Из " Поющего сердца" И. Ильина

Одно мгновение живет этот блаженный шарик...
Всего один краткий миг — и конец...
Радостный миг! Светлое мгновение! Но его надо создать и уловить, чтобы насла­диться как следует;
иначе все исчезнет безвозвратно...
О, легкий символ земной жизни и человеческого счастья!..

Легкими стопами, тихими движениями, сдерживая ды­хание
надо приступать к этому делу: заботливо выбрать со­ломинку, непомятую,
девственную, без внутренней трещины; осторожно, чтобы не раздавить ее, надо
надрезать один конец и отвернуть ее стенки... И потом бережно окунуть ее в
мыльную муть, чтобы она вволю напилась и насыти­лась... Лучше не торопиться.
Главное — не волноваться и не
раздражаться. Все забыть; погасить все мысли и забо­ты. Отпустить все
напряженные мускулы. И предаться легкому, душевному равновесию; ведь это
игра... И захо­теть играющей красоты, заранее примирившись с тем, что она будет
мгновенная и быстро исчезнет...

Теперь можно бережно извлечь соломинку, отнюдь не стряхивая ее и доверяя
ей, как верному помощнику; затем набрать побольше
воздуху, полную грудь... и тихо-тихо, чуть заметным, скупым дуновением дать
легчайший толчок рождению красоты...

Вот он появился, желанный шарик, стал наполняться и расти...

Не прерывать дыхания! Бережно длить игру. Ласково беречь рожденное
создание. Чутким выдохом растить его объем. Пусть покачивается чуть
заметным ритмом на кон­це соломинки, пусть наполняется и растет...

Вот так! Разве не красиво? Законченная форма. Весе­лые
цвета; все богаче и разнообразнее оттенки красок. И внутри играющее круговое
движение. Шар все растет; все быстрее внутреннее кружение; все сильнее размах
качания. Целый мир красоты, законченный и прозрачный...

А теперь создание завершилось. Оно желает отделить­ся, стать
самостоятельным и начать радостный и дерзно­венный полет через пространства...
Надо остановить ды­хание и отвести соломинку от губ. Окрестный воздух дол­жен
замереть! Ни резких жестов, ни вздоха, ни слова! Бе­режным движением надо
скользнуть соломинкой в сторону и отпустить воздушный шар на волю...

О, дерзновенно-легкий полет навстречу судьбе... О, миг беззаботного
веселья...

И вдруг — все погибло! И веселое
создание разлете­лось брызгами во все стороны... Ничего! Мы начнем сначала...

«Что за ребячество»... «Какой смысл в этой детской забаве?»...

Да, это, конечно, «детская забава»... И все же — не только «детская», и не просто «забава».
Признаюсь, я с удовольствием предаюсь этой игре и многому научился при этом...

 «Помилуйте, да чему же можно
научиться у мыльного пузыря?»
 

Всякая красота, даже само-малейшая, даже самая
бес­цельная, так же как и всякий радостный миг жизни — имеют большую,
 непреходящую ценность. Они смывают душевные огорчения,
 они несут нам легкое дыхание жизни (даже и тогда, когда учат нас
бережно выпускать воздух) и дают нам немножко счастья... И мы можем быть
уверены: ни один легкий, счастливый миг не пропал даром в челове­ческой
жизни, а следовательно, и в мировой истории...

Совсем не надо ждать, чтобы легкая красота или этот счастливый миг сами
явились и доложили нам о себе... Надо звать их, создавать, спешить им
навстречу... И для этого годится всякая невинно-наивная игра, состоящая хотя бы
из соломинки и мыла... Так много легкого и кра­сивого таится в игре и родится из
игры. И недаром дыхание игры живет в искусстве, во всяком искусстве,
 даже в самом серьезном и трудном...

Не отнимайте у взрослого человека игру: пусть играет и наслаждается.
 В игре он отдыхает, делается радостнее, ласковее, добрее, становится как дитя.
 А свободная, невин­ная целесообразность, — бескорыстная и самозабвенная,
 — может исцелить его душу.

Но мгновение красоты посещает нас редко и гостит коротко. Оно исчезает
так же легко, как мыльный шарик. Надо ловить его и предаваться ему, чтобы
насладиться. Обычно оно не повинуется человеческому произволению; и
насильственно вызвать его нельзя. Легкою поступью при­ходит к нам красота,
часто неожиданно, ненароком, по собственному почину. Придет, осчастливит и
исчезнет, повинуясь своим таинственным законам. И к законам этим надо
прислушиваться, к ним можно приспособиться, в их живой поток надо войти,
повинуясь им, но не требуя от них повиновения...

Вот почему нам надо научиться внимать: с затаенным дыханием
внимать природе вещей, чтобы вступить в ее жизненный поток и приобщиться
счастию природы и красо­те мира. И потому всякий, кто хочет живой природы, лег­кого
искусства, радостной игры, должен освободить себя внутренне, погасить в себе
всякое напряжение, отдаться им с детскою непосредственностью и блюсти легкое
душевное равновесие, наслаждаясь красотою и радостью живо­го предмета.


Наши преднамеренные, произвольные хотения имеют строгий предел. Они
должны смолкнуть и отступить. И творческая воля человека должна научиться
 повиновению: послушание природе есть путь к радости и красоте. Мы не выше ее;
 она мудрее нас. Она сильнее нас, ибо мы сами — природа и она владеет нами.
Ее нельзя предписывать; ее живой поток не следует прерывать;
 и тот, кто дует против ветра или в перебой его полету, не будет иметь успеха.
 Порыв не терпит перерыва; а прерванный порыв — уже не порыв, а бессилие.

Но прежде чем предаться этому играющему порыву и приступить к созданию
новой красоты, надо возыметь доверие к себе самому; надо погасить всякие
отговорки и побочные соображения, надо отдаться непосредственно, не наблюдать
за собою, не прерывать себя, не умничать, не обессиливать себя разными
«намерениями» и «претензия­ми»... Надо забыть свои личные цели и свои
субъективные задания, ибо всякая игра имеет свою предметную цель и свое
собственное задание. Этой цели мы и должны от­даться, чем наивнее, чем
непосредственнее, чем цельнее, тем лучше.


А когда он настанет, этот радостный миг жизни, надо его беречь,
ограждать, любить; — все забыть и жить им
одним, как замкнутым, кратковременным, но прелестным мирозданьицем...

Тогда нам остается только —
благодарно наслаждать­ся и в наслаждении красотою находить исцеление.

А если однажды настанет нежеланный миг и наша ра­дость разлетится
«легкими брызгами», тогда не надо роп­тать, сокрушаться или, Боже избави,
отчаиваться. Тогда скажем угасшему мигу ласковое и благодарное «прос­ти»
 — и весело, и спокойно начнем сначала...

Вот чему я научился у мыльного пузыря.

И если кто-нибудь подумает, что самый мой рассказ не больше, чем мыльный
пузырь, то пусть он попробует научиться у моего рассказа той мудрости, которую
мне принесло это легкое, краткожизненное, но прелестное соз­дание...
может быть, ему это удастся...

взято с блога сестры во Христе (князь Владимирская  Татианы http://blogs.mail.ru/mail/rtvp/5CDEED1535C27F41.html