24 ноября 1960 года, в скромной квартире, расположенной над салоном красоты в одном из беднейших кварталов Торонто, в возрасте 78 лет, скончалась Ольга Александровна Куликовская-Романова — последняя Великая княгиня, младшая дочь императора Александра III, сестра Николая II. Прожив в изгнании свыше сорока лет, лишенная состояния, последняя Великая княгиня умерла в бедности.

Её жизнь была наполнена царской роскошью, дворцовыми страстями и интригами, чередой потерь и унижений, запретной любовью и счастливой спокойной жизнью в эмиграции, за тысячи километров от Родины. Но большая часть ее жизни была окутана страхом — её дед был убит, неоднократно покушались и на отца, была зверски замучена и убита семья ее брата — последнего императора России.

Княгиня Ольга — одна из немногих членов царской семьи, спасшихся от рук большевиков. В поисках спокойной жизни, отказавшись после революции покидать Россию, она вместе с мужем и семьей скиталась по югу России — Кавказ, Кубань, Ростов на Дону. А чуть позднее, после объявленной на царскую семью охоты, с целью истребить всех без остатка, эмигрировала через Константинополь в Данию.

В Советское время, скрываясь от агентов Сталина, была вынуждена эмигрировать в Канаду. Вместе с семьей поселилась в маленьком городке-деревне Куксвилл. Как и ее отец, предпочитала жить скромно и в уединении от внешнего мира. Ей удалось пережить всех внуков и внучек императора Александра II.

Она обладала удивительной способностью находить общий язык с жизнью, которая наносила ей удар за ударом, ранила, насмехалась над нею. Она не ожесточилась, продолжала жить по русским традициям, праздновать все православные праздники, горячо любила свою историческую Родину.

«Удивительно, но находясь на закате жизни, она сохранила свою веру в отвергнутые идеалы и святые древние истины. И это несмотря на то, что у нее на родине на смену дарованному Богом самодержавию пришла диктатура. Диктатура деспота, апологеты которой отрицают существование Бога и узурпированную ими власть оправдывают никчемной идеологией, которая сводится к тому, что интересы личности — ничто перед интересами государства.»

Все, кто её знал отмечали ее душевную кротость, доброту и благородство. А те, кто не знал, никогда бы и не подумали, что перед ними настоящая Великая княгиня Ольга Александровна Романова.

Княгиня с детства увлекалась живописью. Умение рисовать впоследствии переросло в профессиональную привычку. Известно, что за всю свою жизнь она написала более 2000 полотен, большая часть которых была своевременно продана. На вырученные деньги и жила семья Ольги Александровны. Более того, часть средств шла на благотворительность.

Незадолго до смерти Ольга Александровна начала составлять литературное завещание потомкам, которое вместе с доверенным ей человеком писала чуть более года. С её последних слов в жизни и начинается автобиографическая книга — «Мемуары Великой Княгини Ольги Александровны». Пожалуй, самые интересные и увлекательные мемуары, которые мне довелось читать.

Мемуары были записаны Яном (Йен) Ворресом — близким другом княгини в последние годы её жизни. Преклонный возраст не позволял княгине написать мемуары лично, тем не менее она предоставила все имеющиеся письма и фотографии, все сведения, столь необходимые для создания книги. Огромный интерес представляют любопытные факты о «Ходынской давке», история отношений отца и матери, подробности крушения царского поезда в Борках, воспоминания о Распутине… Из книги можно узнать, почему именно Николаю было доверено стать императором России, а не более подходящего на эту роль Георгию. Абсолютно уверен, книга могла бы стать настоящим бестселлером, если бы кинорежиссеры обратили на нее самое пристальное внимание!

∇

Несколько очень важных слов об авторе книги Я. Ворресе:

Почетный гражданин Греции, бывший мэр маленького греческого городка Пеании, в окрестностях которого, кстати, находится одна из самых больших и интереснейших пещер Греции – Кутуки. Будучи страстным коллекционером предметов искусства, Ян Воррес основал любопытный музей, который впоследствии передал в дар греческому государству. Музей Воррес насчитывает более 6000 экспонатов, которые охватывают 4000 лет греческой истории и искусства.

∇

Неизвестно в каком году Ян Воррес эмигрировал в Канаду, но в 1958-ом, в поисках редких русских икон для организованной им выставки произведений византийского искусства в Торонто, он знакомится с Ольгой Александровной. Их знакомство переросло в регулярные дружеские беседы, в одной из которых, он смог сделать то, что не удавалось ни одному журналисту и писателю, безуспешно осаждающих княгиню-изгнанницу в поисках сенсаций. Он смог убедить княгиню оставить воспоминания о своей жизни!

∇

«Я собрался с духом и посоветовал ей написать свои мемуары, ради грядущих поколений. Я подчеркнул, что ее воспоминания представляют собой огромную историческую ценность. Какие только доводы я не приводил!.. Самая последняя Великая княгиня, внучка, дочь Царей, сестра Царя, которая родилась, окруженная блеском и великолепием, испытавшая такие невзгоды и лишения, которые выпадают на долю не всякой благородной дамы.

