Ангел брел, спотыкаясь. Его шатало, а рваные крылья за спиной волочились, цепляясь за камни торчавшие из земли корни так крепко, что Житель небес часто дергался вперед, освобождаясь, оставляя на камнях лохмотья, которые обозначали его путь...
Некогда горевшие огнем глаза теперь с трудом разбирали дорогу. Весь его облик, угрюмый и подавленный, заставлял отшатнуться даже круживших в воздухе стервятников, ждущих поживы. Ангел, сделав первый шаг на тропинку, ведущую на высокую скалу, попросту не заметил этого - тот факт, что идти стало труднее, а дыхание начало сбиваться, не нарушил хода его невеселых мыслей. Хотя, если бы его спросили, о чем он думает, то ответ он не дал бы и самому себе - мыслей не было, только чувство утраты, обмана...
Сердце больно резали осколки надежды. Да и сердце не билось - вместо привычного звука не молкнущей жизни в груди пришло ощущение, что душу заново похоронили, и теперь она, скребясь в гладкие стенки гроба, обдирает ногти и тихо стонет, зная, что теперь суждено медленно задыхаться целую вечность.
Ангел поднялся на вершину скалы и исподлобья огляделся. В другое время вид показался бы ему замечательным, но сейчас глаза различал только черно-белые краски.
Сын света не видел горизонта, он смотрел вниз, оценивая высоту. Внутри что-то дрогнуло, но не от страха, а от предвкушения последнего полета, в конце которого уже не удаться расправить крылья и парить, полет будет прямым и коротким...