Я не хочу в старости остаться никому не нужной.
Мой сын женился десять лет назад. С той поры они живут втроём с женой и дочкой в крохотной однушке. Семь лет назад Дмитрий купил участок и начал потихоньку строить дом. Сначала дело не двигалось — молчание. Через год поставили забор, залили фундамент. Потом снова затишье — не было денег. Так и шло всё это время: медленно, трудно, но он копил на материалы, не сдавался.
За эти годы успели возвести только первый этаж. А мечтают о двухэтажном доме, где хватит места и им, и мне. Сын у меня добряк, всегда говорил: «Мама, ты будешь жить с нами, у тебя будет своя комната». Чтобы вложиться в стройку, они даже поменяли двушку на однушку, а разницу пустили на дом. Но теперь им тесно, особенно с ребёнком.
Каждый их приезд ко мне превращался в разговоры о стройке. Рассказывают, где будет ванная, как утеплят стены, какая проводка… Слушаю, а сердце сжимается. Ни слова о моём здоровье, ни интереса к самочувствию — только стены, трубы, крыша.
И вот однажды я решила спросить прямо:
— Значит, мне квартиру продавать?
Они обрадовались. Засуетились, стали взахлёб рассказывать, как заживём вместе. Только я смотрела на невестку и понимала — жить с ней под одной крышей не смогу. Она меня терпеть не может, да и я еле сдерживаюсь, чтобы не наговорить лишнего.
Но сердце болит за сына. Он же старается, бьётся. Построит он этот дом лет через десять, если не помочь. И правда хочу облегчить ему жизнь. Но я задала главный вопрос:
— А где мне жить?
Ответ не заставил ждать. Невестка, как всегда с «гениальными» идеями, выдала:
— У вас же есть дача, вот и поживёте там. Тихо, свежий воздух, никому не мешаете.
Дача есть. Но это старый деревянный домик, ему лет сорок. Без отопления. Летом — да, можно на денёк, воздухом подышать, яблоко сорвать. Но зимой-то как? Дрова колоть? В туалет по сугробам бегать? У меня ноги уже слабые, давление скачет. Боюсь туда одна ездить, а они предлагают мне там зимовать?!
Я попыталась объяснить:
— Там же холодно, туалет на улице, никаких условий.
А в ответ:
— В деревнях люди как-то живут и ничего, не мрут.
Вот так. Даже не предложили пожить у них, пока дом достроят, не сказали, что будут рядом. Только: «Продавайте квартиру — стройка встала!»
А недавно случайно услышала, как невестка с матерью по телефону обсуждала:
— Её бы к соседу перевезти, пусть вдвоём живут. А квартиру продать, пока не передумала.
У меня ноги подкосились. Вот оно как. Уже и судьбу мою решили. А я-то думала, хоть комната в доме будет. А они — к соседу, и ключи от квартиры в карман…
Я иногда хожу к Владиславу Ивановичу, соседу. Он вдовец, живёт один. Чай пьём, разговариваем, молодость вспоминаем. Но жить с ним?! Да ещё и не по своей воле? Это унижение.
Сижу, думаю: может, всё же продать квартиру? Деньги в дом вложить, сыну помочь. А вдруг он потом и правда угол мне выделит? А вдруг не бросит?
Но потом смотрю на невестку, вспоминаю её слова… И страх подкатывает: а если выгонят потом? А если опять отправят на дачу и скажут «спасибо»?
Мне скоро семьдесят. Не хочу оказаться на улице. Не хочу быть беспомощной старухой, которую гоняют с места на место. Не хочу умирать в холодной даче под одеялом, с крысами под полом. И уж точно не хочу быть обузой сыну и его жене.
Я просто хочу спокойную старость. В своём доме. В своей постели. Где я знаю, где что лежит. Где не страшно закрыть глаза.
Я мать, да. Но я тоже человек.
Author - Ростислав Лавриненко