Несмотря на все это, она принимает жребий мало кому известной изгнанницы с врожденным тактом и кротостью, сумев сохранить веру незапятнанной перед лицом бед и несчастий.

Наверняка рассказ такого человека будет представлять огромную ценность в наши дни, когда большинство людей так равнодушно к красоте духовной.

Великая княгиня выслушала мои доводы достаточно терпеливо. Я закончил. Она покачала головой.

—  Какой будет смысл от того, что я напишу автобиографию? О Романовых написано слишком много и без того. Слишком много лживых слов сказано, слишком много мифов создано. Возьмем одного только Распутина! Ведь мне никто не поверит, если я расскажу правду. Вы же сами знаете, люди верят лишь тому, чему сами желают верить.

Признаюсь, я был разочарован, но слишком уважал ту точку зрения, которой она придерживалась, чтобы продолжать свои уговоры.

Но потом, какое-то время спустя, однажды утром она поздоровалась со мной, одарив меня одной из редких своих улыбок и сказала:

— Ну, так когда мы начнем?

— Начнем что? — спросил я.

— То есть, как что? Разумеется, работу над моими мемуарами.

— Значит, вы все-таки решили написать их?

— Писать будете вы, —  убежденно проговорила Великая княгиня. —  Думаю, судьба свела нас для того, чтобы вы смогли написать историю моей жизни. Убеждена, что вы сможете это сделать, потому что понимаете меня лучше, нежели большинство других людей.»

Уж и не помню, что я ей ответил. Мы продолжали стоять на пороге ее дома. На Великой княгине была та же самая бесформенная старая юбка и тот же потрепанный свитер. Мы находились на земле Канады за тысячи миль от ее любимой родины, которую ей не суждено больше увидеть.

…Не в силах произнести ни слова, я поклонился.

— Так когда же мы начнем? — улыбнулась она.

— Сию же минуту, — ответил я.

— Начну с того, — проговорила она, —  что я обдумала все, что вы мне сказали на днях, и поняла, что я действительно своего рода исторический феномен. Если не считать мою сестру, живущую в Лондоне, (Великая княгиня Ксения Александровна скончалась в Лондоне в 1960 г.), которая очень больна, я последняя русская Великая княгиня. Более того, я последний порфирородный* член династии.

• Определение «порфирородный» относилось лишь к сыновьям и дочерям, родившимся у царствующего монарха. Династия Романовых царствовала в течение трех столетий (1613-1917), но порфирородных детей в ней было сравнительно мало. В их числе младший сын Павла I Михаил Павлович, три младших сына Николая I и два младших сына Александра II. Великая княгиня Ольга была единственным порфирородным ребенком Александра III. Зато все пятеро детей последнего царя, Николая II, родившиеся после его восхождения на престол в 1894 году, были порфирородными.

***

К сожалению, формат статьи не позволяет опубликовать все содержимое книги. Мы отобрали самые интересные и захватывающие истории из воспоминаний последней княгини Ольги Александровны Романовой.

***

Император Александр III — Геркулес

— Моего отца в народе называли мужицким Царем, потому что он действительно понимал крестьян. Подобно Петру Великому, он не переносил помпезность и роскошь, у него были простые вкусы и, по его словам, он чувствовал себя особенно свободно, когда мог облачиться в простое крестьянское платье. И я знаю, что бы о нем ни говорили, простые люди любили его. Видели бы вы эти радостные лица солдат во время маневров или после какого-нибудь смотра! Такое выражение не появляется у солдата по приказу офицера. Даже в раннем детстве я знала, как они ему преданы.

Теперь почти начисто забыли, что для массы русского народа в пору моей юности Царь был помазанником Божьим, который поставлен свыше, чтобы править им. Преданность Царю питалась его верой в Бога и любовью к своему отечеству. Поверьте, я видела много примеров такой истинной любви и преданности Государю.

Монархи из Дома Романовых опирались главным образом на поддержку простого люда в своей трудной борьбе за самодержавную власть. Между Царем и его народом существовала связь, которую вряд ли понимали на Западе. Связь эта не имела ничего общего с многочисленным чиновничьим аппаратом. Царь был связан с народом торжественной клятвой, которую он давал при короновании, клятвой быть Царем, судьей и слугой своего народа. В лице монарха сливались воедино воля народа и Царское служение подданным.

В царствование Александра III Россия наслаждалась внешним миром. Сам участвовавший в русско-турецкой войне 1877-1878 годов, Царь заявлял: «Всякий правитель… должен принимать все меры для того, чтобы избежать ужасов войны».

Для Александра III узы брака были нерушимы, а дети являлись вершиной супружеского счастья. Когда 1 июня 1882 года родилась Ольга на всех колокольнях Петергофа ударили в колокола. Через час сто один выстрел орудий, установленных на бастионах Петропавловской крепости в Петербурге, оповестил о радостном событии жителей столицы. Помчались депеши по телеграфным проводам, в каждом большом и малом городе Империи загремели орудийные залпы.

