Я шла по Сумской, когда на меня налетела упитанная дама, пронзительно пахнущая духами, и с криками «Танюхочка! Заинька! Как я рада!» принялась звонко целовать в щеки. Я застыла, ошарашено пытаясь разглядеть под боевой раскраской дамы что-нибудь знакомое из прошлого. Женщина по-свойски оттирала помаду с моих щек, обнимала меня, и я, наконец, рассмотрела под слоем времени свою одноклассницу Люську.

—Люся?! Ты?!

— Не узнала?— радостно вопила Люська—Богатой буду! А я тебя сразу узнала! Ох, как я рада! У меня сегодня такой праздник! Щас пойдем, посидим! Люська опять обняла меня, прижалась щекой.

— У тебя чего, день рожденья?

Я соображала, что можно подарить неожиданной имениннице. В сумке у меня лежал купленный только что на выставке камней и минералов кулончик из агата. Вполне подойдет для подарка. Еще имелась новая, нераспечатанная, нарядная коробочка с флаконом туалетной воды. Так что, я немного успокоилась по поводу подарка. Люська задумалась, потом хихикнула и сказала, что да, вроде как бы день рождения. И засмеялась.

Мы встретились недалеко от кафе «Коники» — бывшей вареничной. Когда-то вареничная была выдержана в национальном стиле: сволоки на потолке, украинская керамика, рушники, деревянные столы и скамьи у стен. Еще в 70-е я ходила туда со своими коллегами-художниками. Меню не баловало разнообразием, но к стойке с варениками всегда стояла длинная очередь. Потом вареничная попала в чьи-то частные руки, и единство стиля в оформлении интерьера было грубо порушено. Теперь тут свирепствовала эклектика. К сволокам подвесили какой-то веревочно- деревянный макет некоего судна, между окнами ободрали штукатурку до бревенчатой стены. На бревнах висели старые часы и шестеренки. На торцевой стене красовалась карта, намекающая на давние события истории, с историческими персонажами, изображенными не без юмора. Еще в оформлении интерьера присутствовали какие-то цинковые трубы, персонажи мультиков в стиле «манга» на дверях туалета, вмазанные в стену фрагменты кувшинчиков, макет камина…. Словом, все, что можно и чего нельзя. Правда, меню стало разнообразнее. Кроме линии самообслуживания появился бар с пивом, вином и пиццей.

Люська вцепилась мне в руку и потащила в эти самые «Коники». Людей было немного, и мы устроились у окна, за большим столом. Правда, планы на этот день были другие, но вдруг захотелось остановиться в этом круговороте рисунков, покупок, обедов, уборок и стирок, и просто спокойно посидеть и поболтать с бывшей одноклассницей.

Я позвонила мужу и сказала, что задержусь. Тут же последовали возмущенные уточняющие вопросы: какие такие дела? Когда конкретно я появлюсь? Я пыталась отвечать спокойно, но раздражение нарастало. Приучила к тому, что я вечно торчу дома. Надо как-то менять свой образ жизни. Но как? Я вытащила кошелек, но Люська отпихнула мою руку: «Я угощаю!»

— Ну, давай, я пиццу куплю!

—Ладно, на пиццу давай,— согласилась Люська. Она притащила два больших бокала с вином.

—Ты что! Я столько не выпью! Люся опять побежала к бару, вернулась с третьим бокалом и отлила в него половину вина из моего. —Поздравляю тебя с днем рождения. Если бы знала, что тебя встречу, подготовилась бы основательней. Я вручила Люське кулончик и коробочку с туалетной водой.

Люська нацепила на шею кулончик, а коробочку отдала мне обратно. И опять засмеялась.

—Вообще-то, у меня день рождения через три месяца. Но сегодня у меня все-таки большой праздник!

В школе мы не были закадычными подругами. Просто хорошо друг к другу относились. Люська помогла мне в трудную минуту, а я всегда помню сделанное мне добро. Она была похожа на комсомолок 30-х годов. Короткая стрижка, крепкое тело, энтузиазм во взгляде. Таких девушек изображал художник Самохвалов: волевых, спортивных, энергичных, стремительных. Но весь этот внешний антураж существовал сам по себе, а Люськины школьные успехи — отдельно. Училась она на троечки, иногда получала четверки. Я была в это время очень неуклюжей девочкой. Впрочем, и позже особой поворотливостью не отличалась. А тут в 9 или в 10 классе физрук объявил, что девочки должны сдавать зачет по физкультуре, который состоял в исполнении неких художественно-гимнастических па. Для меня эти упражнения были непостижимы.

