-1-

В просторной комнате, освещенной только ночником, излучающим тусклый свет, на широкой кровати с резными ножками лежит обнаженный мужчина лет сорока. Его руки шпагатом привязаны к спинке кровати. Он уже понял, что любое движение приводит только к затягиванию узла-удавки. Ноги точно также обездвижены. Первые попытки освободиться привели только лишь к острой боли в конечностях. Капроновый шпагат туго стянул запястья, от чего кровь почти перестала поступать к кистям, от чего те уже самопроизвольно подергивались. 
Он попытался бы закричать, но рот его забит тканью и завязан шарфом. Прижатый к нижнему небу язык не мог двигаться и звуки, которые удавалось мужчине произвести, походили на тихое мычание. Его никто не мог бы услышать, не приблизившись хотя бы на полметра. Ему оставалось только сглатывать выделяющуюся все время слюну.
Прислушался, но в комнате царствовала тишина, нарушаемая равномерным тиканьем напольных часов, красовавшихся с правой стены комнаты между глиняными кадками с густо ветвящимися драценами. Похоже, и во всей квартире никого нет.
«Что будет?» - проносилось у него в голове. Сердце бешено стучало в груди, через раз сбиваясь с ритма. Его бросило в жар. По вискам потекли капельки пота. Он еще раз повертел головой из стороны в сторону, никого не увидел в том куске пространства, что открывалось его взору. Он умудрился приподнять голову настолько, что смог увидеть часы. 3.28. 
Затем он попытался вспомнить, когда он вырубился настолько, что не почувствовал, что его привязывают. Попытался сообразить, с кем проводил вечер. Нейроны головного мозга начали деятельность, усиленно посылая через свои отростки друг к другу электромагнитные волны. 
Итак, сейчас полчетвертого.
Закончил работу ровно в семь вечера. В ежедневнике запись на пятнице гласила о назначенной встрече с мальчиком. Симпатичным мальчиком. Он побросал дела, уселся в машину, которую ласково называл «Маздень». Рванул на Сенную, где в кафе его ждал парень. Вечер должен удастся…
Парень уже ждал его. Молодой. Двадцати еще нет, точно нет. Как же его зовут? Блин, где же моя память! Алексей. Да, Алексей. 
Они выпили. Алексей оказался разговорчивым, все время шутил. Поговорили о том и сем. Помниться, что намекал на «чай-кофе-балкон-кровать», на что парень не соглашался, но только до тех пор, пока не выпил еще пару коктейлей. Все-таки алкоголь благотворно действует на податливость подрастающего поколения. От Сенной минут десять добирались до … Где-то в половину десятого уже оба пребывали в приятном возбуждении. Но ему вдруг стало плохо, пришлось его вести домой. Только вот разочарование растаяло, так как позвонил Илья. Парни жили поблизости, поэтому выгрузив Алексея у его подъезда, на обратном пути на проспекте Культуры подобрал Илью. Уже в квартире выпили вина… И все! Пустота… Потом очнулся уже связанным. Значит, проспал около четырех часов.
Илья… Меня ограбили? Нет, Илью знаю уже три года. Раз пять пресекались в кровати. Хорошо зарабатывает в юридической конторе где-то в Центральном районе. Какого хрена тогда ему надо? Или он с кем-то в сговоре? Блин, слишком много вопросов.
Тишину нарушило шуршание. Мужчина прислушался. Дверь в комнату плотно закрыта, а шум донесся из коридора. Щелкнули замки, открылась дверь. В прихожей еще немного пошуршали. Минут через пятнадцать в комнату вошли два человека. Один высокий, другой немного поменьше. Оба одеты в простые дождевики и пластиковые шапочки, на руках хирургические перчатки.
Мужчина узнал их. Высокий – Илья, поменьше – Алексей. Он замычал, силясь что-то сказать, но кляп во рту не пропускал громкие звуки. 
 - Как с отпечатками? – осведомился Илья.
 - Все, к чему прикасались, протер влажными салфетками. Но думаю, остались еще волосы на диване на кухне и на полу. А машина?
 - К черту! Пока следственная группа все тут облазает, найдут машину, этого вскроют, времени нам на остальное хватит. 
Мужчина задергался, растирая кожу запястий и ног в кровь.
 - Не переживай, будет не больно. Я обещаю!
Илья вытащил из кармана нож. 
Когда все завершили, Илья и Леша вышли из комнаты, погасив ночник. Они, стараясь сильно не шуметь, вышли из квартиры, закрыли дверь на все замки и на лестничной площадке скинули с себя дождевики, шапочки, перчатки, утрамбовали их в пакет. Лифтом не воспользовались, а тихо прошагали все лестничные проходы к заветному выходу из подъезда. Они сели в машину убитого.
Илья трясущимися руками вставил ключ зажигания. Руки почти что не слушались, но после второй попытки совладать с пальцами Илья завел машину. Повернув с 19-ой линии, помчались по Среднему проспекту. По дороге избавились от пакета у «Лайф-Моторс», выгрузив его около урны. Примерно через час начнут опустошать контейнеры с мусором и их пакет навсегда упокоиться на свалке. Совершив резкий поворот на другую полосу движения, Илья направил «Мазду» по проспекту к станции метро. Им встречались редкие машины и даже прохожие, в ранний час осмелившиеся тревожить сон сухопутной Венеции и каменных сфинксов.

