ПЕРЕЛЯК

Что-то странное творилось с дочкой. Она почему-то боялась раздетых женщин на пляже. Мы ходили к реке рано, пока на берегу не было отдыхающих. Сидели под прикрытием ивовых кустов. Но стоило на пляже появиться женщине в купальнике, Ленка начинала орать, и нам приходилось отправляться домой.

—Опять этот вечно орущий ребенок!— как-то услышала реплику одной из женщин.

Стоило нам уйти с пляжа, как дочка успокаивалась, по дороге прилипла ко всем цветочкам, жучкам, бабочкам, колоскам. Вечером, когда отдыхающие расходились, мы опять шли на пляж.

Как-то я рассказала о наших проблемах дедовой дочке. Та посоветовала сходить к местной бабке, которая снимала испуг с детей. Рассказала, где ее найти и предупредила, чтобы мы ни о чем не говорили деду. Он этого не любит.

Муж пошел к бабке договариваться. Вечером отправились к ней все втроем. Бабка оказалась симпатичной и румяной, с голубыми детскими глазами, повязанная старым платком. Во дворе стояла хатка, а в ней закопченная печка и металлическая кровать с набросанными на нее тряпками. Бабка пригласила нас присесть на кровать, улыбаясь беззубым ртом. Но Лена, оказавшись в хатке, заверещала.

— Ничого,— сказала бабка,— мы на вулыци постоимо.

Мы вышли за калитку и встали у дороги. Я держала Лену за руку. На улице дочка вела себя относительно спокойно. Бабка что-то шептала и часто зевала, открывая розовый беззубый рот. Я стояла рядом и думала, что принимаю участие в каком-то дурацком действе. Но как-то же надо было помочь ребенку, а других средств я не знала. Опыт общения с врачами у меня был печальный.

— Мэни позихаеться,— прокомментировала бабка свою зевоту,— значить, переляк е. Трэба ще прийти.

Я заплатила ворожке деньги, и она, как ребенок, обрадовалась. Мы приходили еще пару раз. Каждый сеанс у дороги проходил одинаково. Бабка шептала и зевала так заразительно, что и мне хотелось позевать.

Как ни странно, но это «позихання» помогло. Теперь мы спокойно ходили на пляж, где Лена вскоре стала всеобщей любимицей.