Во-первых, нужно было запомнить последовательность мостиков, ласточек, поворотов, наклонов, приседаний и прочих пируэтов. Во-вторых, все эти упражнения нужно было выполнить и при этом не завалиться во время исполнения мостика или стояния на одной ноге. Словом, я приуныла. На фоне остальных положительных оценок мне светила в лучшем случае тройка по физкультуре.

И вдруг Люська предложила мне свою помощь. Она явилась к нам домой и последовательно продемонстрировала все эти фигуры, стоя посреди нашей комнаты в хрущевке. Зрелище было, как говорил тот парторг в известном анекдоте, «омерзительное». Особенно меня угнетала перспектива изображения всех этих поз в моем исполнении. Мама старательно зарисовывала и записывала все упражнения. На лице Люськи при исполнении этого комплексного гимнастического номера сиял зверский энтузиазм. Потом по шпаргалке и при подсказке мамы я выучила этот номер и исполнила его перед физруком. Видно было, что физрук был не в восторге от моих способностей. Но все же поставил мне зачет.

Дальше было еще интересней. На уроке физкультуры физрук придумал еще одно задание: раскачиваться на кольцах. Причем мат лежал один, непосредственно под висящими кольцами. Я уцепилась за кольца, раскачалась и, вылетев вперед, сорвалась с колец, ударившись головой об пол. В подсобке физрука меня стали приводить в чувство. Резинка, стягивающая волосы, лопнула. Занимались мы в гимнастических купальниках с большим декольте. Мне лили воду на голову, она стекала по густым волосам прямо в купальник. Наконец, когда я пришла в себя, поверх мокрого купальника на меня надели джемпер и юбку. Была зима. Школа находилась от дома в 3-х трамвайных остановок. Люська вызвалась отвести меня домой. После прогулки в мороз в мокром купальнике и с мокрой головой я заболела, и физрук в качестве компенсации поставил мне 5 в четверти.

Чем я могла ответить Люське на ее доброту? У нас с ней был один вариант на контрольных по математике и физике. Решив задачи, я записывала решение на бумажке, сворачивала ее в комочек и швыряла этот комочек в проход между партами. Люська поднимала бумажку и переписывала решение, умудряясь переписать с ошибками.

Вот вкратце история наших с Люськой отношений. После окончания школы мы с ней не виделись.

— Ну, рассказывай, как дела? Как жизнь?— спросила Люся. Но по взгляду, устремленному в потолок, я почувствовала, что мои дела ее не очень интересовали. Ей просто хотелось выговориться самой. Да и что можно рассказать обо всех пережитых почти за 40 лет событиях?

— Ты расскажи лучше, что у тебя за праздник? Люська, казалось, ждала этого вопроса. Он подняла свой бокал, легонько коснулась им моего и предложила: «Давай сначала выпьем».

Потом я выслушала ее рассказ. Постараюсь его пересказать. «Помнишь, у нас в 7 классе преподавали пение? Такая была молодая училка. Не помню, как ее звали. Вот, на одном из уроков она рассказывала нам о Чайковском, и о сюжете «Евгения Онегина». И ставила нам пластинку с этой оперой. На меня сюжет «Онегина» произвел огромное впечатление. Татьяна влюбилась в Онегина, написала ему письмо, призналась, как его любит, а он ее послал нафиг. А потом, когда прошло некоторое время, он увидел Татьяну на балу. Прям-таки, обалдел. Понял, какое сокровище он потерял и побежал к ней. Дескать, люблю! Помнишь, и ты меня любила. Давай теперь вспомним былое и все вернем обратно. А она ему: «Нет, извини. Я тебе тогда была не нужна. Со всей моей любовью, со всем моим добрым к тебе отношением. А теперь ты мне не нужен». И так меня этот сюжет зацепил.

