"Кирза" - это самая смешная и самая трагичная из всех книг, что написаны об армии на русском языке. Вадим Чекунов - и автор, и главный герой, попадающий в вооруженные силы со студенческой скамьи, - пристально наблюдает за собственным духовным перерождением. Каждому, кто сможет прочесть эту печальную книгу до конца, ни разу не рассмеявшись, издательство выражает глубокие соболезнования.
Класс! Одна последняя страница в этой книге что стоит! Романтика!
Вот села по обыкновению подготовить отчетик о прочитанной книге, накропала, а потом натолкнулась на рецензию человека из сети под ником НЮШКА. Там все уже написано.. причем некоторое абзацы и выражение мыслей у нас странным образом совпали почти один в один. Поэтому - здесь будет размещена ее рецензия. Наслаждайтесь!
От себя еще добавлю, что книга документальна и повествует о прохождении службы автором в 90-92-ые годы.
РЕЦЕНЗИЯ ОТ НЮШКИ.
Автор (и герой) – недоучившийся студент филфака, собирающийся после армии восстановиться в институте. Меня, как филолога, этот факт радует вдвойне: во-первых, автор действительно владеет словом и умеет увлечь читателя, а во-вторых, рассказывает об армии именно с точки зрения человека читающего (например, сцена получения солдатской формы): «Смутное ощущение знакомости происходящего. Не могу вспомнить, где об этом читал. Длинным выдаётся всё маленькое и короткое, а коротышкам – наоборот, пошире и подлинней. У Гашека, в «Швейке», по-моему, так и было». Однако гораздо чаще цитируются «Записки из мёртвого дома» Достоевского, даже начальный эпиграф взят оттуда: именно в этой книге Вадим Чекунов находит фразы, точь-в-точь характеризующие его солдатскую жизнь.
Филологическое начало автора проявляется не только в сфере литературы, но и в сфере языка: «Иногда говорят «поклай». «Поклай сюды пилотку». Но так говорят интеллигенты, которые знают, что неправильно говорить «ложить», надо – «класть»». Кто-то другой мог не обратить внимания на такие мелочи, либо просто быстренько привыкнуть общаться на языке армии – и не заморачиваться. Но Вадим Чекунов собирает, вспоминает солдатские обычаи и фольклор кропотливо, как на практике по устному народному творчеству, когда студенты навещают областные деревни и наиболее древних бабушек. Например, в «Кирзе» мы увидим такие незатейливые, но выстраданные стихи, передающиеся из поколение в поколение: «О воин, службою живущий! Читай Устав на сон грядущий! И поутру, от сна восстав, усиленно читай Устав!». Пословицы и поговорки: «Жизнь – это книга, а армия – две страницы, вырванные на самом интересном месте». Неофициальные, но тем не менее священные обряды: «Вторично принимали присягу. На этот раз «правильную». Ночью в туалете.
Выстроили всех со швабрами в руках на манер автомата».
В «Кирзе» много харизматичных персонажей, которые представляют из себя типичные фигуры военных, и при чтении становится хотя бы примерно понятно, как следует и как не следует вести себя при столкновении с ними.
Кстати, да: в книге присутствует мат, предупреждаю. Я лично против немотивированного употребления нецензурной лексики, но в данном случае она полностью оправдана художественными целями: если военные вставляют мат через слово (знаю, сама общалась) – то использование смягчённых вариантов выглядело бы неестественно, а кроме того – как ещё должен выражаться человек, которому ОЧЕНЬ плохо?
«Начало дня. Ещё одного.
Бля».
Это я процитировала завершение одной из глав. Не подумайте, главы заканчиваются не всегда матерно!:) Но всегда эффектно; они обрубаются так, что сразу видно: больше здесь добавить нечего. Главы названы по этапам военной службы, т.е. по их неофициальным названиям: «Карантин», «Духанка», «Шнуровка», «Черпачество», «Старость», «Дембель». Разумеется, про начальный и переходные этапы написано побольше, а старость и дембель обрисованы кратенько. Это и логично: для новичка всё в новинку (извините за тавтологию), что-то удивляет, что-то потрясает, что-то выводит из себя – а у «старичков» жизнь более спокойная и уже привычная. Например, я бы про институт по тому же принципу рассказывала: первые три года были насыщенные, а последние два – скучные, когда учёба уже приелась, и поэтому должно было быть полегче, а на самом деле просто задолбало и скорей бы закончилось. Извините, сравниваю с гражданским «аналогом» армии потому, что сама (в силу пола:)) не служила, а похожие элементы действительно есть. Хотя, конечно, армия – это ДАЛЕКОоооо не институт:
«Нам ничего нельзя.