-2-

Вторым понес наказание переводчик с английского женских любовных романов Сергей Иванцов. Он был отравлен вечером во вторник в своей квартире. Затем был еще один Сергей, актеришко очередной задрипаной питерской театральной студии без своего помещения для репетиций. Его даже не пришлось выслеживать пьяного, он сам шатающейся походкой вышел на проезжую часть, прямо на встречу к мчавшейся автомашине по Народной. 
В четверг была премьера спектакля в «Буфф». Ставили по известной только в очень тесном кругу пьесе признаваемого только в этом же кругу избранных автора. Даже хорошая игра актеров и постановка не смогли скрыть нелепости сюжета, явно навязанного гением Шекспира и сказками Чуковского. Илья с Алексеем, дождавшись завершения действа, вместе с толпой поспешили удалиться из портера, покинуть коричневый паркет холла. 
Сначала его тело подверглось сильному столкновению с «BMW», а после, уже отброшенное на спину, познакомилось и с тяжестью шин, раздрабливающих шейные позвонки. 
Последние две роли он сыграл, на удивление всех, гениально: героя-любовника на сцене и мертвого актера в жизни.

-3-

Сегодня окна закрыты. Давящая тишина и вечерний сумрак воскресения властвуют на квадратных метрах моего Бога. Он лежит с закрытыми глазами на полу кухни, поджав ноги к груди и зажав голову между рук, сцепленных кистями на макушке. Так прячутся от неприятностей дети. Я ложусь рядом, прижимаюсь телом к спине, обнимаю правой рукой. Его бьет озноб. Целую шею, черные волосы на затылке и переплетенные пальцу рук. 
К аромату его тела добавился уже знакомой запах свежей крови. Но Бог сегодня из квартиры не выходил. После третьего убийства он вообще на улицу не выходит, скрывшись от всего и от всех. Ограничил свой мир стенами своей двухкомнатной квартиры. 
 - Все будет хорошо. Вот увидишь, - шепотом успокаиваю и глажу его дрожащее тело от плеч до талии.
 - Я сделал это. Смог, - тихий голос Бога прерывается из-за судорог. Обнимаю еще крепче, чтобы уменьшить колебания тела.
 - Тебе надо выпить.
 - Леш, мне страшно. 
 - Я здесь, рядом. Вместе мы все сможем.
 - Он там
 - Кто?
 - Эдик.
 - В комнате?
 - В ванной.
Медленно поднимаюсь с пола, в дверном проеме оглянулся на скрученного Бога. Я ненавижу тех, кто смог чудовищно и безжалостно надломить душу, растоптать судьбу своей похотью, своим безразличием к чужой жизни. Они выпили соки стремления к жизни. Чтобы тварей не стало в этом мире, я готовил яд, точил нож, прорабатывал способы убийств. Если понадобиться, сделаю не только это. 
Открываю дверь в ванную.
Эдик с посиневшим и искаженным от ужаса лицом лежит в ванной. Его окровавленные руки прижаты к горлу в тщетной попытке остановить потоки эритроцитов, хлынувшие под огромным давлением из перерезанных артерий. На краю ванны имеется красный отпечаток ладоней. Он хватался за нее, чтобы сохранить равновесие, цеплялся, как за спасение своей никчемной жизни. Его ноги подогнуты под тело. Кровь, пропитав одежды, от чего джинсы стали темными, густыми струйками направилась к сливному отверстию. Странно, что он делал в одежде, стоя в ванной?
Кафель стен ванной комнаты разукрашен красными узорами брызг. Я вижу, как некоторые из них все еще стекают по гладкой поверхности плитки, но более мелкие уже засохли.
Возвратившись на кухню и встав на колени, тормошу своего Бога за плечо:
 - Вставай, я помогу тебе дойти до спальни.
Он только дрожит всем телом и шепчет: «Он там… Он там…»
 - Я позабочусь о нем. Обещаю, - шепчу спокойно почти в самое ухо. – Я уже придумал, что с ним нужно сделать, чтобы убрать его от сюда.
 - Не надо. Пусть лежит.
Тут меня осенила мысль, что Богу помогут успокоительные. И прошептав: «Я мигом», - направился в зало, где минут двадцать выискиваю успокоительное или снотворное. Но в одном из ящиков тумбы встречаю только «Анальгин», «Аспирин», «Активированный уголь», «Эспумизан» и «Парацетамол». 
Выскакиваю из квартиры и несусь к себе. Дома вытаскиваю аптечку, высыпаю содержимое прямо на пол и ищу. Мать дома и совершенно невозмутимо разглядывает меня. Не до нее.
 - Помочь? – через несколько минут она спрашивает, опускаясь на колени рядом со мной.
 - Успокоительное. Не снотворное. Срочно, - только и могу сказать.
 - Кому?
 - Илье.
 - Возьми валерьянку или сбор пустырника.
 - Надо что-то быстродействующее.
 - Гидазепам. Аминазин не советую, лучше – Галоперидол. Диазепам. Афобазол.
 - Мам?! – удивленно уставился на маму.
 - Что? Тогда «Ново-Пассит». Или галоперидол.
 - А лучше?
 - Галоперидол.
 - Спасибо, - и я со всех ног бросился из квартиры, прижимая к груди бело-синюю коробочку.