Вот, думаю, и со мной так будет. Прямо какое-то предвидение. Что-то со мной такое случилось. Мне тогда один мальчик в классе нравился. А он на меня – ноль внимания. И сел за парту с Иркой. Так мне горько было! Это только взрослые думают: детская любовь, и все такое. Ерунда. А дети очень остро все чувствуют. По-настоящему. Ну, думаю, поймешь потом, как я тебя любила. Приползешь ко мне на коленях, да поздно будет. Смешно сейчас вспоминать. Но я всегда потом так влюблялась. По-настоящему.

Я после школы в техникум пошла, выучилась на бухгалтера. Между прочим, из меня получился хороший бухгалтер. Как-то в техникуме танцы были. И я там увидела одного парня, и влюбилась в него сразу, с первого взгляда. А он меня пригласил танцевать, а потом пошел провожать. А я, знаешь, какая девочка была? Наивная, чистая. Никого у меня не было. Я даже не целовалась ни с кем. Думала, когда любят, то гуляют при луне, взявшись за руки. А кругом деревья цветущие и он стихи читает. Такое было представление. Ну, проводил он меня, взял телефон. Договорились о свидании. Я прямо-таки на крыльях летала. Так влюбилась! Пошла на свидание. Какие стихи? Какая луна? Полез ко мне своими лапами. Так все это меня прибило. Как-то прямо ошарашило. Вот, оказывается, что такое любовь.

Да и ему со мной скучно стало. Видит, девочка неграмотная. Что с меня возьмешь? Усмехнулся так криво, до дома проводил и с насмешечкой поклонился. Дескать, живи, расти, развивайся.

Я поделилась с подругой своей печалью, а та принесла мне распечатанную на фотографиях книгу о половой жизни. Знаешь, мы тогда не очень грамотные были, да и некому было меня научить. Стала я читать эти фотографии. Елки-палки! Ничего-то я не знала, и даже не догадывалась. Словом, просветилась.

А Игрек-то мой исчез. Сиди со своими знаниями и мысленно дозревай. Жду, а он и не думает звонить. А потом как-то встретила его на улице. Глаз отвести не могу. Конечно, он почувствовал. Стоит, как петух, хорохорится. Приятно, когда тебя любят. Так снисходительно посмотрел на меня, поговорил с насмешечкой, с подковырками. А я все пытаюсь толковать каждую его фразу. Скрытый смысл ищу в каждом слове.

Время идет, я техникум кончила, пошла бухгалтером работать на завод. Игорек иногда появляется на горизонте. То в парке встретила, то в трамвае. Каждый раз при встрече у меня аж дыхание перехватывает. Но дальше ничего не двигается. Надоело мне убиваться.

А тут за мной стал один работяга ухаживать. Я посмотрела: вроде спокойный, порядочный, непьющий, добрый, заботливый. Чего еще надо? Вышла замуж. Стали жить. Кооператив купили. Сначала однокомнатный. Дети родились. У меня два сына, уже внуки есть. Потом бабушка умерла, оставила мне свою однушку. Мы сменяли две однушки на трехкомнатную.

Но ты знаешь, Танюшечка, с мужем сплю, а сама Игорешечку представляю.

А потом 90-е начались. Зарплату то дадут, то в неоплачевыемый отпуск выпихнут. И у мужа зарплаты нет. А детей как-то кормить надо. Пошел мой муженек на рынок торговать. Всякие железки, гайки, гвозди. И как-то он там прижился. Компания у них там образовалась. Друзья-товарищи. Хоть какие-то деньги появились. Правда, стал там на рынке с друзьями выпивать. Сначала понемногу, но регулярно. К середине дня собираются у своих прилавков и понемногу из пластмассовых стаканчиков бухают. Вижу, к добру это не приведет. Как-то попыталась прийти на рынок во время ихнего обеда после трудового дня и увести своего благоверного. Так он мне дома скандал устроил. Дескать, я его перед мужиками позорю.

И тут встречаю я Игорька. Деловой такой. Стал предпринимателем. Купи-продай. Метизы, краски-лаки. Узнал, что я бухгалтером работаю и говорит: «Иди ко мне. Я зарплату буду исправно платить». И обнял меня. Знаешь, я сразу растаяла. Но все-таки ума хватило поинтересоваться, оформит он меня официально или нет. Игорек руками разводит: «Прости, официально не получится. Налоги большие». Тогда мы договорились, что я у него подрабатывать буду, но на официальной работе останусь. Стаж идет, иногда зарплату выдают то деньгами, то бартером.