Большая часть ее детства прошла в Гатчине — в любимой резиденции Императора Александра III. Он был первым Императором, который жил в Гатчинском дворце после убийства Императора Павла I в 1801 году.

В Гатчинском дворце насчитывалось 900 комнат. Когда-то эти земли были подарены Екатериной II своему фавориту Григорию Орлову. После смерти князя Григория Орлова вся Гатчинская вотчина была выкуплена императрицею у наследников Орлова за полтора миллиона рублей и пожалована наследнику Павлу.

Отец вставал в семь утра, умывался холодной водой, облачался в крестьянское платье, сам варил кофе в стеклянном кофейнике и, наполнив тарелку сушками, завтракал. После трапезы садился за рабочий стол и принимался за свой труд. В распоряжении у него была целая армия прислуги. Но он никого не беспокоил. В кабинете у него были колокольчики и звонки. Он не звонил в них. Некоторое время спустя к нему приходила супруга, два лакея приносили небольшой столик. Муж и жена завтракали вместе. На завтрак у них были крутые яйца и ржаной хлеб с маслом.

Крохотная Царевна обожала оставаться наедине с отцом, сразу после завтрака.

— Отец был для меня всем. Как бы ни был он занят своей работой, он ежедневно уделял мне время. Когда я подросла, у меня появилось больше привилегий. Помню тот день, когда мне было впервые позволено поставить Императорскую печать на один из больших конвертов, лежавших стопками на столе. Печать была из золота и хрусталя и очень тяжелая, но какую гордость и восторг испытывала я в то утро. Я была потрясена тем объемом работы, которую Папа приходилось выполнять изо дня в день.

Самые теплые воспоминания Ольги Александровны связаны не с роскошью и великолепием придворных церемоний, а с утренними встречами с отцом.

— Отец обладал силой Геркулеса, но он никогда не показывал ее в присутствии чужих людей. Он говорил, что может согнуть подкову и связать в узел ложку, но не смеет делать это, чтобы не вызвать гнев Мама. Однажды у себя в кабинете он согнул, а затем разогнул железную кочергу. Помню, как он поглядывал на дверь, опасаясь, как бы кто-то не вошел!

Крушение царского поезда в Борках

Ранней осенью 1888 года, 29 октября длинный Царский поезд шел полным ходом на Кавказ. День был пасмурный, шел мокрый снег. Около часу дня поезд подъезжал к небольшой станции Борки. Император, Императрица и четверо их детей обедали в столовом вагоне. Неожиданно поезд резко покачнулся, затем еще раз. Все упали на пол. Секунду или две спустя столовый вагон разорвался, как консервная банка. Тяжелая железная крыша провалилась вниз, не достав каких-то нескольких дюймов до голов пассажиров. Все они лежали на толстом ковре, лежавшем на полотне: взрывом отрезало колеса и пол вагона.

Первым выполз из-под рухнувшей крыши Император. После этого он приподнял ее, дав возможность жене, детям и остальным пассажирам выбраться из изувеченного вагона. Это был поистине подвиг Геркулеса, за который ему придется заплатить дорогой ценой, хотя в то время этого еще никто не знал.

Миссис Франклин (няня, княгиня называла ее Нана) и маленькая Ольга находились в детском вагоне, находившемся сразу за столовым вагоном.

— Хорошо помню, как со стола упали две вазы из розового стекла при первом же ударе и разбились вдребезги. Я испугалась. Нана посадила меня к себе на колени и обняла. Послышался новый удар, и на них обеих упал какой-то тяжелый предмет. Потом я почувствовала, что прижимаюсь лицом к мокрой земле…

Сила второго взрыва была так велика, что ее выбросило из вагона, превратившегося в груду обломков. Она покатилась вниз по крутой насыпи, и ее охватил страх. Кругом бушевал ад. Некоторые вагоны, находившиеся сзади, продолжали двигаться, сталкиваясь с передними, и падали набок. Оглушительный лязг железа, ударяющегося о железо, крики раненых еще больше напугали и без того перепуганную шестилетнюю девочку. Она забыла и про родителей, и про Нана. Ей хотелось одного — убежать подальше от ужасной картины, которую она увидела. И она бросилась бежать, куда глаза глядят. Один лакей, которого звали Кондратьев, кинулся за нею вслед и поднял ее на руки.

— Я так перепугалась, что исцарапала бедняге лицо, — призналась Великая княгиня.

Из рук лакея она перешла в отцовские руки. Он отнес дочурку в один из немногих уцелевших вагонов. Там уже лежала миссис Франклин, у которой были сломаны два ребра и серьезно повреждены внутренние органы. Дети остались в вагоне одни, в то время как Государь и Императрица, а также все члены свиты, не получившие увечий, стали помогать лейб-медику, ухаживая за ранеными и умирающими, которые лежали на земле возле огромных костров, разведенных с тем, чтобы они могли согреться.

