***

- Итачи, Итачи, - брюнет встрепенулся, понимая, что кто-то будит его. – Ты стонал во сне...
Взъерошенный и заспанный Саске сидел на краю его кровати и тряс его за плечо, взволнованно взглядываясь через темноту в лицо брата. Итачи буркнул в ответ что-то нечленораздельное и закрыл глаза, чувствуя, что не может смотреть на него.
- Итачи, - тихо проговорил Саске, немного помедлил, а затем добавил, - Итачи, расскажи мне...
Он не стал продолжать и в воздухе повисло напряжение, от которого внутри старшего Учихи всё сжалось, а затем, вместо того, чтоправить Саске спать, он заговорил...
Сначала медленно, с надрывом, начиная от самого первого их разговора с Сасори, а затем быстрее, словно боялся что-то упустить, что-то забыть, не умалчивая ни о чём, словно Саске был для него пастырем, который должен был отпустить ему грехи после искренней исповеди. К концу своего рассказа, он и не заметил, как сел на кровати и судорожно вцепился в плечи младшего брата, а когда заметил, то тут же отпустил мальчика, закрывая лицо руками и чувствуя по пальцами влагу.
- Я не писал и не звонил ему уже несколько недель. Я жалок, но я люблю его, одновременно понимая, что мы не можем быть вместе, - подрагивающим голосом добавил итачи, чувствуя жуткий стыд за проявленный порыв и ощущая себя ещё больше униженным, чем раньше. – Ты думал, я гордый и сильный, а я слабый и жалкий, - добавил он сам себе и без сил рухнул обратно на подушку.
Саске с минуту молчал, видимо пытаясь переварить услышанное, и Итачи мысленно сжался, ожидая, что брат встанет, развернётся и ляжет спать, так ничего ему и не сказав. Но мальчик не встал. Он осторожно наклонился и мягко поцеловал брата в губы, обнимая его за шею, а затем укладывая голову на его грудь.
- Ты мой брат, Итачи, - проговорил он с такой серьёзностью, какую старший Учиха никогда не слышал от него. – Ты очень храбрый и очень сильный, - добавил мальчик, - но не потому, что ты мой брат, а потому, что слабый человек не смог бы пройти через всё то, что произошло с тобой, оставшись не сломленным, и которому хватило сил вырваться из той трясины, что затягивала тебя. Я верю, что ты сделал всё возможное и он полный кретин, раз не смог понять и почувствовать то, как ты его любишь, хотя это понял даже я. И ты знаешь, я завидую тому, что ты так сильно любишь его, а не меня...
Ошарашенный Итачи долго лежал и не слышал ничего, кроме собственного, ухающего в горле сердца, пока не произнёс: «Спасибо, брат».
Саске так больше ничего и не произнёс, но и не ушёл спать в свою кровать, забравшись под одеяло к Итачи. Он всю ночь обнимал его, от чего у старшего Учихи щипало в глазах, и чувство коллосального облегчения и безграничной благодарности поочерёдно захлёстывало его тёплыми волнами. То, что младший брат понял его и поддержал, принесло ему такое успокоение, что Итачи не заметил, как отрубился, и впервые за много месяцев, его не мучили кошмары.