-4-

В понедельник около тринадцати часов Леша взлетел на шестой этаж. Трясущимися руками провернул ключ в замке. Дверь за ним захлопнулась. Оба замка пощелкивали, когда высовывали свои цилиндры. Сердце сбивалось с ритма, не справляясь нервным перевозбуждением. 
Илья с голым торсом сидел в середине комнаты с опустившимися плечами, скрестив по-турецки ноги. Яркое солнце озолотило лучами помещение. Леша застыл на минуту от неожиданности. Илья в руках держал нож с тонким длинным лезвием и водил им по загорелой коже. Леша не помнил, чтобы у Ильи были настолько остро заточены ножи, чтобы с легкостью надрезать кожу. Каждый путь лезвия по предплечью оставлял тонкую дорожку темной крови.
 - Не надо! – вскрикнул Алексей.
Он подбежал и бросился на Илью, чтобы обнять и умолять не разрезать себе вены. Тот опустил руку. Нож выпал из обессиленных пальцев.
 - Не надо… - шептал в ухо Илье, раскачивая прижатое тело. – Только не сейчас. Не сейчас, когда у нас все получилось…когда мы все смогли…
 - Меня спасти не смогли.
 - Не надо умирать… - по щекам Леши, катились слезы.
 - Не плачь, Лешка. Жизнь – кучка дерьма, а мне досталась кучка побольше. Мне не жаль себя. Думал, что можно играть роль сильного человека, но актер из меня никудышный. Даже вены не смог разрезать. 
 - Пожалуйста…
 - Тсс, - Илья теперь сам прижимает к себе влюбленного паренька, - Не надо. Я должен уйти. Я все равно умру, так зачем мне ждать пару лет смерти, если могу пригласить ее досрочно в гости? 
Он отстраняет Алексея и поднимает уроненный на ворс ковра нож.
 - В жизни совершил только одну большую глупость – не приобрел пистолет.
Леша хватается за его руку. Взгляд Ильи становится решительным.
 - Помоги мне. За мной нагрянет милиция. Скоро. Должен успеть. Но я слабый человек. Я оказался слабым. Испуганным. Больным.
 - Ты…
 - Они практически не знали друг друга. Но… но один из них заразил меня СПИДом. Я ВИЧ-положительный. Поэтому отстранял тебя от себя. Я люблю тебя. Но я использовал тебя. Не приручал тебя…
 - Не надо так говорить. 
 - Спасибо за все. Ты самый лучший.
Когда нож уже торчал между ребер грудной клетки, Леша прижал теплое тело Ильи к себе и закричал. Крик вырвался с такой силой, что выкачал почти весь воздух из легких, поэтому наступившую тишину нарушил шумный вдох. А после кричать не стало сил. Леша обвив тело мертвого руками, раскачивался, как будто убаюкивал ребенка. Крови из сердца вышло немного, небольшая струйка, именно такая какой и должна быть.