— Позднее я слышала, что Мама вела себя, как героиня, помогая доктору как настоящая сестра милосердия.

Так оно и было на самом деле.

Убедившись, что муж и дети живы и здоровы, Императрица Мария Федоровна совсем забыла о себе. Руки и ноги у нее были изрезаны осколками битого стекла, все тело ее было в синяках, но она упорно твердила, что с нею все в порядке. Приказав принести ее личный багаж, она принялась резать свое нижнее белье на бинты, чтобы перевязать как можно больше раненых. Наконец, из Харькова прибыл вспомогательный поезд. Несмотря на всю их усталость, ни Император, ни Императрица не захотели сесть в него, прежде чем были посажены все раненые, а убитые, пристойно убранные, погружены в поезд. Число пострадавших составило двести восемьдесят один человек, в том числе двадцать один убитый.

Причина катастрофы так и не была установлена следствием. Все были уверены, что крушение произошло из-за халатности Железнодорожного полка, в обязанности которого входило обеспечивать безопасность Императорских поездов, и что в железнодорожном полотне находились две бомбы. По слухам, руководитель террористической группы сам был убит при взрыве, но доказать это определенно не удалось.

— Мне было всего шесть лет, но я почувствовала, что над нами повисла непонятная угроза. Много лет спустя кто-то мне рассказывал, что когда я кинулась бежать от изувеченного вагона, то все время кричала: «Теперь они придут и убьют нас всех!» Это вполне вероятно. Я была слишком молода, чтобы что-то знать о революционерах. «Они» имело собирательное значение, слово это обозначало какого-то неведомого врага. … Именно тогда я стала бояться темноты.

***

«Самые ценные уроки в жизни»

— Отец так любил находиться в кругу семьи, но зато как жалел тратить часы на разного рода официальные развлечения! В этом он походил на Петра Великого. Отец ненавидел всякую показную роскошь. Ему ничего бы не стоило осыпать драгоценностями своих детей каждое Рождество, но вместо этого все мы получали игрушки, книги, садовые инструменты и прочее.

Настоящими праздниками были те дни, когда, услышав, как часы на башне дворца бьют три раза, Великая княжна и ее брат Михаил получали сообщение о том, что Его Императорское Величество изволит взять их с собой в гатчинские леса.

Мы отправлялись в Зверинец — парк, где водились олени — только мы трое и больше никого. Мы походили на трех медведей из русской сказки. Отец нес большую лопату, Михаил поменьше, а я совсем крохотную. У каждого из нас был также топорик, фонарь и яблоко. Если дело происходило зимой, то отец учил нас, как аккуратно расчистить дорожку, как срубить засохшее дерево. Он научил нас с Михаилом, как надо разводить костер. Наконец мы пекли на костре яблоки, заливали костер и при свете фонарей находили дорогу домой. Летом отец учил нас читать следы животных. Часто мы приходили к какому-нибудь озеру, и Папа учил нас грести.

Ему так хотелось, чтобы мы научились читать книгу природы так же легко, как это умел делать он сам. Те дневные прогулки были самыми дорогими для нас уроками.

***

Озорной мальчишка

Как была сказано ранее, отец княгини Ольги очень быстро уставал от шумных компаний и пышных мероприятий. Зачастую, в нем просыпался настоящий озорной мальчишка. Его проказы запоминались многим, как например случай в датском Фреденсборге, где собирались свыше восьмидесяти представителей наиболее могущественных королевских семейств Европы.

— Мой отец был охоч до всевозможных шалостей. То, бывало, поведет нас к мутным прудам искать головастиков, то в сады Апапа (дедушка) воровать яблоки. Однажды он наткнулся на садовый шланг для поливки и направил его на шведского короля, которого мы все недолюбливали. Папа участвовал во всех наших играх, из-за него мы опаздывали к трапезе, но никто нас не корил… У меня было такое чувство, что во взрослом мужчине продолжает жить мальчишка.

***

Тайна сквозь слезы

Единственным ребенком, кому мог доверить свои секреты любящий отец, была маленькая Ольга. Однажды ранней весной 1894 года Император с младшей дочерью отправились на прогулку в лес. Ольга убежала вперед, надеясь найти фиалки. Отец попытался обогнать ее, но спустя несколько секунд девочка заметила, что отец едва успевает за нею. Почуяв что-то неладное, Ольга остановилась. Император посмотрел на дочь со слабой улыбкой.

— Детка, ты не выдашь мой секрет, верно? Я чувствую, что устал, давай лучше вернемся домой.

Оба повернули назад к дворцу. Ольга шла, не замечая бесподобной красоты весеннего дня. Она то и дело поглядывала на отца. Такого еще никогда не было, чтобы он признавался, что хоть немного устал. Но сегодня он выглядел измученным. Казалось, слова, произнесенные Государем, состарили его. С трудом сдерживая слезы, девочка обещала, что все останется тайной.

