(я это уже выкладывала в сети, но здесь ещё нет. Поэтому выложу. сейчас перевожу в эл. вид вторую часть...)

Они были обычной парой. Он - Отто - успешный служащий, на стабильной должности и со стабильным доходом, терпеливый, упорный, такой же постоянный дома, как и на работе - он во всех отношениях был той каменной стеной, которую так упорно ищут девушки. От него просто веяло стабильностью, надёжностью и постоянством. Она же - её звали Хельга - была просто красавицей - таких, в свою очередь, ищут мужчины. Она умела вести себя в обществе, причём без разницы, в каком: она одинаково хорошо могла сходиться с любыми людьми, и каждый в общении с ней находил то, что искал. Отто гордился ей, любил её, а она отвечала ему полной взаимностью. Это была поистине счастливая пара.

Пока в один, далеко не прекрасный, как оказалось, день не появился Эрих. Он был красив, даже слишком красив: Длинные прямые чёрные волосы всегда были зачёсаны назад, тёмно-карие, почти что чёрные глаза, будто гипнотизируя собеседника, смотрели чуть искоса, но очень внимательно. они встретились случайно, все трое, и никто не мог предположить тогда, чем всё это обернётся.

Магазинчик ещё не открылся - не было никакой надобности открываться в 8 утра в таком маленьком городишке. И все жители прекрасно знали это. В этот день Отто и Хельга проснулись раньше обычного, несмотря на то, что уж в воскресенье-то можно было спать хоть до обеда. Они встали, поели и решили прогуляться по городу, пока на улицах не так много народу (если это вообще можно было сказать по отношению к Либенбергу, которого даже на карте-то, наверное, нет). Проходя мимо магазина, Хельга вспомнила, что неплохо было бы купить что-нибудь вкусненькое к вечеру - как-никак годовщина: они с Отто были вместе ровно три года. Магазин был закрыт, и они решили просто постоять и подождать, пока откроется. Погода к этому тоже располагала: вставшее не так давно солнце ласково грело своими лучами всё и всех, заставляя свежую зелень на деревьях и лужайках изумрудно светиться.

Тут подошёл Эрих. Увидев его, Хельга не смогла отвести взгляда, особенно после того, как он изысканным движением головы откинул назад свои блестящие волосы и вежливо поздоровался. Он тоже шёл в магазин, но ещё не знал, что хозяин этого магазина в такое время спит сладким сном. Отто и Эрих разговорились, выяснилось, что Эрих приехал всего два дня назад с сестрой, которая тут же уехала по срочному приглашению на свадьбу подруги. Они много о чём говорили, но Хельга уже ничего не слышала - она стояла, словно каменная статуя, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не спугнуть это видение. В основном Эрих глядел на собеседника - на Отто - но периодически переводил заинтересованный взгляд и на Хельгу. В эти секунды ей казалось, что она может даже не дышать, глядя в эти глаза - она чувствовала, что буквально тонет в них.

Здесь надо заметить, что Эрих произвёл очень хорошее впечатление на Отто, а потому уже в следующие выходные обедал у них. Хельга старалась делать вид, что ничего особенного не происходит, и надо отдать ей должное - это у неё прекрасно получалось: Отто даже не заметил, что она неравнодушна к Эриху. А вот его тёмные глаза, казалось, видели насквозь всё, включая душу Хельги.

У мужчин обычно находились общие темы для разговоров (обычно - потому, что Эрих гармонично вписывался в воскресные обеды), а для Хельги было счастьем даже просто смотреть на них. На него. На Эриха. И, хотя Хельга долго пыталась убедить саму себя, что её интерес к Эриху - это не более, чем интерес к новому человеку в городе, но уже через месяц ей пришлось признаться, признаться самой себе, что она влюбилась. Влюбилась до остановки дыхания, до замирания сердца, до потемнения в глазах... Влюбилась так, как ещё никогда и ни в кого не влюблялась, даже в Отто (с ним ей всегда было хорошо и спокойно, и их чуть ли не братская дружба юности как-то постепенно переросла в крепкую, спокойую любовь - Шекспировских страстей и в помине не было, не то, что сейчас...). Хельга решила для себя, что что бы ни случилось, останется с Отто - любовь возрастом в три года была явно вне конкуренции, особенно по сравнению с четырёхнедельной влюблённостью, пусть даже столь волнующей, в человека, которого она по сути даже не знала. Но жизнь редко считается с людскими решениями.

