Совершенно банальные мысли, принадлежащие той части сознания, сознания детского, от которого я ни в коем случае не хочу избавляться, но которое растворяется в моем цинизме. Отправляясь в Ригу на три недели, а после и в Вильнюс на пару гостиничных деньков, я был четко убежден, что прошлое сделает переворот. Как новый год расставляет все метафорические точки над икраткой, так - был уверен я - и моя поездка переменит нечто во мне. Мой взгляд на окружающее, а, значит, и часть моего зрения мира. И - удивительно! - уверенность та сбылась, но сбылась не в ожидаемом виде. Я удержал совсем исчезающую и невероятно любимую мою детскость; да, возникающий мороз четко прижился под ребрами, но она, детскость эта, осталась. Вера в волшебство, в чудеса, в возможность наплевать на все и, снеся себе да окружающим себя кровлю, схватиться за безумство, высморкавшись в здравый рассудок, хотение влюбляться во всех подрят, нежалание ложиться спать только из-за стремления встретить рассвет, а также любая иная романтическая чушь, сразу не придумаешь; это осталось. Весь прошедший год, со всеми своими переворотами, так уверенно превращающий в сосульки оную мою детскость, не смог охладить ее полностью. Осталась совсем малая ее часть, изредка капающая с сосульки. Именно поэтому я люблю сосульки, они - лишь замороженная вода. Которая изредка начинает подтаивать. Хорошо, что вода эта не исчезла, закипев, с паром, а только замерзла. Отчего-то я был уверен, что она после отдаления от родного дома, от привычки ведения жизни, растворится, не выдержит тысячекилометровый переезд. А она лишь изменила форму. Пусть в более снежную, но ведь все равно: на улице зима!

Однако, я ужасно рад вернуться домой. Но не домой в плане родины. А домой, то бишь к друзьями. Действительно, иногда стоит расстаться с самым дорогим, дабы потом полностью осознать стоимость дороговизны. Как бы при этом я не любил одиночество.