Cеверным святым на Москве
осталось не так уж и много престолов -
Сергий и Герман Валаамские
одни устроились крепко
в невероятной красоты храмине
на подвории, что на 2-й Тверской-Ямской;
а Зосима и Савватий, Соловецкие чудотворцы,
под крылом Егория в Ендове
смотрятся исихастически странно
рядышком со стеклогигантами Балчуга.
Прокопий Устюжский приютился у Малого Вознесения,
на Большой Никитской, осеняемый Англиканской
неоготикой своея прародины,
напротив Консерватории, где сидя
размахивает руками Чайковский,
как Платоновский Эрос,
вечно нищ-бесприютен.
А над головой Артемия Веркольского
снова пронеслась молния в 1930-е годы:
его придел в церкви Параскевы на Пятницкой
дочиста снесли (вместе с самою церковью),
"и от великаго грома ужасеся отрок и испусти дух" -
а гром гудит до сих пор под землею
от "Новокузнецкой" до "Третьяковской",
и убегает ударивший Артемия прямо в грудину
алый конь. Один Александр Свирский
потаенно присутствует духом
в круглой усыпальнице-ротонде Зубовых,
в Донском монастыре,
чудясь на неведомые ему масонские символы:
"Окружность - бесконечность,
квадрат - вечность,
треугол с тетраграмматоном - Святая Троица..."
И тихо припадает
к Тихвинской Богоматери...