В среду, 29 октября, остановилось сердце известной актрисы и писательницы. Мария Рива умерла во сне в доме своего сына Питера в городе Гила, штат Нью-Мексико. Кинозвезда жила с ним с начала прошлого года.
По странному совпадению, три дня назад я рассказывал о ее матери в Рижском Digital Art House. Тогда на экране промелькнули и ее фото.
Все таки единственная дочь и «главная любовь всей жизни» Марлен Дитрих.
А сегодня утром стала известно, что Мария Рива умерла. Ей был сто один год. В историю она вошла как автор скандальных мемуаров «Моя мать Марлен Дитрих». Считается, что это классическая книга мести. Непревзойденный образец сведения счетов с той, которая ответить уже не смогла или не захотела.
Есть даже версия, что когда Марлен прочитала рукопись, ее хватил удар. И она скончалась от сердечного приступа. Я в это не верю. Хотя о том, что Мария пишет книгу, Марлен, конечно, знала. Но вмешиваться не собиралась. Пусть пишет, бедное дитя. Пусть дальше себе рыщет в поисках новых улик и доказательств, как плоха, аморальна, бездушна и эгоистична была ее великая мать. О, эти семейные тайны! Злые слова, страшные проклятия, невыплаканные слезы, непрощенные обиды, маленькие и большие предательства, брошенные телефонные трубки, искромсанные ножницами фотографии, вечный страх и вечная любовь… Mutti.
Когда книга вышла и стала мировым бестселлером, на Марию все, разумеется, набросились. Особенно неистовствовали поклонники Марлен. Да как смела? Как могла? У Марии на этот счет был заготовлен безотказный прием. Со снисходительной улыбкой она выслушивала все поношения, а потом шла в атаку, задавая один единственный вопрос: «Скажите, после этой книги вы стали хуже относиться к моей матери?». Растерянное молчание в ответ означало только одно: нет, мы не разлюбили Марлен, но стали понимать ее лучше.
Победителей не судят. А Марлен была из расы победительниц. И в жизни, и в любви, и в кино, и на сцене, и даже в своем долгом, мучительном уходе, когда она добровольно на пятнадцать лет закрылась в двух с половиной комнатах у себя на Авеню Монтень, куда без спроса позволено было приходить только ее дочери. Но та жила в Нью-Йорке. Четверо сыновей, больной муж, своя жизнь… И эта книга жизни, которую она писала урывками. Горький, сладостный и постыдный труд воспоминаний, развенчаний, разоблачений. Благо весь архив был у нее под рукой. Ремарк назвал Марию «служанкой». Так она и провела свою молодость. Всю жизнь на подхвате за кулисами или на съемочной площадке: стоять на страже, ограждая Марлен от безумных поклонников, следить за порядком в ее гримерках, чтобы все было на своих местах, придирчиво инспектировать бесконечные гостиничные номера, где останавливалась капризная звезда, контролировать ее потребление спиртного - с годами это станет проблемой, брать на себя переговоры с ее агентами, продюсерами, курьерами, водителями, врачами… Жить жизнью великой дивы и деспотичной стареющей женщины, не желающей мириться ни с возрастом, ни с реальностью, которая с годами все меньше ее устраивала. Быть для нее буфером, тылом, подушкой-подружкой, спасительным кругом в море-океане слез и бед. И не год, не два. Всю жизнь!
Так судьба распределила им роли. Ничего с этим не поделаешь. И эта ее книга - запоздалый бунт бывшей маленькой рабыни, восстание смертельно обиженной горничной, отчаянный праздник неповиновения в отсутствии своей хозяйки. Понимала ли это сама Мария? Вот уж не уверен!
Она искренне радовалась многотысячным тиражам своей книги и хорошим гонорарам, поправившим финансовые дела семейства Рива. Гордилась тем, что наконец рассчиталась с долгами Марлен. Мария удачно продала ее архив и концертные платья берлинскому музею кино. Все сохранила, все сберегла. Ничего не выбросила, не потеряла. Какие могут быть к ней претензии?
«Моя идеальная дочь». С обязательным ударением на слове «моя». Именно так представляла ее Марлен Дитрих новым знакомым и журналистам.
И лишь однажды уже под старость, в минуту откровенности, тихо пожаловалась своему другу, драматургу Ноэлю Коуарду: «А все-таки повезло Гарбо… У нее не было детей».