Нельзя садиться на кровать. Нельзя совать руки в карманы. Нельзя расстёгивать крючок воротника, даже в столовой».
Хотя я и не имею непосредственного отношения к армии, читать было очень интересно. Возможно, начало цепляет не сразу, но потом текст становится всё более чётким, динамичным и откровенно красивым (что бывает редко). В напряжённые моменты фразы становятся рублеными до крайности, а в моменты раздумий главного героя – более длинными и метафоричными:
«Мне кажется, что я вижу своё отражение в одном из кривых зеркал дурацкой комнаты смеха, куда все мы попали бесплатно и на два года.
Отражение мне совсем не нравится.
И здесь, как заметил когда-то Паша Секс, далеко не смешно».
Местами попадаются лирические отступления, но не чужеродные, вываливающиеся из текста внезапные описания природы, как у некоторых писателей, – а поддерживающие общую атмосферу произведения: «Небо – сталь, свинец, олово. Солнце – редкое, тусклое – латунь, старая медь. Трава, побитая заморозками – грязное хаки. Чёрные корявые деревья – разбитые кирзачи. Земля – мокрая гнилая шинель.
В сортире холодно, вместо бумаги – рваные листы газеты. Читаю на одном из них: «В этом сезоне снова в моде стиль и цвета милитари…»
Ну до чего же они там, на гражданке, долбоёбы…».
Сначала герою представлялось диким то, что творится в армии, потом он перестал понимать гражданских, забросил переписку с однокурсниками: у него с ними разные миры. И герой удивляется сам себе:
«Роль ли это моя? Маска, личина? Или всё-таки нутро пропиталось кирзой? Загрубело, опростилось, оподлилось…
А может, приросла маска к лицу, превратилась в звериную харю – не отцепить уже. И взгляд есть на ней суровый, и оскал зубов, и раскраска пугающая.
А под ней – всё то же голое, мягкое лицо. Снимешь – и осмелеют те, кто вокруг. Набросятся скопом. Загрызут. Как козлика у бабушки».
Кирза (см. две предпоследние цитаты) – постоянный образ в произведении, поворачивающийся к нам разными сторонами своей сущности. Это образ солдатской жизни: простой, грубой и надёжной, если научишься правильно её носить. Это и прозвище главного героя: Кирзач, за большой размер ноги, на которую с трудом подберёшь кирзовые сапоги. Солдатский мир более первобытен, там выживают более приспособленные и сильные, но тоже нередко именно выживают, а не просто более легко живут. В книге есть очень жестокие моменты – без подробных натуралистических описаний, а в манере автора: в двух словах, скорее не событие, а упоминание о событии – но такое упоминание, что внутренне злишься от невозможности переделать человека. Есть и развёрнутые описания, но от них не воротит, как от фильмов с кишками на весь экран, только злит. Как и в случае с матом, автор использует сильные приёмы дозированно, не для того, чтобы впечатлить читателя, поэксплуатировать его чувства, а только для показа реальности, и не больше! Такой умеренности очень не хватает некоторым нынешним авторам.
Было очень интересно наблюдать за превращением интеллигентного, чуткого человека в закалённого солдата: как физически, так и психологически (последнее даже в большей степени). Как у него менялась логика вплоть до противоположной: «Мне жаль, настолько жаль этого опустившегося бойца, что опять ловлю себя на желании избить его прямо тут. Сильно избить, не думая о последствиях». И тем не менее, книга эта не только об армии, но и обо всей нашей жизни: не зря Вадим Чекунов заручается поддержкой Достоевского, этого онтологического и всеобъемлющего писателя. Например, такая ситуация в военной части: «Пластинок всего две – Пугачёва и «Ласковый май». Новых винилов замполит не покупает, а у нас самих денег нет. А если и есть, то тратить на духовное рука не поднимается. Пожрать бы пирожков в чипке, и то уже счастье». Такое знакомо даже самым отъявленным идеалистам! (При условии, конечно, что они очень бедные и не могут себе позволить духовное и материальное сразу и одновременно.) Тем же студентам… 03.12.2008 нюшка
Ну и немного цитат! УлыбайтесьJ
Пять часов ежедневных индивидуальных строевых занятий способны из кого угодно сделать идиота с оловянными глазами, четко и тупо, на одних рефлексах, выполняющего получаемые команды.
