Много прозорливых шутов и шутих
встречались мне раньше во время моих нечастых прогулок.
В переходе на "Юго-Западной" меня остановила однажды
не то блаженная, не то пророчица: "Молодой человек,
вы же к отцу Зинону едете? - Угадали! К нему еду, в Печоры.
- А пусть он тогда напишет образ, который я недавно во сне видела:
стою я в чистом поле, поздняя осень, все сжато,
и вдруг вижу в небе на светлом облаке спящего Мужа.
Он в прекрасных одеждах, лежит на боку и спит глубоко.
Такой прекрасный!.. Вдруг рядом вижу я старца.
И спрашиваю его, Сергия Радонежского: А что это за Муж спит на облаке?
А он отвечает: Господь..." Так вот, пусть образ напишет: он - явленный...
А в Киево-Фроловском монастыре меня ласково
встречала юродивая послушница Лариса-Алла:
"В монастырь тебе надо! Времена-то последние...
- Времена всегда последние", - ответил я ей,
и с тех пор мы подружились: хлеб да мёд...
Однажды на всенощной под Михайлов день
я увидел "Аллу Пугачёву": она стояла в огромной меховой шапке
и говорила: "Через девять лет на Волгу обрушатся с неба чудовища
и будут терзать людей 1238 дней... Я - Алла Пугачёва,
и хочу петь песни своего поколения!"
Лариса-Алла, чем-то похожая на Акумовну из "Крестовых сестёр",
строго так её слушала, а затем повелела: "Прогони собаку!"
(звонкий лай действительно со двора раздавался).
Та продолжала апокалипсную речь, иногда заглушая
возгласы отца Николая... Наконец я устал и вышел; Лариса
меня догнала: "Ладно, цветочек, чего уж там,
ты так похож на моего сына... Молись за непутевую Ларису
и Аллу Пугачёву! И никогда не бери милостыни".