разрядку. Мне, черт возьми, уже почти ни на что не хватало времени. Успеть бы поесть, в душ, шатаясь, мокрыми ногами по ковру, до кровати, свалиться и уснуть до следующего утра. Если удастся уснуть. Если не проснусь посреди ночи в холодном поту от очередного кошмара. Это на деле кажется не таким страшным, все кажется какой-то ерундой, несерьезной вещью, которую стоит забыть. Но моя память издевается надо мной, не предоставляя воспоминаний о прошлом, зато сохраняя мелькающие картины ночных видений. Это не самое приятное, что мне приходилось видеть в жизни. Такое я не пожелал бы увидеть никому. Даже самому заклятому врагу.
Этим мальчишкой был Скотт Саммерс. Очкарик, прозванный Циклопом. Это он сотворил то, что позже, с помощью профессора, назвали утечкой пропана из бака. Просто бак прохудился, да-да, кто бы отрицал. Все молчат, язык за зубами, не дай Бог кому проговориться. Я наблюдал и за его тренировками. Черт бы побрал эту обтягивающую форму людей Икс. Я вижу все его выступающие мышцы, когда он наклоняется, уворачиваясь от атаки синего мальчишки или от лазерного луча, выпущенного из машины в тренировочном зале. Я вижу, как он прикладывает руку к своему визору, собираясь выстрелить. Я вижу каждое его движение, я слышу его дыхание, я вижу выражение его лица. Он сосредоточен. Он хочет показать лучшие результаты. Он вообще, как я понял, во всем хочет быть лучшим. Почему? Всему виною детская влюбленность. Объект его воздыхания – юная телепатка Джин Грей, ученица профессора. Они в своем роде “родственники” в этом вопросе.
Господи, я должен взять себя в руки! Это ненормальное желание. Я же натурал. Я абсолютно гетеросексуален. И, будь на примете хоть одна женщина (помимо Бури, конечно, с ней у нас чисто дружеские отношения), я бы обязательно влюбился. Если бы позволил своему сердцу открыться. Если бы позволил себе открыться кому-то. Если бы позволил…
Желание кружит мне голову, я втягиваю носом воздух и чувствую его запах. Какой-то особенный, сотканный из нескольких, которые я не могу описать. Что-то цветочное и сладкое, но не приторное.
Я должен увидеть его. Сегодня же.
Сегодня четверг, у них занятия в школе. Погода хорошая, солнечная, на небе ни облачка, дождя не предвидится. На улице тепло, сейчас середина весна, вовсю цветут цветы и деревья. Но мне не до банальной лирики, я вообще не мастер описывать погоду. Мои мысли сейчас занимает кое-что другое.
А вот и расписание. Внутренний голос предлагает мне одуматься, ведь мальчишке всего-то шестнадцать лет. Нос не дорос. А я…
Прочь. Прочь, прочь, прочь, я все равно уже не могу остановиться. Во мне играет зверь, он требует своего. Я хочу владеть этим мальчишкой, и никакие девочки-телепатки не способны встать у меня на пути.
Ага, последний урок – физкультура. Замечательно. Значит, они будут в раздевалках. Девочки в своих, мальчики – в своих. И нам никто не помешает, надо только подождать, пока все выйдут и разойдутся по домам. Девчонка наверняка будет его ждать, но если ей больше нечем заняться, то ждать ей придется долго, я не упущу ни секунды наедине со своим мальчиком.
Слышен звонок. Я останавливаюсь в тени большого дерева и жду. Уж что-то, а ждать я умею. Теперь, когда все решено, когда я уверен, что все получится так, как я того хочу, торопиться некуда. Так я успокаиваю себя, глядя, как другие школьники выходят из раздевалки.
Я тихо прохожу внутрь и вижу, как этот очкарик закрывает свой шкафчик.
-Эй, Скотт, - тихо зову, но он все равно пугается. Вздрагивает и резко поворачивает голову.
-Логан? Что-то случилось? Какая-то миссия? Кто-то похищен? Ранен?
Сколько вопросов, и все разом. Эй-эй, парень, не торопись, дай хоть осмыслить все то, что ты спрашиваешь!
-Нет-нет, - качаю головой, - все в порядке.
Я оказываюсь слишком близко к нему. Встаю лицом к лицу. Вот он, стоит передо мной, беззащитен, смотрит на меня как-то непонимающе. О, он так очарователен в своей растерянности!
Я пытаюсь контролировать себя, но из горла вырывается тихий вздох, и Саммерс удивленно смотрит на меня. Я не вижу его глаз, но могу понять это по выражению лица. Он поднимает правую руку и кончиками пальцев касается моих губ. Не надо, мальчик, я ведь еще могу передумать, я могу отступить, только скажи. Только скажи и прекрати меня провоцировать.