Но только не Андрюшу Торопова. Применительно к нему поговорка про зайца, которого можно научить курить, дает сбой.
Для понятий «лево», «право» в его голове места не находится. Текст присяги дальше слов «вступая в ряды» объем его памяти усвоить не позволяет.
Сержанты работают с ним испытанным, казалось бы, ежовско-бериевским методом — конвейером, сменяя друг друга каждый час. Капитан Щеглов приказал любым способом подготовить бойца к присяге.
Зуб фломастером нарисовал Андрюше на кистях рук буквы «Л» и «П». Этакие «сено-солома» на современный лад. При команде, например, «Нале-во!» предполагалось, что боец посмотрит на свои руки, увидит, на какой из них буква «Л», соответствующая понятию «лево» и повернется в требуемую сторону.
Андрюша же угрюмо рассматривает свои руки и затравленно двигает губами.
Потом поворачивается кругом.
Роман на второй уже день отказался его бить, сославшись на бесполезность метода и полученную травму руки.
Последним сдалась даже такая глыба, как сержант Рыцк.
Занимаясь как-то с Андрюшей поворотами на месте в ленинской комнате (снаружи шел сильный дождь), Рыцк заявил, что у него поседели на заднице волосы, сплюнул на пол, и уже выходя, в сердцах бросил, указывая на огромный огромный гипсовый бюст Ленина в углу:
— Если ты, Торопов, такой мудак, подойди и стукнись головой о Лысого! Может, поумнеешь хоть чуть-чуть после этого.
И, собираясь хлопнуть дверью, в ужасе обернулся.
Чеканным строевым шагом рядовой Торопов подошел к гипсовой голове вождя, отклонился чуть назад…
Два лба — мирового вождя и орловского паренька, соединились.
Удар был такой силы, что вождь развалился на две половины, каждая из которых разбилась потом об пол на более мелкие части. Рыцк перепугался тогда не на шутку.
Замполит полка, подполковник Алексеев, долго выискивал подоплеку антисоветского поступка солдата. Вел с ним задушевные разговоры. Угощал чаем. Потом кричал и даже замахивался.
Андрюша хлопал глазами. Обещал, что больше не повторится.
Самые нехорошие слова замполит уже произносил не в его адрес, а врачей призывной комиссии.
На стрельбище, зная успехи Андрюши в изучении матчасти, народ ждал зрелища.
Андрюша не подвел.
Автомат ему зарядил лично начальник полигона, заявив, что до пенсии ему год, и поэтому «ну его на хуй!».
Бойца под белы рученьки уложили на позицию, и с опаской подали оружие.
С двух сторон над ним нависли Щеглов и Цейс. Помогли справиться с предохранителем.
Тах! Тах! Тах!
Тремя одиночными Торопов отстрелялся успешно, запулив их куда-то в сторону пулеулавливающих холмов.
Дитя даже улыбнулось счастливо.
Следующее упражнение — стрельба очередью по три патрона. Всего их в магазине оставалось девять. Три по три. Все просто.
Потом Щеглов и Цейс долго еще спорили до хрипоты, кто из них прозевал.
Андрюша решил не размениваться. Выпустил одну длинную. Все девять.
Причем при стрельбе он умудрился задрать приклад к уху, а ствол, соответственно, почти упереть в землю.
Земля перед ним вздыбилась пылью.
Народ оторопел.
Упасть догадался лишь начальник полигона. Остальные тоже потом попадали, но когда все уже закончилось.
Чудом рикошет не задел никого.
Визгливо так, истерично посмеивались.
Сдержанный ариец Цейс оттаскивал от Андрюши капитана Щеглова.
Тот страшно разевал зубастый рот и выкрикивал разные слова. Слово «хуй» звучало особенно часто.
