« Этой ночью луна пахнет сладостью данго* и скользит своим зыбким светом по лезвиям двух обнажённых мечей.
- Я не прощу тебе того, что сделала со мной твоя любовь. Гомэн!*
- Юки!*
Луна прикрыла кружевным облаком своё лицо. Темнота. »

   Из соседней комнаты доносятся звуки шямисэн*. Служанка в полосатом верхнем кимоно без конца подливает сакэ двум молодым мужчинам. Около сёдзи* стоит красная ширма с изображениями цветов весеннего пиона, летнего лотоса, осенней хризантемы и зимней сливы.
- Но ведь смерть приходит к человеку, когда он выполнил в этом рождении всё, что мог? – спрашивает Окита Сожи* высоким мелодичным голосом.
- Возможно: лепестки сакуры опадают, когда приходит время плодоносить, - отвечает заместитель командира Шинсэнгуми Хижиката Тошизо и выпивает налитое в его пиалу сакэ.
- Могу я одолжить у Вас эту книгу, Хижиката-сан? – восторженно интересуется капитан первого отряда.
- Если было бы нельзя, я не стал бы зачитывать тебе отрывки из неё, разжигая твоё по-детски неуёмное любопытство, Окита-кун, - как всегда спокойно замечает Хижиката.



   Сожи приблизил лицо к раскрытым страницам книги, вдохнул запах чернил, скользнул взглядом по столбцам символов. Во время боя на мечах, когда тщательно следишь за смертоносными движениями противника, нет лишних мгновений, чтобы предаваться размышлениям о тактике собственных выпадов, поэтому Окита часто представляет на теле врага светящуюся роспись иероглифа и повторяет замысловатую последовательность черт. Убийство становится искусством, когда человек умирает в резком росчерке «Любовь».

   « Два юноши сидят на высоком берегу и наслаждаются видом луны и распускающихся лотосов: хрупкие розовые лепестки осторожно раскрываются под острыми осколками звёзд.
- Юки-кун, я готов умереть с первым рассветным лучом, только бы всю ночь перед этим держать тебя в своих объятиях. Я люблю тебя, Юки-кун!
- Но Мичио-кун*, мы же оба мужчины, как ты можешь любить меня?
- Только один раз, прошу тебя, Юки-кун…



- Кондо-сан…* - беззвучно выдохнули губы.




   Крики, всюду кровь и трупы, ветер колышет красное с белыми треугольниками по краю полотнище флага, пахнет гарью, а во рту разливается металлический вкус. Белёсый туман, конь бьёт копытом землю и громко выдыхает через ноздри. Полный звуков мир переворачивается и исчезает в тёплой тишине.- Кондо-сан? – очнувшись, хрипло произносит непослушным голосом капитан первого отряда, пытаясь приподняться над футоном.
- Окита-кун, лежи, мой мальчик: тебе надо беречь силы, чтобы бороться с болезнью. Всё будет хорошо, скоро мы отплываем в Эдо*.



   Этой ночью Сожи снилось сэппуку* Яманами Кэйскэ*.
В саду стоят колья с натянутыми на них полотнищами белой материи, циновки с белой каймой внутри отграниченного пространства устланы белой же полоской шёлка. Одетый в ритуальную одежду для сэппуку, Яманами входит через северную прорезь ткани и садится на пятки, лицом к северу, занимая место для исполнения самоубийства. Окита с двумя помощниками заходит через южные ворота – хакама* у всех подвёрнуты. Сожи подступает к Кэйскэ сзади и слева, спускает с правого плеча одежду, медленно обнажает меч Яманами*, ножны кладёт сбоку. В это время один из помощников подносит совершающему самоубийство вакизаши* на подносе, покрытом бумагой, а второй помогает обнажить верхнюю часть тела и подоткнуть спущенную одежду под колени. Кэйскэ берёт за рукоять свой короткий меч и оборачивает лезвие бумагой, оставляя свободной режущую поверхность, равную длине от кончика большого пальца до запястья, крепко обхватывает правой рукой середину клинка и, не спеша, вспарывает себе живот сначала горизонтально от левого бока к правому, затем вертикально от диафрагмы до пупка, стараясь перерезать мышцы и внутренности всей длиной обнажённого лезвия. Что-то идёт не так: Яманами улыбается и, перед тем как потерять сознание, произносит: “ Ах, какие от меня были неприятности…” Дождавшись нужного момента, Окита отточенным движением отрубает голову Кэйскэ – она повисает на тонком лоскуте кожи шеи – отходит от трупа, держа меч остриём вниз, встаёт на колени, протирает лезвие белой бумагой и передаёт катану второму помощнику, который берёт её за клинок, а отрубленную голову за пучок волос магэ, поддерживая рукоятью меча подбородок и показывая её профиль слева и справа командиру Шинсэнгуми. Но в руках у помощника голова Кондо, а сам Исами сидит на отведённом ритуалом месте обезглавленный. Окита просыпается в холодном поту. Не помня себя, добегает до комнаты Мацумото Рёдзуна*, будит его и повторяет один-единственный вопрос: “ Были ли вести от Кондо-сана? ”
Начиная со следующего утра, каждый день в одно и то же время в сад, на который выходит окно комнаты Сожи, приходит чёрная кошка. Её видит только Окита. Однажды она превращается в командира Шинсэнгуми.
- Нет, Кондо-сан, Вы не могли умереть! Я не прощу Вам этого! – капитан первого отряда хватает свой меч, лежащий рядом с постелью, поднимается, но его настигает очередной приступ удушающего кашля, ноги медленно немеют от нехватки воздуха.

