Cкажи, а ты когда-нибудь выл?
Я знаю, плакать ты уже не можешь, но получается ли у тебя хотя бы изредка завыть во весь голос - долго, тоскливо, так, чтобы соседка наверху обосралась в два часа ночи, смотря свой хуев сериал? У меня получается. Каждый вечер я встречаю в своей комнате, как в одиночной клетке, капсуле, в которую я замурован, и в которой кто-то неизвестный, потешаясь и хихикая, ставит надо мной опыты. Жизнь давно уже потеряла всякое значение и смысл для меня, слова "приятно" и "неприятно" абсолютно равноценны. Эмоций, желаний и ненависти уже нет - полная, тоскливая и леденящая пустота внутри, в которой - вот ирония судьбы - всё ещё присутствует ощущение мучительной катастрофы, пытки, смертельной потери, без которой существовать уже нельзя. Небытие заполняется потоком мыслей и воспоминаний. Вот меня бьют дома, орут, ругают, бьют в школе, смеются, бьют, смеются, бьют. Проповеди о чистоте и нравственности, свист тяжеленного ремня с бляхой. Визг боли.
Тёмная улица, фонари. Грязь. Удар в спину, хохот, врезающиеся в лицо сапоги. Зубы смыкаются на руке: когда рвёшь свою плоть, телесная боль способна на время заглушить духовную. Язвы уже не заживают.
Отвожу глаза в сторону, где маячит грязная, но всё ещё отлично всё отражающая дверца шкафа. В дверце плавает отвратительное, ненавистное ебло. Сколько ему дашь по внешнему виду? Тридцать лет? Сорок? Или всего-то двадцать? Так сразу и не скажешь. Гнусная, словно мухами засиженная зеленоватая кожа. Громадные мешки под глазами, никогда не проходящие и придающие лицу вид столетнего бомжа. Спутанные волосы, которые сколько их не мой - тусклые, тонкие и ломкие, похожие на вату. Я ненавижу себя. Ненавижу лютой ненавистью. Мельком замечаю все остальные черты: уродливая, не мужская, но и не женская фигура, не худой, не жирный, но и не стройный - весь какой-то НЕПРАВИЛЬНЫЙ. Несвежий. Истощённый. Год за годом замечаю, как по сравнению с молодостью становятся всё труднее, размашистее и неуклюжее движения. Это страшно. Страшно чувствовать, что в 20 лет ты уже старик, глубокий, безнадёжный старик, старость сквозит в твоих глазах, позе, походке. Что не быть тебе молодым мальчишкой, в первый раз робко трахающимся с такой же наивной девчонкой. Что всё, что меня ожидает в дальнейшем - это превращение в овощ, блевотный живой труп. Перспектива дальнейшего существования вгоняет меня в паралич от ужаса. Медленное гниение заживо. Что может быть кошмарнее и отвратительнее?
Я больше не могу спать. С трудом пропихиваю в себя еду. Всё, чем я занимаюсь - пытаюсь перебить чем-то навязчивое желание уничтожить эту мерзость, в теле которой отбываю пожизненное заключение. Потому что умирать тоже страшно. Перед смертью я испытываю панический, животный ужас. Вот и сейчас я, завыв от боли и отчаяния, стараюсь отвести взгляд от ковра на стене, потому что не могу отделаться от ощущения - в сплетениях его узора медленно проступает отвратительная, гнилая, шамкающая, заживо гниющая рожа. Рожа смерти. Моей смерти.