Как будто всё это уже было когда-то где-то со мною, но я забыл, забыл по рассеянности, воспоминания выветрились из меня, как запахи выпечки из пекарни, после того как перед выходом все пекари ушли, открыв настежь кона, а теперь я всё вспоминаю заново, я привыкаю к тому, что всё по-другому.
Когда-то это, несомненно, уже всё было, были уютные кафешки в центре Питера, были разноцветные люди, которых хотелось заплести в волосы или повесить на рюкзак как брелок, были фотовыставки, на которых персонажи-посетители интереснее самих фото, был высыхающий асфальт, покрытый сеткой морщин, были бумажные письма на соседнюю улицу на тонкой бумаге-крафте,была солнечная вязь на влажной земле и сломанные рельсы, были лохматые бродячие бездомные собаки, пахнущие весенним дождём и с глазами-колодцами, был маленький калейдоскоп, через который можно подглядывать в иное измерение, были тёмные полупустые кинозалы и воздух, пропитанный робким молодым солнцем.

Я люблю прибой, люблю по окончании долгой ненавистной зимы сменить ботинки на кроссовки и чувствовать через тонкую подошвы землю, люблю босиком бродить по лесу, люблю в последний момент приехать на вокзал и успеть на поезд, люблю запах пирожков с малиной и когда солнце длинными бледными пальцами поглаживает мои волосы, люблю рисовать человеков, которые чем-то необычны, люблю слушать шуршание шин по гравию, когда дедушки приезжает на дачу, люблю всплески воды, когда пробуешь запустить по ней красивые камешки "блинчиками", люблю просыпаться и узнавать деревянный потолок над головой, люблю возвращаться в знакомые места, но не надолго, потому что быстро надоедает, люблю оставаться на ночь в маленьких гостиницах в чужих городах и наблюдать за окнами домов напротив, люблю знать, что в новом городе меня никто не знает и если повезёт, можно даже успешно притворяться человеком-бабочкой или человеком-садом, а если грустно - то человеком-ракушкой, в которой прячется море от грубых рук и жадности до моллюском и китов. Я люблю быстро бежать, так, чтобы мир размазывался пятнами, я люблю когда в лужах можно разглядеть сюжеты, люблю доброту лошадей и цвета родников и озёр, люблю трогать камни набережной после продолжительного летнего дня, люблю ощущать ступнями мягкую траву, люблю срывать крупные кислые яблоки тайком с соседних участком, люблю музыку из шелеста крон клёнов, скрипа старых качелей и спешащих шагов родных, люблю клубничное мороженое в жару с кристалликами прохлады, люблю фотографировать что-то безумно красивое и когда хотя бы половина красоты переносится на изображение, люблю ржавые поезда и миниатюрные чемоданы, люблю рыжих людей, люблю читать удивление на лицах и детские книжки, люблю когда что-то оказывается лучше, чем ожидалось.

Юноша с шапкой пшеничных волос, похожих на шар пушистого одуванчика в магазине кидает монетки из кармана в автомат, автомат выплёвывает ему три шарика жевательной резинки: пронзительно-бирюзовый, цвета далёкой морской глубины, золотисто-жёлтый оттенка оттенка люпина и васильково-синий. Юноша острожной кладёт их на ручку маленького мальчика с оцарапанной щекой и таким же, только поменьше, одуванистым шаром волос, наверняка - младшего брата. Мальчик благодарит его смешным голосом, юноша тепло улыбается и отвечает шелестом вереска. Младший убегает, разбрызгивая лужи махонькими кедами, юноша оборачивается на меняя, но я успеваю стать невидимкой. наблюдать, но никогда не вмешиваться.

Парень стоит посреди дороги и пишет не то записку, то не письмо, прямо на весу, пол бумагой он держит учебник по физике в качестве твёрдой поверхности. Люди идут мимо и смотрят с удивлением, не понимая, но никто не говорит, чтобы он отошёл. Подходит собака, деловито обнюхивает и убегает. Парень задирает голову вверх и щурится, будто пытаясь в небе разглядеть черновик собственных слов. Люди текут мимо разномастной массой.

Снаружи в универмаге ссорятся из-за очереди в одну-единственную рабочую кассу, приманивают пакет молока заклинанием, отпугивают ветра ругательствами, бьют только-то приобретённую посуду, торопятся на самолёт, бьют часы, а я иду и думаю о полях с подсолнухами. Было бы классно иметь маленький шалаш посреди поля с подсолнухами.

Девушка шагает по улице и шевелит губами, беззвучно подпевая плееру. Каким-то образом, я понимаю, что за песню она поёт и тоже начинаю шелевить губами, притворяясь немым зверем. В моём плеере третий день - щелчки, свист шин, гул бульдозеров, голоса воды и рушащегося камня. "Звуки шума", самая лучшая музыка на свете.

В общежитии на меня смотрят как на злую колдунью, а ведь у меня в карманах ничего, кроме засушенных снов. Снилось, будто от зданий, которые сносят громкие чудовища-бульдозера остаются цепкие корни, корни передвигаются под землёй на новые места, и отрастают другими домами. В домах селятся чёртики.
Ещё снились мороженщики из Глазго, которые на самом деле наркоторговцы-мафиози.
Вполне безобидные сны, а они чего-то боятся.

Я ем мясо тремя столовыми приборами сразу, К. умиляется, до ужаса непривычно, чтобы мной кто-то умилялся. Рядом А., градостроитель, которая моя ровесница, а по паспорту - старше на восемь лет.

Я люблю смотреть на звёзды и с балкона вдыхать запахи. Я люблю поля с рапсом, а рапс - это капуста, хотя капусту я не люблю, поэтому я не уверен, что люблю сам рапс, но поля с ним - очень.