Утро, начавшееся четыремя потерями сознания и шестью пробирками выкаченной из меня крови. Оно было таким, каким не должно быть. Мама не обнимала и никого не было рядом, когда я сползая по стене, пыталась найти чью-то руку, и, скорее всего, впоминала чьи-то имена.
Солнце светило, а я прятала испуганные глаза за тёмными очками, а потом обессиленное тело за тёмными шторами.
И сколько бы я сегодня не улыбалась - всё враньё. Я умываюсь молоком и чувствую, как во мне натягиваются вены. Натягиваются и ноют. Хочется кричать, но, кому? У всех свои печали и свои радости, а я слишком громкая и слишком долгая, чтобы быть в этих буднях. А я слишком грустная и слишком нездоровая для выходных.
Я некстати и невпопад.
Я теперь сплю на полу и ищу поводы для того, чтобы ты мне позвонил. Нахожу десятки, но телефон молчит. А я помню, что не нужно подсказывать. А я помню, что нужно пропадать и быть счастливой с другими. Быть, а не казаться.
Но теперь вас двое, тех, чьих объятий я жду, но боюсь. Потому что забываюсь, потому что зарываюсь в свои надежды.
И в этот раз надежды на весну нет.
Чулки будут сползать, колготки рваться, алкоголь будет вызывать бывших и ненужных, а сигареты кончаться моментально.
Я сама на это подписалась. И не разрывай этот договор. Я сегодня слабая и много болтаю, потому что слушаюсь своих выломанных пальцев, а не чистого сердца.
А завтра я снова скажу, что готова встречать тебя на городском вокзале и сжимать твою ладонь, когда тяжело.
А тяжело еще будет, знаю.
И не могу врать, жду.