В воскресенье, в самое последнее воскресенье для них троих, Эрих и отто особенно долго разговаривали о своей работе (оказалось, что они работали в одной и той же компании), и обед плавно перешёл в ужин, потом в ночной чай, как называли в Либенберге чаепитие в полночь, после которого даже самым почётным гостям полагалось расходиться по домам. Когда чай был допит, все темы, казалось, обсуждены, когда Эрих уже пожал Отто руку на прощание и двинулся к двери, на втором этаже зазвонил телефон. В полночной тиши спящего провинциального городка этот звук, словно удар гонга возле уха, оглушил оглушил их троих, хотя сам по себе телефон звонил достаточно негромко. Первый звонок ввёл отто и Хельгу в ступор, после второго Отто очнулся и буквально взлетел на второй этаж. Он не ошибся, звонили именно ему. И не зря встревожился - звонок был с работы (все их знакомые в городе уже спали, да никто из них и не стал бы звонить так поздно, родственников ни у него, ни у Хельги не было, звонить могли только с работы, а в такое время - явно не с хорошими новостями). Эрих непонимающе глянул на встревоженную Хельгу, которая, нервно перебирая в руках платок, пыталась услышать, о чём говорил Отто. Она молчала и прерывисто дышала, глядя на лестницу. Эрих, чтобы не нарушатьобстановки и не делать лишних отвлекающих движений, просто стоял у двери.

Через несколько минут Отто - явно обеспокоенный, что было видно по его отрешённому взгляду, - спустился, и, не говоря ни слова, начал одеваться. Молчание нарушила Хельга.

- Что случилось? - она спросила шёпотом, но ей показалось, что и шёпот оказался чересчур громким.

Отто, только сейчас вспомнив о девушке и о позднем госте, остановился, подошёл к ней и сказал:

- Это с работы. Срочно. Вызывают на несколько дней. Когда вернусь - точно не знаю, не сказали. Через десять минут за мной заедет Генрих.

Хельга встревожилась ещё сильнее, поскольку Генрих был личным водителем директора Отто, и кроме директора никого никуда и никогда не возил. Всё это значило только то, что случилось что-то очень необычное. Она не смогла больше ничего сказать, просто обняла Оттог и помахала ему рукой, когда он садился в машину.

Она стояла и смотрела, как в темноте безлунной ночи яркие красные огни машины, нарушая покой спящего Либенберга, исчезают за поворотом. И она чуть не умерла от страха, когда Эрих, бесшумно подошедший сзади, положил руку ей на плечо. О нём все забыли в спешке, и поэтому его прикосновение было столь неожиданным для Хельги Но зато это вывело её из состояния ступора.

Они с Эрихом пожелали друг другу доброй ночи, он ушёл домой, Хельга закрыла за ним входную дверь и пошла в спальню. На ходу она думала о том, что волноваться за Отто так уж сильно необязательно: если там что-то криминальное, то Отто чист, словно стёклышко, если увольнения - то его-то уж точно не уволят, он заслуженно считался одним из лучших работников. И вообще - Отто способен справиться с любыми сложностями - и скорее всего именно для этого его и позвали. Такие мысли успокоили Хельгу, и она легла спать. Закрыла глаза, ещё раз мысленно пожелала отто удачи и приготовилась всецело отдаться в объятья Морфея. Но сон не шёл. Некоторое время Хельга просто лежала и ждала, пока уснёт, потом открыла глаза. Как-то резко, внезапно, на неё всепоглощающей волной накатили мысли об Эрихе. Он буквально стоял у неё перед глазами, и пристально смотрел в них своим гипнотизирующим взглядом. Она вдруг явственно ощутила всю глубину и силу своих чувств к нему, и внезапно осознала, что больше всего на свете хочет сейчас оказаться рядом с ним. Чувство вины перед Отто, ощущение, что она предаёт его, до сих пор мучавшее Хельгу при каждой мысли об Эрихе, теперь казалось далёким, пустым и совершенно незначительным. Ей вдруг ужасно захотелось завыть на луну, вот так, по-волчьи, выразить всю свою тоску, всю навалившуюся на неё безысходность, всю печаль, снедающую сейчас её сердце... Если бы увидеть его, хоть на минуточку заглянуть в его глаза, ощутить теплоту его рук - именно сейчас ей вспомнились все случайные и, казалось бы, так никем и не замеченные их прикосновения...

Хельге показалось, что она уже воет, слёзы выступили на глазах, сердце сжалось в болезненный комок - и всё от одной мысли:"он ничего не знает... не знает, как сильно я хочу оказаться рядом с ним, не знает, как глубоки мои переживания... и уж точно не чувствует ничего похожего... он равнодушен ко мне, ему всё равно, что я чувствую, он сейчас, наверное, крепко спит, пока я..."