**********************
— На каждую крученную жопу найдется хер с винтом, — говорит нам сержант Рыцк. — Правда, бывает, что задница не только крученная, но и с лабиринтом…
**********************
Даже если выполнил все поставленные задачи, лучше не садиться и не отдыхать. Мигом найдут тебе еще кучу дел.
Так и ходишь, подправляешь что-нибудь, разглаживаешь, ровняешь.
**********************
В последний день августа, ровно в полночь, выгоняли лето из казармы. Бегали по всему помещению, махали полотенцами и шипели: «Кыш-ш! кышш-ш-ш!» Под каждой койкой, под каждой партой в ленинской комнате помахать надо.
***********************
Вернее, они уже не черпаки. Старики.
Переводили их мы — били ниткой по положенной на задницу подушке восемнадцать раз и орали со всей дури: «Дедушке больно!»
***********************
Самый злой народ — до хуя прослужили, до хуя еще осталось
***********************
Только так и выживешь — сознавая, что кто-то бесправней тебя.
***********************
— Россия — богатейшая страна в мире! И снег — наше основное богатство! — любит говорить Воронцов. — А ну, съебали собирать Родине в закрома!
***********************
Паша Секс начинает материться еще в подъезде, и до казармы ни разу не повторяется.
***********************
До нас пехо-ота! Хуй! Дойдет!
И бронепо-о-о-езд не! Домчится!
Тяжелый танк! Не доползет!
И заебется да-а-аже птица!
************************
«Солдат должен заебаться» — главный закон, и он должен быть исполнен.
************************
— Я не знаю. У меня времени думать нет. Мне не положено еще, — нехотя отвечает Кувшин. — Вот постарею, стану, как ты… Тогда и подумаю.
— Тогда уже нечем будет, Миша… Давай спать.
************************
— Ветер свободы, — пьяно и торжественно говорю сам себе. — Прощай, армейка, бля. Прощай. Здравствуй, гражданка!
Выстрела пушки я почему-то не слышу.
Я еще не знаю, что через год с небольшим, серым октябрьским утром, буду бежать от Останкино, и то, что было предназначено мне, пройдет чуть в стороне и наделает дыр в киоске «Союзпечати».
Еще не знаю, что буду годами скитаться по съемным углам, пытаться закончить универ и шарашиться по стремным конторам то грузчиком, то охранником, то рубщиком мяса…
Еще не знаю, что буду валяться мертвецки пьяным в сильный мороз возле возле дома бывшей жены, и если бы не какая-то спешащая по утру в магазин старуха, что вызовет «скорую»…
Еще не знаю, что увижу разные города и страны. В одной из них меня глухой ночью на промерзшей улице чуть не убьет компания негров.
Еще не знаю…
Еще не знаю…
Я молод, счастлив и пьян. Вся жизнь — впереди.
Я еду домой.
Домой, домой, домой.
© Кирзач
Ну вот.. Как говорится, читаешь и не знаешь – то ли смеяться, толи плакать… А ведь многое из книги актуально и поныне..
Кто все прочитал, тому спасибо. Надеюсь вы не зря потратили время.
Дополнительная информация об авторе, книге и процессе ее появления, мнение в газете «Конкурент»
http://konkurent-krsk.ru/index.php?id=1791
интервью
Вадим Чекунов: Эта книга не про армию, а про людей
http://briansk.ru/world/2008926/180025.html
В детстве Вадим Чекунов общался с Фиделем Кастро, а в свободное время сбивал палками плоды манго в школьном дворе. Сейчас – живет в Шанхае и преподает русский язык китайцам. А в промежутке между жизнью на Кубе и в Китае Вадим успел завалить сессию в МГУ, и, как в анекдоте, загреметь в армию. Там-то он и проверил на своем опыте правдивость поговорки «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется».