Это были последствия катастрофы в Борках, и здоровье отца уже было окончательно подорвано, только никто об этом еще не знал. Кроме самой младшей и любимой дочери — Ольги.

Позднее император все реже выезжал на охоту, а потом и вовсе стал к ней безразличен. Потерял аппетит, перестал ходить в столовую, лишь изредка велел приносить еду к нему в кабинет. Во время таких трапез лишь Ольге разрешалось приходить к отцу. Над императорским домом Романовых повисла мрачная туча тяжелого предчувствия, но никто не решался высказаться вслух. Приезжали доктора, но все они ссылались на то, что царь перетрудился, что ему нужен покой.

Последние дни императора Александра III

Состояние Государя ухудшалось. Вызвали знаменитого берлинского специалиста профессора Лейдена. Он было хотел скрыть диагноз от Августейшего пациента, но Александр III настоял на том, чтобы ему сказали правду. Диагноз оказался страшным: водянка. Профессор Лейден, хотя и неохотно, признал, что надежды на выздоровление нет никакой. Правда одним из советов врача — был теплый климат. Император тотчас вызвал телеграфом в Спалу своего второго сына.

Великий князь Георгий Александрович в 1890 году заболел туберкулезом и жил в Аббас-Тумане у подножья Кавказских гор. Никто не мог понять, зачем Государю понадобилось заставить сына совершить столь длительное путешествие в Польшу.

— Думаю, мне понятно, почему он это сделал. Поняв, что он умирает, Папа хотел увидеться с сыном в последний раз. Помню, как счастлив был Папа в тот день, когда Георгий приехал в Спалу, но бедный Жорж выглядел таким больным. Хотите верьте, хотите — нет, но Папа часами просиживал ночью у постели сына.

Между тем все члены Императорской фамилии узнали жестокую правду. Было решено отправиться в Крым, в Ливадию. Состояние Государя было угрожающим.

— Всякое движение причиняло ему мучительную боль. Папа не мог даже лежать в постели. Ему становилось немного легче, когда его подвозили в каталке к открытому окну, откуда он мог видеть олеандры, сбегающие по склону к берегу моря.

Стояло начало октября. Воздух был напоен ароматом винограда. Пригревало солнце. Но никто из обитателей Ливадии не замечал ни великолепной погоды, ни красот природы. Государь умирал, и врачи ничего не могли предпринять, лишь каждый день назначали больному новую диету. Всегда с недоверием относившийся к наркотикам, Император отказывался от всяких болеутоляющих лекарств.

— Однажды, — проговорила Великая княгиня, и голос ее дрогнул, — я сидела на табурете рядом с его креслом. Неожиданно Папа прошептал мне на ухо: «Деточка моя милая, я знаю, что в соседней комнате есть мороженое. Принеси его сюда, только так, чтобы никто тебя не увидел.

Девочка кивнула головой и на цыпочках вышла из комнаты. Она знала, что доктора запретили отцу есть мороженое. Но знала и то, что ему страсть как хочется отведать его. Она бросилась за советом к миссис Франклин.

«Разумеется, принеси его твоему отцу, — тотчас ответила Нана. — Если он съест немного мороженого, это ничего не изменит. У него и без того радостей мало». Я тайком принесла тарелку в комнату Папа. Какая это была радость видеть, с каким наслаждением он уплетал лакомство. Никто, кроме меня и Нана, не знал об этом, и мороженое ничуть не повредило Папа.

Дни шли. К середине октября силы Государя стали убывать. Из столицы приехал исповедник Императора Иоанн Кронштадтский, ныне причисленный к лику святых. В тот же самый день Государь уединился со своим старшим сыном Николаем.

Во время их беседы Александр III завещал сыну:

Завещание Александра III

Потом он благословил сына на брак с принцессой Аликс. С невестой Николая император общался долго, при закрытых дверях.

Наступило 1 ноября. Перед полуднем отца Иоанна Кронштадтского пригласили в комнату Императора. В комнате Государя собралась вся семья. Отец Иоанн, стоявший рядом с креслом Императора Александра III, возложил свои руки на голову Царя, покоившуюся на плече Императрицы.

— Как хорошо, — прошептал Император.

Все собравшиеся опустились на колени. За окнами дворца сгущался туман. Где-то трижды пробили часы. Голова Государя упала на грудь Императрицы. Послышались первые слова молитвы об упокоении души в Бозе почившего Государя Императора Александра III Александровича.

— Затем наступила мертвая тишина. Никто не рыдал. Мама по-прежнему держала Папа в своих объятиях. Тихо, как только возможно, все мы поднялись, подошли к Папа и поцеловали его в лоб и в руку. Потом поцеловали Мама. Казалось, словно туман, стоявший за стенами дворца, проник и в комнату, где мы находились. Все мы повернулись к Ники и впервые поцеловали ему руку. — При этих словах голос Великой княгини снова задрожал.