Его тонкие пальчики проводят по линии моих губ, заставляя сердце биться чаще. Его рот чуть приоткрыт то ли в удивлении, то ли от интереса. Он завлечен этим процессом, и я отвлекаю его, смыкая губы на его пальце. Скотт вздрагивает и отдергивает руку. Я подтягиваю ее обратно и провожу языком по указательному пальцу. Он едва слышно ахает и не отрывает от меня своего взгляда сквозь очки. Они чрезвычайно мешают, но я ничего не могу поделать, ведь я прекрасно знаю, что будет, если я их сниму.
Я не выдерживаю и касаюсь его губ своими. Сразу хочется смять, подчинить, грубо воспользоваться его неумением (вряд ли у него есть какой-то опыт в этом деле). Он вжимается в шкафчик, но отступить уже не может. А я проникаю языком в его рот, исследуя пространство, не в силах терпеть. Запускаю одну руку в его волосы, притягивая ближе, углубляя поцелуй. Он вяло трепыхается, но всерьез сопротивляться не может, разница в возрасте и комплекции все-таки берет свое.
Второй рукой забираюсь под его футболку и глажу по груди. По его телу проходит дрожь, и мне нравится эта реакция. Я касаюсь одного из его сосков, и он прерывает поцелуй и судорожно вздыхает. Превосходно. Именно этого мне и надо. Ответа. Отклика. Тебе не так противно, как ты мог бы это показать, не так ли?
А теперь той рукой, что была в его волосах, коснуться паха. Ого, да ты полон сюрпризов, мальчик! У тебя уже стоит от одного лишь поцелуя и пары касаний. Прекрасно. Не думаю, что тебя когда-нибудь ласкали так…
Опускаюсь на колени, приспускаю его штаны и беру член в рот.
-Ах, не надо, Логан, прошу… - стонет Скотт.
Поднимаю глаза и вижу, как он покраснел, глядя на меня. Нет, мальчик, я не остановлюсь. Не сейчас. Не сегодня.
Он вскидывает бедра, и я открываю рот шире, чтобы принять его. Он мелко дрожит и постанывает, отчего дрожь проходит уже по моему телу. Он прекрасен, и с каждой секундой я хочу его все больше.
-Логан, я… я сейчас…
Я нахожу пальцами его анус и поглаживаю колечко. Слышу его удивленный вздох. Он откидывает назад голову, стукнувшись о шкафчик, и кончает мне в рот. Я сглатываю, облизываюсь и ввожу в него один палец. Он расслаблен после оргазма, но мышцы все равно слегка сжимаются. Я двигаю пальцем, стараясь держать себя в руках. Он закусывает губу, но ничего не говорит, не просит остановиться.
Еще один палец. Ему больно, я вижу это по лицу, я чувствую напряженность его тела, и я, мать вашу, в который раз думаю о том, что пора бы остановиться. Но вместо этого увеличиваю темп движения пальцев, от чего мальчишка стонет, и я не могу понять, то ли это стон удовольствия, то ли боли.
Ну, все, хватит. Я больше не выдержу. Расстегиваю свои джинсы, приподнимаю его (мальчик, да ты же легкий как пушинка!) и осторожно насаживаю на себя. Он стискивает зубы и вцепляется своими пальцами мне в плечи. Терпит. Почему ты не скажешь остановиться? Я ведь могу хотя бы попытаться…
-Тише, малыш, потерпи… - сам не знаю, почему вдруг шепчу это. Целую в шею, прикусываю мочку уха, глажу по груди и животу. Расслабься, пожалуйста, малыш, я ведь не причиню тебе вреда. Судя по твоему лицу, я его уже причинил…
Делаю осторожное движение в нем, и Саммерс вскрикивает. Я начинаю медленно толкаться, все еще оставляя шанс привыкнуть. Я ведь сорвусь, сорвусь и начну двигаться в бешеном темпе, пронзая тебя множество раз. Расслабься…
Очкарик сглатывает, покусывает губу, но постепенно начинает подаваться навстречу. Только это мне и требовалось. Продолжая придерживать его одной рукой, второй я обхватывая его член и начинаю двигать ею по нему. Я хочу, чтобы мы кончили вместе, но он все равно выплескивается раньше (ох уж эти подростки), а я, замерев, чуть позже.
Я опускаю его на пол, помогаю застегнуть штаны и, склонившись, шепчу:
-Спасибо, Скотт…
-Логан…
О, мое имя из его уст… Он выкрикнул его еще во время второго своего оргазма. Я хочу, чтобы он произносил его чаще.
Я не знаю, как он теперь будет вести себя при встречах со мной. Не знаю, как буду смотреть ему в глаза после этого. Но я точно знаю, что никакой Джин Грей после этого он не достанется. Я овладел им. И теперь он мой. Мой малыш. Мой Скотт.