- Вадим, вы пока «темная лошадка» для большинства читателей. Поэтому, давайте, не мудрствовать, а начнем с биографии? -Давайте! Я родился в Москве. Самые яркие годы детства провел на Кубе - с 1980 по 1983. Там работал мой отец, в институте русского языка. Климат, люди - всё это было безумно интересно!.. А чего стоит школа для советских детей - огромная, в два высоченных этажа, с внутренними двориками, где росли манговые деревья... На переменах мы сшибали палками манго и ели их... Однажды к нам приехал сам Фидель Кастро. Не помню, в пятом классе я был, или в шестом. Мы стояли всей школой на торжественной линейке, каждый класс на своём месте. Я стоял близко у трибуны. Фидель, проходя мимо, вдруг на секунду остановился и потрепал меня по голове. Что-то спросил по-испански. Я молчу. Переводчик перевёл, но я не понял и его - и от волнения, и оттого, что мы уже просто спеклись все на солнце... Фидель погладил меня опять и пошёл на трибуну. Потом всё в школе шутили, что мне теперь нельзя голову мыть.
После Кубы - там, кстати, родился мой брат - семья вернулась в Союз, я окончил школу, поступил в МГУ на филологический факультет, на отделение «русский как иностранный», то есть собрался стать преподавателем русского языка для иностранцев…
- Тем не менее, вас все-таки отчислили из университета. За что? -Первые два курса я учился старательно. Во-первых, было интересно, во-вторых, не хотелось, чтобы «вышибли» за неуспеваемость, как некоторых однокурсников. Ну, а на третьем... Это, знаете, у водителей тоже такое бывает - сначала водит осторожно и внимательно, а через несколько лет воображает себя уже асом и шумахером... В общем - весна, любовь в общежитии на Вернадского, пиво-портвейн... Неожиданно как-то сессия нагрянула, «хвосты» потянулись, один длиннее другого. И почему-то не было желания учиться дальше. Такая отчаянная бесшабашность - «а пошло всё оно!» Ну, жизнь быстро всё по полочкам раскладывает - повестку в руки, и вперёд.
- Хотелось ли после армии продолжать образование, приоритеты не изменились? -А после армии, наоборот, очень хотелось учиться. И учился я уже по-другому, понимая, для чего мне это нужно. Дело в том, что когда я попал в армию, туда уже студентов не призывали, и состав срочной службы на глазах становился настолько рабоче-крестьянским, что любой солдат, умеющий хоть как-то грамотно писать, например, на вес золота был. В общем, именно в армии я уяснил для себя всю ценность образования.
Продолжив учёбу, я по студенческому обмену ездил на учёбу в Штаты, в университет Висконсина. Жаль, мало там пробыл, всего лишь полгода, но всё равно рад, что довелось увидеть краешек этой страны изнутри. Была там и любовь, и дружба, и море выпивки, и даже драки с неграми жесткие... Жаль было уезжать.
Университет я закончил в 1995-ом году. За время учёбы приходилось работать то грузчиком, то охранником, то месить цемент на стройке, то продавать-перепродавать чёрт знает что - девяностые годы, сами понимаете.
Получив диплом, я решил всё же работать по специальности, и остался в университете. Там, в Центре Международного Образования (это бывший подготовительный факультет для иностранцев) я и работал до отъезда в Китай в 2004-ом году.
- Два армейских года смогли открыть что-то неожиданное в вас самом, чего вы от себя не ожидали, и что никогда не проявлялось на гражданке? - Конечно. Съесть в один присест батон белого хлеба и две банки сгущенки, например, и глазом не моргнуть. Или, когда приходит кому-нибудь посылка, одновременно жевать кусок сала, шоколадную конфету, кровяную колбасу, пряник и полбанки шпрот, запивая это кизиловым вареньем.
Еще открыл в себе умение рисовать - ручкой, карандашом, и самое главное - пером, которое до армии даже не видал. А пришлось делать и боевые листки, и стенгазеты, и альбомы дембельские. Вот это было удивительно для меня. Хотя, помните, в фильме «Особенности национальной охоты» Кузьмич, глядя на корову в бомболюке, произносит замечательную фразу: «Жить захочешь, не так раскорячишься!» Вот то-то и оно.
- «Кирза» - автобиографическая повесть или нет? -Конечно, «Кирза» - не мемуары. Это художественная вещь. В той или иной степени автобиографичная. Ну вот, например, опытный читатель знает, что так называемую автобиографичную прозу Булгакова, например, нельзя воспринимать как именно автобиографичную - «Театральный роман», «Записки на манжетах», «Богема»...