Ошибка Императора Александра III

В тот день для двенадцатилетней девочки детство кончилось. Привязанность к отцу была основой всего ее существования. Детские шалости, невзгоды и печали, радости и успехи, беззаветная любовь к Родине, к простому люду, гордость за прошлое страны и вера в ее будущее — всем этим она делилась со своим отцом, который был для маленькой Ольги одновременно Государем, советчиком и другом.

Вера, а не строгое воспитание, которое получила Великая княжна, — вот что помогло ей выстоять в те дни.

Поделившись со мной теми давними воспоминаниями, Ольга Александровна снова заговорила о своем отце — на этот раз более уверенным голосом:

— Сколько злых и несправедливых слов написано о нем! В одной книге Папа называют тупицей и человеком, которым постоянно руководили мелкие предрассудки. Люди забывают о том, что со времен Императора Александра I Россия не пользовалась таким уважением во всем мире, как в царствование Папа. В продолжение всего его правления Россия не знала, что такое война. Он старательно избегал всякого рода международных осложнений. Недаром он получил название Царь-Миротворец. Двурушничество и расчет — оба эти понятия были ненавистны ему. Решая какую-то проблему, он не любил ходить вокруг да около. На угрозы он отвечал резкостью и насмешкой.

Я хотел задать Великой княгине вопрос, давно занимавший меня.

— А разве внутренняя политика Императора… — начал было я, но Ольга Александровна оборвала меня.

— Да, да. Знаю, что вы намерены сказать. Отец прослыл реакционером. В известном смысле он и был им. Но вспомните, при каких обстоятельствах он взошел на престол. Разве у него оставался иной выбор, кроме борьбы с террористами? Он был против безответственного либерализма и не желал потакать тем господам, которые собирались вводить в России такие же формы правления, как в Великобритании и Франции. Имейте в виду, что интеллигенция у нас в стране составляла меньшинство. А что стала бы делать с демократическим правительством остальная часть населения?

Великая княгиня умолкла. По лицу ее пробежала тень.

— Я намерена поведать вам подлинную историю моей жизни, и никакая часть правды не должна быть сокрыта от людей. Папа был для меня всем, но с возрастом я поняла, что он делал ошибки, и одна из них была непоправимой.

И снова Ольга Александровна вернулась к тем горестным дням в Ливадии. Она представляла мысленно, как она стояла на веранде, и ее брат Николай подошел к младшей сестре, обнял ее за плечи и зарыдал.

— Даже Алики не могла его успокоить. Он был в отчаянии. Он то и дело повторял, что не знает, что будет с нами, что он совершенно не подготовлен управлять Империей. Даже будучи подростком, я инстинктивно понимала, что одной чувствительности и доброты недостаточно, чтобы быть монархом. И в этой неподготовленности Ники был совершенно неповинен. Он был наделен умом, искренне религиозен и мужествен, но был совершенным новичком в делах управления. Ники получил военное образование. Его следовало подготовить к карьере государственного деятеля, но никто этого не сделал.

Великая княгиня умолкла.

— Повинен в этом был мой отец. Он даже не разрешал Ники присутствовать на заседаниях Государственного Совета вплоть до 1893 года. Почему, не могу вам объяснить. Но промах был допущен. Я знаю, Папа не любил, чтобы государственные дела как-то мешали нашим семейным отношениям, но ведь, в конце концов, Ники был его наследником. И какой страшной ценой пришлось платить за этот пробел! Конечно, мой отец, который всегда отличался богатырским здоровьем, не мог даже представить себе, что конец его наступит так рано… И все же ошибка была совершена.

Похороны Александра III состоялись 19 ноября. На них присутствовали короли и королевы почти всех стран Европы. В наполненном людьми соборе, где были погребены все Цари Династии Романовых, начиная с Петра I, последним нашел свое вечное пристанище Император Александр III.

— Когда прозвучали слова: «Вечная память», мы все опустились на колени. Гренадеры начали опускать гроб. Я ничего не видела и словно онемела. Нужно сказать, что для двенадцатилетней девочки я была слишком впечатлительной, но меня, ко всему, угнетало чувство безысходности. И у меня было такое ощущение, что безысходность эта относится и к будущему…

Об императрице Марии Федоровне

По признанию Великой княгини их с матерью разделяла пропасть. Императрица Мария Федоровна великолепно выполняла свои обязанности Царицы, но она всегда оставалась ею, даже входя в детскую. Ольга и Михаил боялись мать. Всем своим поведением она давала понять, что их крохотный мирок с их мелкими проблемами не очень-то интересует ее. Маленькой Ольге никогда не приходило в голову искать у родительницы утешения и совета.

— По существу, заходить в комнаты Мама заставляла меня Нана. Приходя к ней, я всегда чувствовала себя не в своей тарелке. Я изо всех сил старалась вести себя, как следует. Никак не могла заставить себя говорить с Мама естественно. Она страшно боялась, что кто-то может перейти границы этикета и благопристойности. Лишь гораздо позднее я поняла, что Мама ревнует меня к Нана…

Однако общие интересы с матерью все же были. Императрица Мария Федоровна обожала живопись, хотя ни в Дании, ни в России не получила настоящего художественного образования. В одной из галерей впоследствии висела ее картина — портрет кучера в натуральную величину. Ее младшая дочь проявила талант художницы в столь раннем возрасте, что Император решил пригласить к ней настоящего учителя живописи.