Юноша, так и не познавший любви, захлебнулся своей кровью и умер.



___________________________________________
Примечания автора:

Эзо – до 1868 название острова Хоккайдо.

Хижиката Тошизо (1834-1869) - заместитель командира Шинсэнгуми*; один из министров "республики Эцу", провозгласившей в 1868 году независимость острова Эзо, где Хижиката продолжал бороться против нового правительства и был застрелен во время сражения 11 мая 1869 года.

Шинсэнгуми - военно-полицейский отряд времён позднего сёгуната Токугава (бакумацу), сформированный сёгунским правительством в 1863 году и продолжавший действовать до 1869 года. Во время бакумацу и дальнейшего восстановления императорской династии на престоле, Шинсэнгуми сражались на стороне сёгуна против сторонников императора (Ишин Шиши).

Юки – японское имя, дословно составляющие его иероглифы переводятся как «дерево китайского лимона», омоним слова «снег».

Мичио – японское имя, составляющие его иероглифы переводятся как «путь» и «мужчина».

Данго – японские сладости: шарики из рисовой муки, цветом и формой напоминающие луну.

«Гомэн!» (Прости!) – эту фразу также обычно произносил исполняющий казнь непосредственно перед тем, как отрубить мечом голову осуждённого.

Шямисэн – струнный щипковый музыкальный инструмент с длинным тонким грифом и маленькой квадратной декой.

Сёдзи - стенные клетчатые рамы из легких деревянных планок, заменяющие в традиционном японском жилище окна. С внешней стороны оклеены полупрозрачной бумагой. Легко двигаются в пазах, при необходимости сдвигаются в одну сторону или вынимаются.

Окита Сожи (1844-1868) – командир первого отряда Шинсэнгуми, умер от туберкулёза в возрасте 25 лет.

Кондо Исами – командир Шинсэнгуми, по ложному обвинению в убийстве Сакомото Рёмы был казнён. По свидетельству Аримы Фуджиты, он вел себя с неприличествующим ситуации благодушием, разговаривал с охраной о погоде, давал палачу инструкции относительно оптимального угла удара, а когда дошло до дела, поднял глаза к небу, мечтательно улыбнулся и произнес: «Ах, какие от меня были неприятности...» - столь довольным тоном, что чуть не сбил палачу прицел.

Эдо - первоначальное название (1457 — 1869) г. Токио.

Сэппуку – ритуальное самоубийство путём вспарывания живота. Сложный ритуал, сопровождавший сэппуку , окончательно сформировался в эпоху Эдо, когда оно стало применяться официально как наказание по приговору суда для совершивших преступление самураев. Обязательным лицом при исполнении официального сэппуку стал помощник совершающего самоубийство – кайшяку, отрубавший ему голову.

Яманами Кэйскэ (1833-1864) – второй заместитель командира Шинсэнгуми (по аналитической разведке). Стал тяготеть к реформистам из движения "Сонно Джёй" и вскоре сбежал из своего отряда, что автоматически превратило его в предателя. Когда его разыскали, вернулся и совершил самоубийство в наказание за нарушение второй статьи Кодекса. Окита же ему помогал: в качестве кайшяку отрубил голову.

Вакизаши – малый самурайский меч (30-40 см), его располагали перекрёстно с катаной на поясе.

Хакама – широкие штаны.

Кайшяку запрещалось использовать свой меч, так как в случае неудачного удара вся вина ложилась на катану. Использовался либо меч совершающего самоубийство, либо присутствующий на сэппуку даймэ* давал свой.

Даймэ - «князь», глава провинции.

Мацумото Рёдзун – доктор из Айзу, ему принадлежал госпиталь, в котором находился в последние месяцы своей жизни Окита Сожи.