У Игорька офис— квартиру выкупил в хрущевке на первом этаже. И еще склад арендует. Ну, я пару раз в неделю после работы приезжаю. Считаю его доходы-расходы, в налоговую езжу, отчеты сдаю. Кручусь, как белка в колесе. Дети растут, учить нужно. Одевать, обувать, кормить, поить.

У Игорька тоже к тому времени семья была: жена, сын. Но он как-то о семье не очень распространялся. Правда, однажды в офис пришла его жена. Показалась мне какой-то хищной бабой. Но я сижу за столом, вся в бумагах, считаю. Она на меня мельком взглянула и принялась мужа долбить. Что-то он должен был сделать, но не сделал. И выговаривает с каким-то остервенением, а Игорь выворачивается. Видно, что ему как-то тошно от этого нахрапа. Когда жена ушла, я с ним ласково так говорила, чтобы он почувствовал разницу.

У него там, в офисе диван стоит для посетителей. Словом, началась у нас любовь на этом диване. Никогда мне так с мужем не было хорошо, как с Игорем. Наверное, когда любишь, всегда так бывает.

Сначала хорошо-хорошо, а потом стало появляться после этих сеансов любви ощущение, что меня используют. Сначала секс, а потом сразу же за дела, за расчеты. А я еще в себя не пришла. Мне хочется, чтобы меня после всего пожалели, приласкали. Но все равно. Думаю, ухвачу кусочек своего счастья. Сколько той жизни. А потом как-то пришла в офис. На улице слякоть, грязь. Я в пальто, с бумагами, с продуктами из магазина. Затыренная тетка в грязных сапогах и в мохнатой шапке. Игорек за столом сидит, у стола кладовщица. И Игорек ее по заднице гладит. Поднял на меня глаза, а в глазах я вся отразилась с портфельчиком, кошелками, сапогами и шапкой. Так мне стало тоскливо и уныло. Полный беспросвет».

Люська рассказывала, хлебала вино из бокала, глотала пиццу, а по лицу, размазывая косметику, текли слезы.

Это был рассказ о долгих годах беспросветной любви на вторых ролях. О тайной второй жизни, о том, как постепенно приходило привыкание к такому безнадежному существованию. И нет на человек выключателя, чтобы отключить эти безнадежные чувства.

«Дети растут, старший в институт поступил, младший с компьютерами возится. Тоже решил учиться дальше. Муж, правда, помогает, зарабатывает, на рынке то мерзнет, то мокнет. Летом младшего взял к себе на рынок в помощники. И вдруг я узнаю, что Игорек развелся. А вернее, жена его бросила. Сын у него тоже уже взрослый, университет кончил. Но ты знаешь, как-то любовь у меня поутихла.

И вдруг сегодня... Представляешь?1 Сделал мне предложение! А я ему отказала... Выгорело все, опостылело. Жизнь прошла... Нет, пролетела. Не нужен он мне теперь. Если бы ты видела, как он удивился! Не ожидал, видно. Всю жизнь мне переколбасил, испоганил».

Люська вопросительно посмотрела на меня. По щекам подсыхали потеки слез и краски. Угораздило же меня подвернуться Люське в такой момент ее жизни! Она ждала от меня оценки этого события и ее поведения. Что я могла сказать? Но было нужно что-то сказать.

— Люсь, ну, ты не расстраивайся. Вот ты говоришь, что он тебе жизнь испоганил. Но ведь у тебя в жизни такая любовь была! Ну, исключи эту любовь из своей жизни, вычти, как в бухгалтерии. И что в остатке? Семья, дети, работа, очереди и уборки, стирки, покупки. Да, это тоже жизнь. А так еще и довесок: немного украденного счастья. Пусть мгновенья, но ведь они были. Знаешь, я когда-то читала, как один мужик без памяти любил одну женщину. И, наконец, на ней женился. А когда женился, понял, что делать это было не обязательно. Вот и неизвестно, как бы у тебя сложилась жизнь, выйди ты за этого Игорешечку замуж. Так что, не горюй!

Люська внимательно слушала меня, пытаясь переварить мое не очень убедительное утешение. А я вдруг вспомнила, что надо спешить домой. Дома меня ждала куча дел.