— Мне разрешили держать в руках карандаш даже на уроках географии и арифметики. Я лучше усваивала услышанное, если рисовала колосок или какие-нибудь полевые цветы.

Другой привязанностью, объединявшей Императрицу и юную Великую княжну, была любовь к животным, в особенности, лошадям.

— Верховая езда была излюбленным занятием для нас, детей. Все мы сели на лошадь раньше, чем научились ходить. Лошадей мы просто обожали: у каждого из нас был свой инструктор верховой езды — офицер Императорской гвардии. В седле мы чувствовали себя, как рыбы в воде. Мама тоже обожала лошадей, но Папа их терпеть не мог, — призналась Великая княгиня. — Мама лично занималась Императорскими конюшнями. Великолепно ездила верхом, и правила лошадьми.

По признанию княгини, все дети императрицы сели на лошадь раньше, чем научились ходить.

***

Такие разные, но вместе

Если Императрица горела желанием покинуть Гатчину сразу после Рождества, чтобы окунуться в веселую светскую жизнь Петербурга, то Государь старался изо всех сил найти убедительные причины, чтобы отложить отъезд. На дворцовых балах Императрица была в центре внимания, в то время как Государь стоял в сторонке с хмурым и явно несчастным видом.

В тех случаях, когда балы, по его мнению, слишком затягивались, Император принимался выгонять музыкантов одного за другим из бального зала. Иногда на подиуме оставался один барабанщик, боявшийся и покинуть свое место, и перестать играть. Если гости продолжали танцевать, Император вдобавок выключал еще и свет, и Государыня, вынужденная склониться перед неизбежным, изящно прощалась с гостями, мило улыбаясь: «Как мне представляется, Его Величество желает, чтобы мы расходились по домам».

— Между моими родителями было так мало общего, и все же более счастливого брака нельзя было и пожелать. Они превосходно дополняли друг друга. Жизнь двора должна была отличаться блеском и великолепием, и Мама играла здесь свою роль без единой фальшивой ноты. Она умела быть чрезвычайно тактичной, общаясь со своей родней, а это была задача из непростых.

В роли Императрицы она была великолепна. Она обладала притягательностью, а ее жажда деятельности была невероятной. От ее внимания не ускользала ни одна из сторон образовательного дела в Российской Империи. Она немилосердно эксплуатировала своих секретарей, но не щадила и себя. Даже скучая на заседании какого-нибудь комитета, она не выглядела скучающей. Всех покоряла ее манера общения и тактичность. Совершенно откровенно Мама наслаждалась своим положением первой дамы в Империи. И потом, я старалась не забывать, как горячо любил ее Папа.

Когда императора Александра III не стало, у Вдовствующей Императрицы как бы появилось второе дыхание. Прежде ее занимали женское образование, больничное дело, и светские мероприятия, теперь же круг ее интересов охватывал политику и вопросы дипломатии. Неопытность ее старшего сына как бы оправдывала этот ее интерес. Надо отдать ей должное, она действовала умело. Давала советы, изучала международную обстановку, черпая много полезных сведений из бесед с послами и Императорскими министрами.

— Для меня было настоящим откровением умение Мама решать такого рода вопросы. Ко всему, она стала безжалостной. Мне довелось оказаться в ее апартаментах, когда она принимала у себя некоего князя, занимавшего тогда пост директора всех учебных заведений для девочек в Империи. Это был суетливый, желчный господин, который разводил неразбериху и во всем обвинял своих подчиненных. Его никто не переваривал.

В тот день Мама вызвала его к себе в Аничков дворец, чтобы сообщить ему о его отставке. Никаких объяснений она ему не дала. Лишь сказала ему ледяным голосом: «Князь, я решила, что вы должны оставить свой пост». Бедняга так растерялся, что, заикаясь, пролепетал: «Но… но я не смогу оставить Ваше Величество». «А я вам говорю, вы оставите свой пост», — ответила Мама и вышла из кабинета. Я последовала за ней, не смея взглянуть на бедного князя.

Каждое утро, за исключением Великого поста, независимо от того, где жила в это время Вдовствующая Императрица, Марии Федоровне приносили большой, вычурно украшенный лист с перечислением всех увеселений и приемов, происходивших в данный день в столице.

— Иногда под впечатлением момента Мама решала посмотреть ту или иную пьесу и прийти на какой-то званый вечер. В этом случае я получала извещение, что Мама ожидает, что я составлю ей компанию. Выбора у меня не было. Как и Папа, я была безразлична к театру, но Мама любила появляться в театре, поскольку внимание всех зрителей было обращено на нее.

***

Об отношениях Царствующей и Вдовствующей императриц

Напряженность, возникшая в отношениях между Вдовствующей Императрицей и ее невесткой никогда не приводила к открытому разрыву, но нередко достигала опасной грани.

