Об американской армии много говорят и много пишут. Некоторые с энтузиазмом, достойным изучения, доказывают её образцовость и необходимость подражать, некоторые с таким же пафосом клеймят. А какова же она в действительности?

Подробнее о буднях. Комплексная подготовка новобранца носит фактически одноразовый характер и осуществляется в учебных центрах. Срок обучения – 9 недель. За это время некоторые рекруты теряют до 10 кг начального веса. В регулярных частях подготовка проводится по двум-трём дисциплинам каждый учебный день недели. Тогда же проходят тренировки «флаговых церемоний» (строевая подготовка). Элементы тактической обстановки тренируют раздельно, иногда не без перебора. Например, «одиночное следование перед автомашиной, задающее скорость её движения по жилому городку». Потом – ещё смешнее: «Чего встал, водила?» – «Некому темп задать. Идите, пожалуйста, перед машиной».

Бумаг пишут намного больше, чем мы, – на случай разбирательств с юристами и страховиками. В дивизии на 13 тыс. «джи-ай» – 30 гражданских страховиков. Иногда на 1 доллар компенсации, выплаченной «жертве ЧП», приходится 40 долларов из бюджета министерства обороны США. Сломал солдатик ногу. Командиры и бойца, и ступеньки проверили: всё сходится – «травма при исполнении». Вот вам, господа страховики, счёт. Но уполномоченный соответствующей компании сидит в том же штабе. Повертели страховики солдатские ботинки – да ведь протекторы на них поистёрлись! То есть, виноват сам солдатик: не сменил, не позаботился. И командиры недоглядели: положено каждый месяц подкрашивать жёлтой краской рёбра ступеней, а после последнего обновления прошло уже 40 дней. Значит, страховая компания не причём.

От результата ежеквартальной проверки зависит постоянно уточняемый размер жалования. Одинаковой зарплаты не бывает даже у новичков. Прямо в столовой от души плачет девчонка с лейтенантской «шпалой». Плачет и показывает сквозь камуфляж на внутреннюю сторону бедра. Оказывается, перед сдачей физо рьяно тренировала мышцу, «ответственную» за гибкость соответствующей части тела. Готовилась сдать по повышенному нормативу. Не получилось…

Жёстких лимитов по моторесурсу и расходу боеприпасов нет. Проблема – в другом: американский пехотинец получает 23 наименования вооружения и имущества, за сохранность которого отвечает лично. Ружкомнат и каптёрок нет. Потерянное оружие ищет целая рота, порой вместо отдыха.

Отношения в воинских коллективах, хотя и демократичные, но с элементами конкуренции. «Заклад» считается нормой. Пример: выпил лейтенант-направленец, отвечающий за взаимодействие с российской бригадой (без участия русских – и такое бывает!), и лёг спать в своём контейнере. Сосед проснулся раньше. Поэтому «нашего» лейтенанта разбудил уже юрист. Юрист – в том числе и «по национальности» – пожалел бедолагу-соплеменника, что, вообще говоря, редкость. «С русскими дружишь?», – спрашивает «законник». «Дружу», – отрешённо отвечает провинившийся. «А какой вчера был день?» – следует далее. «6 июня, а что?» – «То, что это день открытия второго фронта… Напишут русские докладную записку, что это их национальный праздник, тогда спасу». Спасли лейтенанта. Здесь требуется расшифровка. В гарнизонах американской армии принят «почти сухой закон». При проведении операций – без «почти». В местных военторгах (где цены процентов на 15 ниже, чем в обычном супермаркете) – стеллажи с безалкогольными пивом, вином, ликёрами. Но если солдат «что-то нашёл», у него два пути: воспользоваться «контейнером для сброса незаконных предметов» (или дословно «ящиком амнистии»; даже если увидят, что высыпаешь героин, официально ничего не будет), или действовать на свой страх и риск (сами понимаете!)… Правда, в условиях совместной с россиянами миротворческой операции в Боснии американским офицерам взаимодействия разрешалось поднять три тоста в дни наших «национальных праздников».

Традиционно понимаемого распорядка дня, как и движения в строю нет. Нет и перспективного (на месяц и далее) планирования боевой подготовки (кроме учений). На это имеется объяснение: «на войне ничего спланированного не происходит». Подъёма и отбоя тоже нет. Но встают, как правило, в 05.30. В 06.00 – зарядка, то есть кросс до 3 км. Бегут, впрочем, повзводно. Порой и с комдивом во главе.