Или те же «Невероятные приключения доктора». Некоторых исследователей интересует та грань, где Булгаков отходит от фактов и начинается мистификация.
А по мне, именно этим его «автобиографичная» проза и ценна - неуловимостью и, в конце концов, не столь важной значимостью этого перехода.
Армия - среда, тяготеющая к единообразию, в том числе и поведенческому- Другие герои книги смогут себя узнать в ней? -Да, герои книги себя узнать смогут, несмотря на некоторую собирательность многих образов. Более того - себя смогут узнать люди, которых я не знаю, и с которыми не служил. Почему я так говорю? Во-первых, армия - довольно единообразная среда, несмотря на всё различие родов войск, условий службы и прочее. Во-вторых, я сужу по множеству полученных откликов. Ну, например, только один комментарий с сайта, где публиковалась первая версия «Кирзы».
«Мегаэффект кирзачевского (мой ник в интернете - Кирзач - В.Ч.) эпоса в том, что кто служил, видит всё, как будто попадает в прошлое. Я например, видел СВОЮ казарму, СВОИХ эстонцев и хохлов, СВОИХ Надю и Черепа, СВОИХ Свища и Регнера, а в рассказчике - самого себя».
Ну и к тому же некоторые люди выведены под своими реальными именами и кличками - как правило, те, кому я симпатизировал. Или персонаж - собирательный образ, но с реальным именем-фамилией. Сначала я пытался их изменить, но некоторые настолько мне нравились - ну вот как, например, отказаться от фамилии Рыцк, был у нас такой сержант. Вы только вслушайтесь в фонетику - «серрржант Рррыцк!»
- Первая версия «Кирзы» была написана по случаю, без дальнего прицела на публикацию, верно? -»Кирзу» я начал писать ещё до поездки в Китай, весной 2004-ого года. Первоначально это были наброски рассказов, какие-то зарисовки армейского быта, описания людей. Возникли они случайно, во время неожиданной встечи в Москве с парой сослуживцев. Сели, выпили, повспоминали. И вдруг они говорят: «Слушай, мы же ни альбомов не делали, ни фоток почти не осталось. Ты ж филолог, написал бы про это...» Взял я лист А4, отодвинул стопки и нарезку, и пока перекуривали, набросал рассказик на полторы страницы - сценка из казарменной жизни. «Держите!» - говорю. Я не был уверен, что в виде «крупной формы», повести, это будет интересная задумка. Но зерно они заронили всё же. Было еще несколько рассказов, из той же серии. Потом появилось объединяющее эти рассказы начало...
- И все это было опубликовано сначала в интернете? - Да, пробные главы я вывешивал в интернете. Те, кто читал их там, оставляли положительные отзывы в основном, но мне не хватало критики, полемики, весёлого обсуждения, пусть даже ругани - и я решился выложить начало повести, первую главу (ни середины, ни конца ещё не было) на удаффком. Зная, что обычно любая крупная форма (а для сетературы всё, что больше нескольких абзацев - уже «вайна и мир» и «многа букафф, ниасилил») там крайне не приветствуется. И вдруг - неожиданно позитивная реакция и пожелания «пеши есчо». И пошло-поехало. Если вдруг случалась задержка с очередной главой - в отъезде был, или правил долго - один из самых частых «каментов» на сайте был такой - «где Кирзач?!» Люди ждали, люди требовали продолжения. Делились впечатлениями, воспоминаниями, обсуждали «матчасть»... Какие-то фрагменты из «Кирзы» разошлись по сети тут же. И вот именно то внимание читателей, тот задор обсуждения и придали мне некий драйв - книга нужна, её действительно хотят читать. И я начал писать продолжение, выкладывая «с пылу с жару» новые главы на Udaff.com. Ну а реакция... Скажу вот что. На этом сайте есть раздел «Нетленка», куда, путём голосования читателей, попадают избранные вещи. У повести «Кирза» в этом плане судьба уникальная - еще будучи в процессе написания, она уже была анонсирована Удавом (владельцем сайта Дмитрием Соколовским) в этот раздел. Что тоже обязывало меня книгу написать, и написать достойно. Надеюсь, это мне в той или иной степени удалось.