— Я до сих пор верю, что они обе попытались понять друг друга, но не сумели. Обе женщины разительно отличались своим характером, привычками и взглядами на жизнь. После того, как острота потери притупилась (смерть Александра III), Мама снова окунулась в светскую жизнь, став при этом еще более самоуверенной, чем когда-либо. Она любила веселиться; обожала красивые наряды, драгоценности, блеск огней, которые окружали ее. Одним словом, она была создана для жизни двора. Все то, что раздражало и утомляло Папа, для нее было смыслом жизни. Поскольку Папа не было больше с нами, Мама чувствовала себя полноправной хозяйкой.

Она имела огромное влияние на Ники и принялась давать ему советы в делах управления государством. А между тем прежде они нисколько ее не интересовали. Теперь же она считала своим долгом делать это. Воля ее была законом для всех обитателей Аничкова дворца. А бедняжка Алики была застенчива, скромна, порой грустна и на людях ей было не по себе.

Мама любила сплетни. Дамы ее двора с самого начала приняли Алики в штыки. Было столько болтовни, особенно, по поводу ревнивого отношения Алики к первенству Мама. Мне-то хорошо известно, что Алики не испытывала никакой зависти к Мама, наоборот, ее вполне устраивало, что главенствующее положение оставалось не за нею.

В то время главенствующее положение было за Вдовствующей императрицей, нежели за Царствующей Императрицей.

Трения возникали и по другим вопросам.

Кстати, мой собственный гардероб зачастую приводил меня в ярость, хотя я, по существу, была равнодушна к своей одежде. Но, разумеется, я не имела права выбора, о чем бы ни шла речь. До чего я ненавидела всякую отделку! Больше всего мне нравилось льняное платье, которое я надевала, когда рисовала!

О невесте брата Николая

Из всех нас, Романовых, Алики наиболее часто была объектом клеветы. С навешенными на нее ярлыками она так и вошла в историю. Я уже не в состоянии читать всю ложь и все гнусные измышления, которые написаны про нее. Даже в нашей семье никто не попытался понять ее. Исключение составляли мы с моей сестрой Ксенией и тетя Ольга.

Помню, когда я была еще подростком, на каждом шагу происходили вещи, возмущавшие меня до глубины души. Что бы Алики ни делала, все, по мнению двора Мама, было не так, как должно быть. Однажды у нее была ужасная головная боль; придя на обед, она была бледна. И тут я услышала, как сплетницы стали утверждать, будто она не в духе из-за того, что Мама разговаривала с Ники по поводу назначения каких-то министров. Даже в самый первый год ее пребывания в Аничковом дворце — стоило Алики улыбнуться, как злюки заявляли, будто она насмешничает. Если у нее был серьезный вид, говорили, что она сердита.

А между тем, она была удивительно заботлива к Ники, особенно в те дни, когда на него обрушилось такое бремя. Несомненно, ее мужество спасло его. Не удивительно, что Ники всегда называл ее «Солнышком» — ее детским именем. Без всякого сомнения, Алики оставалась единственным солнечным лучом во все сгущавшемся мраке его жизни. Я довольно часто приходила к ним на чай.

Помню, как появлялся Ники — усталый, иногда раздраженный, после бесчисленных приемов и аудиенций. Алики никогда не произносила ни одного лишнего слова и никогда не допускала ни одной оплошности. Мне нравилось наблюдать ее спокойные движения. Она никогда не возмущалась моим присутствием.

Никогда не забуду, как во время Коронации, Алики опустилась на колени перед Ники. Как бережно он надел корону на ее голову, как нежно поцеловал свою юную Царицу и помог ей подняться. Затем все мы стали подходить к ним… Я сделала реверанс, подняла голову и увидела голубые глаза Ники, которые с такой любовью смотрели на меня, что у меня от радости зашлось сердце. До сих пор помню, с каким пылом я клялась быть верной своей Родине и Государю.

***

Причины и последствия Ходынской катастрофы

— Что на самом деле послужило причиной несчастья, никто не знал. Одни говорили одно, другие — другое. Полагают, что кто-то пустил слух, будто подарков всем не достанется. Как бы то ни было, люди, ближе остальных стоявшие к оцеплению, двинулись к помостам. Казаки попытались остановить их, но что может сделать горстка людей перед напором полумиллионной толпы?

В то время существовала добрая традиция — в дни коронации императора раздавать памятные сувениры и подарки крестьянам. Как и при коронации Александра III раздача подарков состоялась на Ходынском поле.

Приехав тысячами, крестьяне отправились на это поле, чтобы получить сувенир — эмалированную кружку, наполненную конфетами, и бесплатный завтрак, как гости Императора, чтобы остальную часть дня провести на Ходынском поле в танцах и пении. В центре поля находились деревянные помосты, на которых были сложены горы ярких кружек с гербами. За порядком наблюдали сотня казаков и несколько десятков полицейских.

В считанн