08.00-12.00 – занятия по выполнению типовых задач. В условиях миротворческой операции это – установка мобильных блокпостов, преследование нарушителя, разминирование… Методологический посыл: «солдат должен уметь, командир должен знать». На свежую голову проводят и занятия по технике безопасности. Инструктируют иной раз не без утрирования. Тема занятий – «Как держать винтовку в столовой, чтобы не зацепить соседа». В боевой обстановке действуют соответственно. Прибыли к месту разминирования: «Чего ждём?» – «Когда туалеты поставят, – без улыбки отвечает «сапёрша» с капитанским «квадратиком» на лацкане. – И химики местность не опрыскали от комаров». Поставили. Опрыскали… «Кто инженерную разведку начинает?» – «Во «фраге» (подробном – до сведения скул – боевом приказе – примечание автора) не сказано. Пусть русские начнут. У нас ещё К-9 (собаки) не поели»… Нет, американец – не трус. Но от инструкции не отступит ни на йоту. И если сможет эту инструкцию интерпретировать в пользу своей безопасности, сделает это непременно.

13.00-17.00 – овладение смежной специальностью. Тогда же изучают иностранные вооружения и тактику. Последнее аранжируется с узнаваемым намёком на Россию (изучение главного противника). Учат, судя по всему, неплохо. На соревнованиях с нами по разборке-сборке «Калашникова» и М-16, американцы порой управлялись с «калашом» быстрее. При объявлении учебной тревоги бросают всё и бегут в убежища. Кто не спрятался – «виноват» на четверть-треть месячной зарплаты. Раз в две недели проводят стрельбы, водят боевую технику, которую сразу же обслуживают. Бывает, что чумазые солдат и «солдатка» копаются под «хаммером» до полуночи. Причём, она – даже «топлесс» – чтобы после работы на месте принять душ и в палатку идти не «чушкой». И никаких тут нарушений.

После 17.00 – «организованное» время солдата. Проводят брифинги по воспитанию национальной терпимости («расскажи, за что ты уважаешь своего друга иной национальности»), беседы с капелланами («давайте вместе придумаем текст вечерней молитвы»), знатными гостями гарнизона, артистами. Вот впечатление от инструктажа «как по именам-фамилиям определять национальность». Преподаватель-культуролог на большом листе бумаги пишет фамилии: де Голль, Сервантес, Беккенбауэр: «Отгадайте, кто какой национальности?» Никто не отгадал. Смущённый инструктор передаёт слово русскому гостю. На моё «назовите характерную русскую фамилию» белозубый капрал тянет руку с кружкой кофе. Произнёс, нечто похожее на «зад». При коллективном переводе выяснили – «царь». Инструктор догадливо бросается к новому листу и размашисто выводит «подсказку»… «Толстоевски»…

Личное время часто посвящено спорту. В сутки необходимо пробежать 12 км, плюс – тренажёры. Анаболики едят как хлеб. Но тут не всё просто. Зашёл в их тренажёрный зал тогдашний командующий ВДВ РФ почти 60-летний генерал Георгий Шпак. И 45 секунд продержал на перекладине «уголок». Потом снял часы – «Приз тому, кто продержит дольше». Американский генерал мобилизовал 2-3 накачанных «горилл». Чемпион армии США по лёгкой атлетике сломался на 22-й секунде. Да и периодические «марафоны» (5 км) нередко выигрывали русские.

Много времени занимает быт – выстаивание в очередях в прачечную, на склад. Подолгу и с чувством поют в церкви. Особенно афроамериканцы, которых белые за глаза называют «братьями – в смысле – по разуму». По поводу «дяди Тома»… Глубокая ночь. Два полковника – русский и белый американец – устало жуют после многочасовой дороги. В зал вваливается негритянская братва со знаками различия не выше капрала (то есть, чтобы было понятно, старшего солдата). Орущий магнитофон и брань… «Полковник, почему Вы не призовёте подчинённых к порядку?» Американец поднимает глаза: «А Вы не догадываетесь?» – и продолжает: «В 1991 году я проспорил пари, утверждая, что Советский Союз не развалится...» Понятно? Вот такая политкорректность.

Посещение круглосуточно открытой и изобильной столовой – по необходимости. Но и здесь встречаются элементы утрирования. В столовую отряжают 1-2 представителей от отделения. За «пайками» для всех. Чтобы остальным наглядно проявить служебное рвение. Правда, «сэкономленное» при этом время часто занимают компьютерной игрой.

