Ничего собственно не изменилось… Разве, что мир стал на несколько лет старше, а в городе, в который я безоглядно влюбилась три года назад, - чище и опрятнее. Впрочем, возможно, и теперь какой-нибудь сумасбродке-туристке удалось бы выхватить образ Казанского Собора вдали с устремленным к нему каналом и мусором на переднем плане. Но на этом снимке едва ли отразится укор или неловкость. Нет, нет. Скорее контраст, противоречивость и перепады, надрыв, если хотите. И подходя к Казанскому собору, отбивая черным кедом летящий навстречу мусор, хочется прокричать: «Я люблю тебя, Санкт-Петербург!». Дневник Путешественницы  

[900x600]

Питер возник как-то сам собой, проступая сквозь тексты песен Розенбаума, картину «Чернышев мост» и фильм «Прогулка». Нас было двое: я – неустанная мечтательница и подруга – чувственная интеллектуалка. Мы оформили визы, купили билеты в плацкарт, забронировали номер в маленькой гостинице домашнего типа, некогда представлявшей собою шумную коммуналку (таких мини-гостиниц в Петербурге множество, и это, пожалуй, наиболее удачный ночлег в соотношении цена-качество). А перед самым отъездом нас стало трое. Неожиданно для нас и себя самого, еще один рижанин, поддавшись на восторженный зов «всем-поехать-в-Питер-с-нами!», взял да и купил билет в плацкарт, а заодно бутылку хорошего коньяка. Коньяк я не пью. Но привкус хмеля и сладкого дурмана поднимается по горлу, когда я шепчу: «Санкт-Петербург»...

В вагоне пахло сырым бельем, едой, которую из года в год достают пассажиры из сумок-авосек-рюкзаков, летней жарой и моющим средством. Этот клубок запахов оттолкнулся от меня, как только я преодолела железные ступени, и поскакал по вагону, звеня о радости переездов моего детства. Да, в поезде я не ездила лет пятнадцать. До этого каждое лето змей «Рига-Москва» довозил меня с бабушкой до Ржева, а оттуда до маленького городка Смоленской области. Пахло совершенно также, до удивления, до комка в горле. Теперь бы стаканов в металлических подставках! Не помню, были ли они теперь. Но зато ясно вспоминаю, как хотела, чтобы они были.

Попутчиков было двое: он – актер театра комедии, она – ресторанная певица. И пара проводников: он – сын худощавый с капризным голосом, она – мать, строгая хозяйка вагона. Кажется, полный набор для проведения веселой ночи. Через пару часов отстукивания колес и нашего непрерывного гоготания от проводников была получена угроза снять нас с поезда, а еще через минут сорок к ней присоединилась добрая часть обитателей вагона. Оставалось перебраться в вагон-ресторан. А вот здесь я была впервые. Бабушка почему-то никогда не водила меня сюда. Меню убогое. Запахи тяжелые. Музыки нет. Зато есть чудесный голос попутчицы-певицы: «Ой, то не вечер, то не вечер…» И под такое можно оказывается танцевать!

Питер встретил солнцем, надписью «Добро пожаловать в Санк-Петербург!» и рябящей лавиной двигающейся к метро. Тогда я впервые ощутила, что если оторвать ноги от земли, то толпа сама меня отнесет, куда мне нужно или куда мне не нужно.
 

За приветственной надписью говорило множество других: «Расценки на бой и утерю посуды» (в кафе прилагалось к меню), «молчи баба твой день 8 марта» (на фасаде дома), «Же нэ манж па сис жур»на рекламном плакате), «Гуапет» (на зеленой будке, в итоге оказавшейся «Туалетом», с откусанным кусочком «Т» и какой-то совершенно несуразной толстой «л»). И все надписи на русском языке!

Запомнился книжный магазин в несколько этажей, ремень с армейской звездой, купленный у металлической «Авроры», соборы величественные до головокружения и увлажненных глаз, изумрудная лужайка в Петергофе, на которой почему-то нельзя валяться, милиционер, сообщающий свистом об этом. Буденовка, которую я променяла на остатки разума, и, надев ее на ту часть тела, где этот потерянный разум должен был быть, ступала по высокому бордюру, разделяющему поток движения машин с потоком движения пешеходов. Беспрерывное движение измененного сознания. Четырехдневный эпизод вне жизненного контекста.

Еще была ночная прогулка по Неве, похожая на волшебство. Огни, разлитая в воздухе прохлада, скопление лодок, катеров, пароходиков, множество людей на набережных. И все застывают в каком-то восторженном немом ожидании. Как перед наступлением Нового года, когда циферблат телевизионных часов отсчитывает последнюю минуту. И чудо происходит – мосты ломаются пополам, и каждая половина поднимается к ночному небу, словно решает поцеловать его. И почему-то хочется загадать желание, и я загадываю его шепотом, на одном дыхании...

А на обратном пути мы оказались в вагоне все тех же проводников: он – сын, она – мать. И это было невероятно! И увидев нас, они демонстративно закатили глаза. Но теперь этот жест не имел ни малейшего смысла. Мы были другими. Мы молчали. Мы боялись словом расплескать наполненность души, сбить зачарованный ритм влюбленного сердца от путешествие в Питер. И каждый раз, мысленно возвращаясь, к поездке в Санкт-Петербург, я по крупицам собираю свои воспоминания. Порой они становятся настолько прозрачными, что больше походят на сны…