- Сетевые читатели обычно активно участвуют в написании произведений - что-то критикуют, что-то уточняют, рассказывают свои истории «в тему». А dы использовали истории, присланные читателями? - Как я уже говорил, армия - среда, тяготеющая к единообразию, в том числе и поведенческому. Везде есть свои «тормоза» и «залётчики», свои клоуны и артисты, завсегдатаи губы и стукачи... Поэтому многие истории, присланные читателями или походили уже больше на армейские байки (типа уроненого в сортирное «очко» штык-ножа) или неожиданно воскрешали в памяти похожий случай в моей части. Так было, например, с историей о подковках на сапоги, сделанных из... дверных петель. Написал мне один мой сетевой товарищ об этом - а он служил лет на двадцать-тридцать раньше меня - и со мной дежа вю случилось. Ведь и у нас в части был такой «умелец», мы ему еще предлагали коньки к подошве приделать, чтоб уж точно сапоги не сносились.
Иногда, когда терялась какая-то сюжетная линия, народ напоминал, за что огромное спасибо всем внимательным читателям - это была реальная помощь.
Мне писали бывшие курсанты института имени Можайского, которые проходили сборы в нашей части. Уточняли названия некоторых мест - например, гору, по которой нас гоняли бегом и гуськом, солдаты называли Горой Дураков или Горой Смерти, а курсанты - Ебун-Горой. Это вошло в книгу. Рассказывали и о судьбе некоторых из описанных в книге офицеров - было интересно узнать. Но в книгу это не вошло - всё-таки она больше о срочниках.
- Общаетесь со своим бывшим армейским руководством? Не было обид на вас за эту книгу с их стороны или со стороны сослуживцев? -Да, после службы у меня остались друзья среди офицеров - старший помощник начштаба Виталий Соколов, начфиз Андрей Самохин - майоры запаса. Отличные ребята, прекрасные люди. О Соколове я вообще хотел написать отдельную главу, я горжусь дружбой с этим талантливым, думающим, творческим человеком. К сожалению, на момент написания и выхода книги я не смог разыскать его - на время связь была утеряна, а мне надо было уточнить кое-какие детали из его жизни - как он спасал людей из потерпевшего крушения поезда, например. Но, может, в следующем переиздании это удастся сделать?
Обид, я думаю, со стороны сослуживцев не может быть. В «Кирзе» неоднократно упоминаются «Записки из Мёртвого дома» Достоевского, начиная с эпиграфа. Так вот тот, кто нашёл что-то обидное, как ему показалось, в свой адрес, может личным эпиграфом к повесте сделать другой, из тех же «Записок...». Я по памяти процитирую, под рукой нет этого тома сейчас. «Это был старый солдат. По лицу его было видно, что всё это он врёт. Фамилия его была Чекунов».
- В армии действительно было так смешно, как это чувствуется при прочтении книги, или на месте все воспринималось несколько иначе? -Без смеха вообще трудно жить, а в замкнутом коллективе, где постоянно ощущаешь это давление собранных вместе совершенно разных людей - просто невозможно. Нужна разрядка. Отсюда и особые солдатские шутки, и смех над нелепым поведением неприспособленных к этой жизни людей - немного жестокий и безжалостный, особенно когда ты т а м, и смеются над т о б о й. Но проходит время, всё сглаживается, и ты понимаешь, что всё это ерунда и по большому счёту - действительно смешно.
«Кирза» - не мемуары- Как вы думаете, кто будет читать «Кирзу»? Это, наверное, «мужская книга», для тех, кто служил, и кому будет приятно вспомнить те годы? -Книга адресована самым разным людям. Ведь это книга не столько про армию, сколько - про людей. Про людей, которые существуют, но я никогда бы их не встретил в моей обычной жизни. Эти люди, их взгляды, их поведение, даже внешность - были для меня открытием. С ними мне пришлось жить под одной крышей, делить еду, вместе чему-то радоваться или огорчаться.
Тому, кто отслужил «срочку», будет интересно сравнить со своим опытом. Кто не служил - может порадоваться или позавидовать.
Мне приходят письма от ребят, которые только собираются служить - благодарят за книгу, пишут, что многое узнали и более готовы к службе. Мне пишут женщины - матери сыновей, тоже благодарят за книгу и пишут, что сделают всё, чтобы не отдать детей в армию. Меня в письмах ругают матом отставные полковники военкоматов и жмут руку лейтенанты и капитаны из разбросанных по стране военных частей - спектр чувств и эмоций самый разнообразный.