Привычных россиянам поощрений и наказаний по существу нет. Наиболее показательное наказание – десять отжиманий на месте «преступления» за неотдание воинского приветствия или мелкие нарушения формы одежды. В остальном действует жёсткая система штрафов. Главный стимул – доллар, который у солдата постоянно хочет урезать сержант, специалист по вооружению и технике, патруль военной полиции, в последнюю очередь – командир роты. Перед законом равны все. С тогдашнего (в конце 1990-х годов) замкомдива Джона Абизаида (потом он был главкомом в Ираке) вычли 7 «баксов» с копейками за какую-то ерундовую недостачу: вроде как его писарь лишнюю пачку дискет получил. Итогом неоднократных нарушений является снижение тарифа со стороны гарнизонного центра Службы по подписанию контрактов или разрывом контракта, как такового. Отдельные заслуги военнослужащего отмечаются «коином» (монетой с эмблемой части) или предметом быта (нож, кружка). Вручение обставляется торжественно. За год «беспорочной службы» (обладателю 5 и более «монет») этот же центр повышает тарифный разряд или даёт указание финоргану на выплату разовой премии…

В целом, можно сказать, что в мирное время американские вооружённые силы функционирую практически без сбоев. В боевой обстановке – по-разному. В Ираке более трети потерь армии США случается из-за «неправильного применения инструкций», то есть, жизнь оказывается сложнее, чем написано в «руководящих документах».

Что тут скажешь? Вот – откровение бывшего советского «афганца», выехавшего за рубеж и ставшего натовцем, то есть знающего и ту, и другую системы изнутри: «В бою русский солдат – уникален. Чем тяжелее обстановка, тем больше у него смекалки – а не наоборот». Ещё: «Русский не бегает каждый раз к юристу и не вымещает злобу на службе». На «выходе» же между рядовым 1-го класса Попкинсом и нашим контрактником рядовым Пупкиным особой разницы нет.
Хотя… Хотелось бы лучшее из американского опыта забрать к себе. Но не будем забывать, что это «лучшее» обусловлено не только экономикой, но и менталитетом с психологией. Мы – не Америка. К сожалению. И слава Богу…

Стимулы и соблазны…
Набор в вооружённые силы США осуществляется через сеть так называемых «рекрутинговых станций» – призывных пунктов (ПП), которые замыкаются на местную власть, но состоят в договорных отношениях с министерством обороны Соединённых Штатов. Персонал ПП стимулируется призовыми баллами: за будущего моряка начисляется, условно, 1 балл, за пехотинца – 3. За «образованного» (с «ПТУ») сухопутчика добавляется ещё 1 балл… Ибо кандидатов в авиацию и на флот всегда больше: полученная там специальность ценится и на гражданке. Так обеспечивается первоочередной приток новобранцев в те части, откуда происходит их преимущественное убывание. Ныне в сухопутных войсках (СВ) США более 60 % «джи-ай» (американских военнослужащих) ограничиваются первичным 2-летним контрактом – снижение за десять лет на 20 % (!). Рекрута, достигшего 17 лет, освидетельствуют через тесты по программе средней школы: отжимания за минуту, задачка про бассейн с двумя трубами, чейнворд – «танК»-«Кухня…», диктант из местной газеты и «чем отличаются Персия от Пруссии?» Нужно угадать не менее 4 из 10 правильных ответов, ибо с кругозором – беда.

Начальную оценку качества призыва даёт Служба по подписанию контрактов (СПК). Она схожа с нашим военкоматом, но через свои гарнизонные представительства «сопровождает» «джи-ай» в течение всей действительной службы и в резерве. С СПК, минуя ПП, заключают контракты те, кто хочет и может стать офицерами резерва: прибавка к гражданскому доходу – в среднем 6-8 тысяч долларов в год. В резерв зачисляются лица в возрасте 22-55 лет, как правило, с высшим образованием. Войсковая служба резервистов (участие в учениях и «живых» операциях) – 7-30 суток в год.

Главный высказываемый довод в пользу службы – так называемый, «челлендж» – возможность себя проявить. С ним тесно связан реальный стимул – льготное или бесплатное образование: на контракте с Пентагоном состоят около 80 только высших учебных заведений с филиалами в гарнизонах. Есть и такие, кто пришёл служить потому, что «в армии больше, чем на гражданке, порядочных людей, и отношения чистые, как завещал Иисус Христос (много реже – Аллах)». Иногда в армии ищут спутницу, чаще спутника жизни. Скажем прямо: претендентов на конкурс красоты, в отличие от спортивных дарований, в армии найти непросто.

