И если честно, дела идут хорошо, но каждое утро я просыпаюсь и не слышу детских криков под окном, не вижу Фомичевой, которая открывает глаза на секундочку, а потом снова зажмуривает и залезает с головой под одеяло, как будто её застукали и она не хочет со мной разговаривать. Я не вижу каждое утро бардак на столе, не спотыкаюсь о свой неразобранный чемодан около кровати, в котором половина вещей так и не одеты ни разу, а сверху всегда лежат парашюты, если вы понимаете о чем я.

И каждое утро я иду готовить себе завтрак, вспоминая те времена, когда можно размазывать манную кашу по тарелке и уплетать горячий бутерброд cсыром и вчерашней колбасой. Горячий украинский бутерброд! И даже борщ дома не такой вкусный, как там. И любимые пацаны за соседним столом не отдают мне свои помидоры, которые я люблю до ужаса и они об этом знают. Знают, и поэтому каждый раз, ровно четыре головы поворачиваются ко мне, улыбаются самыми искренними улыбками и держат на вилках помидоры, после чего у меня в тарелке их становится ровно пять, а значит картошку сегодня можно не есть.
Там каждое утро было так сладко одевать кроссовки, шорты, которые скорее похожи на трусы из-за своей длины и верх от купальника и надеяться, сильно надеяться и ждать, чтобы не штормило и можно было после зарядки вбежать в холодное море и смотреть как парни еще тренируются и кайфовать, потому что ты уже плывешь, плывешь прямо в одежде и горячее тело охлаждается, охлаждается и приходит в покой.

А эти украинские загорелые лица с белозубыми улыбками, эти хитрые хохлы, которые всегда продают абрикосы по разным ценам? И мы скупаем по очереди все стаканы с шелковицей, которая как ежевика, только слаще и сидим жуем, улыбаемся фиолетовыми губами. И мы самые крутые в самых стремных банданах с черепами и цветочками, кидаемся ракушками, делаем массаж на пляже, говорим глупости, делаем глупости и репетируем новые номера на вечерний конкурс и я ору на всех, как вожатая со стажем и дёргая пацанов за уши, потому что не слушаются и ничего не хотят делать.
И каждый вечер не сидеть у телевизора, а собираться на сцену, волноваться перед каждым выступлением, по сто раз проверить не забыли ли чего, все ли всё помнят, еще кому-то надавать по затылку за то что матом слишком громко ругается и идти во главе банды малолетних головорезов и кричать о том, что Раменское лучше всех, а Раменские баскетболисты и подавно.

И немыслимо непонятно мне это чувство, когда чемодан мой огромный, который физруки назвали косметичкой, убран далеко в кладовку и вряд ли понадобится до следующего лето, и так непонятно мне, что я больше не придумываю танцев, не пишу песен…

И йокает где-то в груди каждый раз, когда на рабочем столе вижу эту фотографию, фотографию, где самые загорелые лица, самые родные лица и самые искренние улыбки, и горящие добром глаза.

Наверное, такие моменты, длиною в жизнь, никогда не выветрить из сердца и не стереть из памяти. Я люблю вас, всех тех, кто почти год назад сидел вместе со мной в кафе, пил кофе с молоком из пакетиков и ел кукурузные палочки. Вы мои навсегда, вы со мной навсегда.