Меня очень удивил тот факт, что женская часть читательской аудитории оказалась много больше той, чем я предполагал. Это изменило моё мнение о том, что я написал сугубо «мужскую книгу».
- Вы считаете, мужчина должен обязательно служить в армии? Как относитесь к тем, кто не служил? -Вы знаете, многое ведь в жизни приходится делать того, чего совсем не хочется. Вот работать - тоже не всегда хочется, но к бездельникам, в жизни палец о палец не ударившими, обычно относятся неодобрительно, так? Конечно, в армию я не рвался, да что там - не по себе было, когда ехал туда. Но без приобретенных там навыков - не боевых, наш полк был скорее потешный, полк обеспечения, - а жизненных, от умения иголку с ниткой держать до умения уживаться с различными людьми, находить общий язык с ними - это пригодилось сильно. Умение подчиняться и командовать - опять же, армия даёт шанс этому научиться.
Кто не служил... По разным ведь причинам люди не служат. Если это талантливый студент с математического факультета университета - он и нет должен служить, у него каждый год на счету, он должен наукой заниматься. А если это студент педвуза, или просто гуманитарий какой-нибудь - почему бы и не послужить? Тем более, если педагогом быть собрался... Или вот «по состоянию здоровья» люди не служат. Водку-пиво жрать, по ночным клубам под амфетамины колбаситься - на это у них здоровья хватает... таким бы «больным» делать отметку в паспорте, и лишать их возможности всех этих удовольствий. Раз больной, так и сиди дома. Лечись. Но в наше время, когда спиртное даже детям продают, это нереально.
- А как относитесь к контрактной армии и другим армейским реформам? Что надо поменять в армии, на Ваш взгляд? -Поменять нужно само отношение к армии. И сама служба в ней должно приносить человеку ощутимую пользу. В Штатах я видел такую рекламу по ТВ: на крутую гору взбирается солдат, с полной выкладкой. Потный, грязный, он забирается на вершину, и отдуваясь, говорит зрителю: «Сейчас моё тяжелое время, но после армии я поступлю в университет и жизнь будет лучше!» То есть служба даёт тебе шанс устроиться нормально на гражданке, у тебя будет протекция, особенно если ты из бедной семьи. Почему у нас этого нет? Раньше были рабфаки в вузах хотя бы, а теперь...
Престиж армии надо возвращать. Это нелегко будет сделать после многолетнего поливания грязью. И одними ура-патриотическими киношками и сериалами здесь не обойтись.
- Вы уже 5 лет живете в Китае. Как китайцы относятся к российской армии? - Нашу армию, насколько я понимаю, они до сих пор после событий на острове Даманский воспринимают с уважением. И это правильно - соседи должны уважать друг друга.
- А как вы попали в Китай? - Я поехал в Китай, в Шанхай, в командировку, преподавать русский язык в одном из вузов. Ехал всего лишь на год, и первое время думал, что и года не проживу - настолько всё было непривычным и непонятным. Но вот уже пошёл пятый год моей жизни в Китае, там родилась вторая дочь и сын. Старшая дочка, ей пять лет, говорит по-китайски (и по-русски, разумеется, ведь папа у неё преподаватель).
- «Кирза» - это первая и последняя книга или вы нас еще порадуете новыми повестями? - Знаете анекдот - едет француженка по России в спальном вагоне, одно место пустое. И вдруг ночью открывается дверь купе и заходит огромный волосатый грузин. Француженка натягивает одеяло до подбородка и испуганно спрашивает: «Парле ву франсе?» А грузин, почесывая грудь, отвечает: «Канэшна буду!»
Так и я - «канешна буду». Во всяком случае, надеюсь.
Сейчас приступил к новой книге - пока наброски, общие штрихи. Опять же, о том, что мне всегда интересно - новая среда, новые люди. О Шанхае, о людях, в нём живущих - местных и пришлых, китайцах и лаоваях (иностранцах). О любви и нелюбви, дружбе и ненависти, радостях и печалях - о том, чем мы все живём в этом мире.