Её мысли были прерваны стуком в дверь. Сначала Хельга подумала, что ей показалось - Ну кому она могла понадобиться во втором-то часу ночи?! - но стук повторился. Она накинула халат поверх ночной рубашки и пошла вниз. Открыв входную дверь, Хельга опешила, и утонула в его глазах, как это всегда бывало. Она ещё никогда не видела Эриха таким: обычно он был вежливо-спокоен, рассудителен... Но не сейчас: он явно бежал - его дыхание было неровным, глаза его нервно бегали по её лицу... И они поняли друг друга без слов. Поцелуй был страстным и нежным одновременно, его тёплые сильные руки крепко прижали её к себе, его чёрные волосы, спутываясь с золотыми локонами хельги, падали на плечи... Всё произошло так быстро и естественно, словно кто-то просто взял волшебную палочку и превратил сон в реальность... Страсть и нежность, огонь и бархат этой ночи, сводя обоих с ума, навседа запечатлелись в их сердцах...

Хельга уже проснулась, но ещё не успела открыть глаза. "Какой прекрасный сон..." - подумала она, нежно погладив сильную мужскую руку, обнимавшую её за плечи... Хельга подскочила на месте, широко распахнув глаза: она вдруг в мельчайших подробностях вспомнила весь день, и вечер, и ночь... Плотные занавески не пускали в комнату лучи утреннего солнца, и только свет настольной лампы отражался где-то в глубине его чёрно-карих глаз. В них отражалась тоска, безысходность, смешанные со слабой надеждой, и Хельга поняла, что эрих не был равнодушен к ней, никогда не был...

- Давно.. давно проснулся? - только и смогла проговорить она неуверенным голосом.

- Да. Почти час наблюдаю самое прекрасное зрелище в этом мире - ты так красива, так невинна, так беззащитна, когда спишь... (его бархатный, низкий голос - и как это она раньше не замечала, какой у него красивый голос? - гипнотизировал ничуть не меньше, чем его глаза) Прости. Прости за всё. Но я не мог больше терпеть: ты поразила моё сердце в тот день, когда мы встретились у магазина... Твои черты, чуть приоткрытые губы, золото твоих волос и глаза... Эта картина осталась в моей памяти навечно: я вспоминал её каждый вечер перед сном, я видел её, как только просыпался - каждое утро, все эти дни... Я считал часы, минуты до нашей встречи... Если бы ты только знала, чего мне стоило скрывать все эти чувства, делать вид, что ничего не происходит... Я видел, как ты смотришь на меня, и моё сердце жило только одной надеждой, только надеждой на то, что я тебе не безразличен... Вчера, когда ты была расстроена, мне больше всего хотелось обнять тебя, обнять и успокоить, как успокаивают ребёнка, напуганного грозой... Но я нашёл в себе силы сдержаться. Еле-еле нашёл... Каждый шаг прочь от твоего дома давался мне всё тяжелее и тяжелее... Я зашёл домой, но не смог закрыть дверь... Я пытался заставить себя закрыть эту дверь и пойти спать - но не смог... Мои ноги вынесли меня из дому и повели к тебе. В твоём окне из-за задёрнутой шторы была видна полоска света от настольной лампы, и я понял, что ты ещё не спишь - именно это заставило меня бежать к тебе и барабанить в твою дверь в столь поздний час... Лампа... я благодарен ей за это - она дала мне надежду и силы, чтобы наконец решиться сделать этот шаг...

Хельга словила себя на том, что всё то время, пока Эрих говорил, она гладила его руки, его шею, его лицо и его длинные, идеально гладкие и блестящие волосы цвета безлунной ночи... Лампа? Она до сих пор не выключена... Но ведь когда Хельга закрыла дверь и поднялась к себе, она её... не выключила? Хельге начало казаться, что сама Судьба устроила эту встречу... Она припала к плечу Эриха и, сама того не ожидая, расплакалась навзрыд.. А он обнял её, обнял крепко и нежно, и ничего не говорил... Хельга проплакалась, немного успокоилась, подняла своё мокрое от слёз лицо и посмотрела на Эриха. Он смотрел на неё. Неизвестно, сколько они так лежали, пока их не "разбудила" соседская собака, залаявшая на почтальона.

