Всех птиц своих держать стараясь в клетке
Железных стен без окон и дверей,
Я вспомнил, как малы их были предки,
И понял, что взрастил из них зверей.

Одна - огромный ворон черных туч,
Что улыбается тихонько и безумно.
Он от терпения излишне стал могуч,
И вырваться на волю хочет шумно.

Он мечется от шороха по клетке,
И клювом своим пламенным стучит.
Когтями рвет стальные нервов сетки,
Наружу гневно выпорхнуть молит.

Тогда я выйду с клеткой в чисто поле,
Подальше от всех сел и городов,
И эту птицу выпущу на волю,
Пускай резвится в лучшем из миров.

Но ворон, бурю гнева вызвав в небе,
Вокруг себя начнет сжигать весь мир.
И вспомнил об оставшемся я хлебе,
И им другую птицу приманил.

Она сияла золотом на крыльях,
Смотрел в упор спокойный, ясный взгляд.
Он ворох мудростей принес старинных,
И обещал, что ворона простят.

С тех пор они в моей уселись клетке,
И спорили при шорохе в тиши.
А рядом, на засохшей старой ветке,
Все спали в своей мудрости чижи.