Земфира мешает думать, заменяя мои мысли своими, я крашу волосы в чёрный и каждую ночь смотрю с тобой сны.
Это почти что осень, это почти что взрослость и я обнимаю маму каждый раз крепче, уходя из дома даже на 15 минут. Мне нравятся мои загорелые ноги, мои загорелые скулы мне нравятся вдвойне, хотя ты как всегда съязвил бы, что у меня нет скул, есть одни щеки, которые ни-ког-да не похудеют. А я и не спорила бы, но этой осенью я тебе всё-всё-всё докажу.
Этой осенью всё как ты любишь: глаза снова зелёные, волосы снова собраны в пучок, юбки-короче, каблуки-выше, по утрам тренировки, по вечерам дома горячий чай и разговоры с мамой.
Этой осенью я всё-всё-всё тебе докажу, и если у меня получится, то потом я всё-всё-всё тебе расскажу. И о том как тяжело было и о том какие снились сны, и о том что на тренировках я выбивала колени, подворачивала ноги, и о том, что в моих мыслях было отведено куча места тебе и так мало места остальным.
Я не замечаю как летят минуты, замечаю как ползут часы, я не хочу видеть старых знакомых, я вижу много новых лиц.
И если честно, иногда так хочется кричать о том, что ты со мной сделал, не с моим телом - с моей душой, но я терплю. Терплю и никому ничего не рассказываю, улыбаюсь и смеюсь, когда вспоминают о тебе, говорю о том, какой ты придурок и искренне удивляюсь твоим бессовестным поступкам и лживым словам.
А потом понимаю, самое страшное это то, что я до сих пор ищу тебе оправдания, как и всем, кто меня когда-либо бросил.
Выбросил.
Хотя раньше так рьяно и часто помощи у меня просил.