Хельга встала, оделась, пошла на кухню, готовила завтрак - всё это происходило как будто во сне, в другой реальности. Руки делали одно, а мысли были о другом, они улетали куда-то далеко-далеко... Она резала батон, когда реальность напомнила о себе острой болью в левой руке - нож ревнив, и не прощает посторонних мыслей. Наверное, Хельга задела жилку, потому что крови было очень много. Она промыла ранку и пошла к аптечке, когда Эрих зашёл на кухню. Опять же без слов - и это казалось настолько естественным - он быстро перебинтовал её руку. Всё это время Хельга смотрела на его лицо, такое сосредоточенное, такое красивое, такое белое в обрамлении длинных идеально чёрных волос... Потом это лицо поднялось, посмотрело на неё и приблизилось... Этот поцелуй был долгим, очень долгим, таким долгим, что кофе, сваренный Хельгой к завтраку, совсем остыл.

- Сестра написала, что приедет сегодня. Я... мне сейчас нужно пойти домой - у неё по-моему нет ключа... - тут Эрих поднял глаза от тарелки и в упор посмотрел на Хельгу, - Что теперь будет?

- Не знаю... - еле слышно, одними губами произнесла она, - не знаю...

Он ушёл примерно через час после "завтрака", а может, и позже - солнце уже садилось... Время потеряло для Хельги всякий смысл и привычное течение его исчезло. Она поднялась наверх, легла на левый бок, положив забинтованную руку под подушку, и сама не заметила, как уснула.

Ей снился Эрих. Ей снился Отто. Ейснилась всепоглощающая страсть. Ей снилась несокрушимая надёжность. Ей снились гипнотизирующе - тёмные глаза. Ей снилась простая, тихая, добрая улыбка. Во сне она пыталась сделать выбор, но её сердце, не желая выбирать кого-то одного, с болью разрывалось пополам. Она видела, что вынула своё сердце из груди и держала его в левой руке, а оно всё разрывалось пополам, и Хельга чувствовала эту боль рукой... Темнота... рука попала в капкан... но кто же ставит капканы на людей? не выбраться... надо оторвать руку, чтобы убежать... лишиться части себя, чтобы спастись...

Хельга проснулась от собственного крика и от ужасной боли - во сне она сдёрнула бинты и пальцами правой руки вцепилась в рану, и крепкие ногти, судорожно впиваясь в руку, разрывали рану ещё сильнее. И почему-то, глядя на эту рану, она всё поняла и всё для себя решила. Всё стало ясно, как на дадони в солнечном свете. Было раннее утро, и свет восходящего солнца, пробиваясь сквозь узкую щель в занавесках, буквально заставлял светиться кровь на подушке, на одеяле, на простыне и даже на полу. Хельга посмотрела на свою правую руку. Обычно при виде крови она чуть не падала в обморок, но сейчас просто смотрела на окровавленные пальцы и ничего не чувствовала. Лишиться части себя, чтобы выжить...

Приняв ванну, Хельга перебинтовала руку. Потом, уверенная в правильности своего решения, взяла бумагу и ручку, и написала всего несколько строк: "Прости, но я совершила ошибку. Моё сердце занято, занято уже три года, и мне не следовало забывать этого. Я буду помнить всё, что произошло, как помнят хороший сон. но я не хочу, чтобы реальность была продолжением именно этого сна. Сны проходят, оставляя воспоминания. Мне очень жаль. Прости. Хельга"

Она запечатала письмо в конверт, указав адресата, и вышла на улицу как раз вовремя - почтальон как раз проходил мимо. Он подошёл к ней, поздоровался, взял письмо, и, заговорщицки подмигнув, пошёл дальше. Хельга почувствовала жуткий голод, и пошла на кухню.

А вечером приехал отто. Даже не глядя на его лицо, Хельга обняла его, обняла крепко-крепко, будто давно не видела. Отто чуть отстранился от неё, и тут она заметила, что он слегка не в себе. Он явно хотел что-то сообщить ей, но не знал, с чего начать. Потом он всё-таки собрался с духом и всё рассказал: директор компании, в которой работал Отто, скончался от сердечного приступа, не оставив наследников, но оставив завещание, по которому вся компания переходила "моему самому трудолюбивому работнику - Отто, он лучше, чем кто бы то ни было, продолжит моё дело."

- Мы переезжаем, милая! Мы отметим это событие! И ещё одно вместе с ним!

- Ещё одно? какое? - Хельга была настолько потрясена, что почти ничего не соображала.

- Мы с тобой исполним свою мечту - у нас будет самая красивая свадьба!!!

На следующий же день отто и Хельга переехали.

А на берегу безымянной речушки, недалеко от Либенберга, мальчишки-рыбаки нашли тело красивого длинноволосого брюнета, на лице которого застыла навеки маска страдания. Вены на его левой руке были вскрыты, а на правой - вероятно, тем же ножом, но ранее - вырезано одно лишь слово, а точнее - имя: HELGA...