Вот суммированный пример типичной истории: вырос в негритянском (латиноамериканском) квартале или в тоскливом американском «Урюпинске». Вариант: «мой отец был последним, кого в нашем штате посадили на электрический стул. Армия дала мне шанс выбиться в люди». Чтобы мотивировать военнослужащего к продлению контракта, доступ к дорогостоящему образованию он получает не ранее, чем через 5 лет после подписания первичного. Непосредственное вознаграждение – 1, 5-2 тыс. долларов в месяц (в боевых условиях в 3-4 раза больше) при бесплатных столовой, медицинском обслуживании, а также спорткомплексах – о чём придётся вспоминать ещё не раз.
Ввиду нынешней, в целом, неплохой экономической ситуации в США (снижение безработицы), а также прогрессирующей «иракобоязни» (почти 9 тыс. только дезертиров) число первичных добровольцев за период 2001-2006 года сократилось в 6 раз. Впервые с 1973 года (с перехода на контрактную службу) начальное тестирование по существу не применяется. По крайней мере, в пехоту берут всех, кто хочет служить. Известны случаи нарушения законов: добровольцу обманным путем предлагают подписать «пехотный» контракт – потом, мол, переведём... Сулят службу в военной полиции. Это лучшее, что есть в пехоте: в 1997 году около 70 % сотрудников высокооплачиваемой гражданской полиции – бывшие военные полицейские. В 2005 году имело место поступление на службу двух лиц, находившихся под подпиской о невыезде. К очковтирателям, таким образом повысившим «процент набора», приняты драконовские меры.

Тем не менее, за будущее всей системы найма и особенно призыва резервистов уже беспокоятся. До урагана «Катарина» осенью 2005 года резервист заранее знал сроки сборов или участия в экспедиционных операциях. Чрезвычайный призыв 60 тыс. резервистов, не спланировавших свой график, привел к расторжению 23 тыс. контрактов.

В последнее время американцами проявлен симптоматичный интерес к российской системе призыва и ответственности за уклонение резервистов (офицеров-приписников). Повышен предельный возраст первичного контрактника – с 35 до 40 лет. Не менее показательно увольнение преподавателя военной академии за интервью, в котором он усомнился в эффективности контрактной системы. Контекстуально – при двух и более экспедиционных операциях, осуществляемых одновременно.

Армия и общество
В идеале американцы хотели бы иметь армию, отражающую национальный и социальный состав общества. В реальности, по крайней мере, в пехоте, служат, повторим, преимущественно выходцы из фермерских хозяйств и небольших городов – более 80 % – иногда при пороговом коэффициенте умственного развития (0,3-0,4 из 1). Афроамериканцев (то есть, чернокожих) – 35-40 %, около 25 % – испаноязычные (чиканос), а также филиппинцы, китайцы, вьетнамцы, индусы.

Официально декларируя равноправие полов, от «широкозахватного» набора женщин постепенно отходят. Пик – 1994 год – 37 % пехотинцев. Причина – в нескрываемом ропоте низовых командиров, считающих женщин «постоянно беременными» проблемами для службы. Доказательство тому – трагикомическая ситуация: сержант в шутку запустил мышь в спальный мешок «товарища по оружию», законно отдыхавшей в одной с ним палатке. А у той молния на мешке разошлась. Причём снизу. И выявила при этом (представьте себе!) «недопустимое отсутствие элементов спального обмундирования»... Выгнали взашей обоих. Шутника – без выходного пособия. Впрочем, пик всеамериканской борьбы с «домогателями», кажется, миновал. И, цитируем, «вербальные формы сексуальных домогательств» – «сладострастное аханье», «вожделенное урчание», «похотливое посвистывание», а также обращения типа «заинька» (еще хуже – «киска») уже не размещают на стенде в столовой. Хотя «служба по обеспечению равных возможностей» никуда не делась.

К бракам между военнослужащими отношение непростое. С одной стороны, если супруги служат в одном гарнизоне, то это способствует повышению «уровня душевного комфорта». Но с другой стороны, этот «уровень» должен быть равным. Служили два капитана – муж и жена – только что поженились. В одном штабе, но в разных подразделениях. Следовательно, жили порознь. Поскольку оба – офицеры, соседи у каждого – однополые. Сосед мужа время от времени «входил в положение». А ей – досталась завистница. В результате «служба по обеспечению равных возможностей» получила сигнал… эквивалентный 600 «баксам»…

Что действительно привлекает многих – это непоказная демократичность отношений между сослуживцами и уважительное отношение со стороны гражданских властей. Командир дивизии займёт очередь за рядовым и отстоит её честно. За обедом заключит с солдатом пари на результат футбольного матча с «флотскими». Запишет номер солдата и, если проиграет, то пошлёт ему вымпелок с надписью «BEAT NAVY» (игра слов: «Вступай во флот» и одновременно «Бей флотских»). Навещающие гарнизон президент с первой леди, не говоря уж о министре обороны и ниже, в первую очередь заглянут в ту же столовую. Чтобы встать на 10 минут за раздачу и лично положить «джи-ай» гамбургер или кусок лазании. Чтобы через желудок преподать урок «американской демократии».



Борис Подопригора,
полковник запаса,
в 1996-1998 годах представитель российской армии
в штабе 1-й пехотной и 1-й бронетанковой дивизий армии (СВ) США