ВОСЬМАЯ ГЛАВА. ГЕЙ-КЛУБ.

По дороге в гей-клуб Игорь флиртовал с водителем попутки. Сыпал пошлыми шутками, метал колкими намеками, одаривал нелепыми комплиментами.

- Как ты мне нравишься. Какой у тебя член? Наверное, сантиметров двадцать? Или больше? А что, если мы с тобой встретимся…

Водитель не знал, как реагировать на провокации Игоря. Не врубался шутка это или конкретное предложение.

Я, кстати, тоже не понимал. И смеялся как сумасшедший. Хохотал над любой глупостью, которую выкидывал разыгравшийся вконец Игорь. Дима же, с которым я сидел на заднем сидении, не реагировал ни на шутки, ни на смех. Он тупо смотрел в боковое окно на утопающую в огнях ночную Москву. Надо признать, ночная Москва безумно красива. Но сейчас мне не до этого. По мозгам ударила Текила. И мне всё было по барабану. Карабейников перестал докапываться до таксиста только когда мы прибыли на место. Рассчитался. Дал больше положенного, за что водитель даже поклонился. Мы вышли из машины. Двери – хлоп, хлоп, хлоп!

Огни ночного клуба освещали нам дорогу.

Если честно, не люблю ночные клубы. Одно время, лет семь назад я работал ведущим, режиссером клубных вечеринок в родном сибирском городе. Представляете, пипл веселится, кайфует, отрывается, а ты работаешь, выслушиваешь пьяный бред, предлагаешь играть в дурацкие игры? Ты, типа, массовик-затейник. Иногда тебя посылают «нахер». А иной раз дальше и грубее. Для меня страшнее всего пьяные женщины. Пьяная женщина – это вершина ужаса. Из нее лезет бред, пошлость, похоть. Полный набор грехов. Помесь ругательств и блевотины. Ты работаешь с такой аудиторией.

Когда приходит время, ты объявляешь мужской стриптиз и ретируешься. А пьяные девушки орут, пищат от восторга, писают кипятком. Выходят два широкоплечих стриптизера и полчаса зажигают толпу. Ты же эти тридцать минут отдыхаешь в укромном уголке от громкой музыки и пьяных воплей, пьешь чай и готовишься к следующему номеру.

Вот в таких условиях я и проработал полгода. За одну ночь, правда, мне очень прилично платили. Но это были адские деньги, адские ночи. Ночи, которые я не забуду никогда. С тех пор я убежден на сто процентов, ночной клуб – это предбанник Сатаны.

Хотя сейчас, насколько я понимаю, всё изменилось. Уже нет никаких ведущих, никаких номеров и представлений. Каждый дрочит как хочет. Все просто отдыхают по-полной. Кто-то зажигает на танцполе, кто-то тупо бухает, кто-то фальшивит в караоке, кто-то трахается в сортире.

Мы вошли в ночной клуб. Карабейников заплатил за троих. Нам показали дорогу, на что Игорь ответил:

- Спасибо. Бывали. Знаем.

Мы вошли в зал. Музыка накрыла и оглушила меня. В разноцветном свете играющих огней танцевали девчонки и пацаны. Карабейников повел нас сквозь танцующую толпу. Я спросил:

- Куда мы?

Но даже себя не услышал. Децибелы били по моим параметрам. С ума сойти! Как люди находятся тут? Бедные их ушки!

Мы оказались в более-менее тихом помещении. Здесь больше света, кресла и столики. А на небольшой сцене стояла косолапая вислозадая девушка и читала надписи на электронном экране. Она пыталась петь. Это был караоке-бар.

- Не на-до, ми-лый мой, не на-до,
Сыта я вдо-воль сладким я-я-адом… - складно говорила она песню.

Я увидел в углу целующихся мужчин. Вопросительно посмотрел на Игоря. Игорь улыбнулся, пожал плечами и сказал:

- Свободная страна.
- Свободная Москва, - поправил его я.
- Моя Москва, вернее, наша Москва, - обвел он руками заполненный зал.

Мы сели за свободный столик. Игорь заказал Текилы и хлопнул меня по плечу:

- Ты забыл, Коля?

Я на секунду задумался, о чем я забыл, а потом - улыбнулся. Игорь взмахнул рукой и сказал:

- Вот именно. Улыбайся.

Я устал улыбаться. Как дурак улыбаюсь вторую неделю. Два мужика в углу продолжали облизывать друг друга. Неподалеку от нас сидели две девушки. Одна трогала другую между ног. Обе красные. Я подумал, они от смущения или от возбуждения красные?

Когда нам принесли шесть рюмок Текилы, я тут же выпил одну. Через тридцать секунд другую, и вечернее настроение ко мне вернулось. Вернулось с новой силой. И я улыбался, и мне было хорошо. И Мир, даже этот клубный дьявольский Мир мне казался приемлемым. Сначала хотел сказать ПРЕКРАСНЫМ. Нет, не прекрасным. Просто ПРИЕМЛЕМЫМ. Меня устраивало это адово действо при условии наличия Текилы. Надо сказать, что Текила – хороший напиток. Он отлично ударяет по мозгам. И голова после него болит гораздо меньше, чем после водки. СМИРЕНИЕ приходит с алкоголем. Хотя и это тоже временно. Потому что после передозировки алкоголем СМИРЕНИЕ сменяется ЗЛОСТЬЮ, ГНЕВОМ, АГРЕССИЕЙ.

Песня, которую исполняла косолапая девушка, наконец-то закончилась. Игорь встал, попросил у нее микрофон, подошел к ди-джею - бармену караоке-бара, заказал песню и вальяжно вышел на сцену. Он широко улыбнулся.

- Это песню я хочу посвятить, - сказал он в микрофон, - Николаю Степанкову. Моему новому другу, которого я полюбил.

Посетители караоке-бара зааплодировали. Я был смущен. Человек семьдесят сидят за столиками, а Игорь объявляет песню в мою честь и говорит, что меня полюбил. Я удивился – с одной стороны. С другой стороны, что значит ПОЛЮБИЛ? А если взглянуть с третьей стороны – всем пофигу, кто такой Коля Степанков, какое он имеет отношение ко всему происходящему. А с четвертой? С четвертой – хер с ней! Пусть уже идет, как идет.

Игорь запел песню:

- Засыпает синий Зурбаган
А за горизонтом ураган…

И Карабейников влюблено смотрел на меня. Потом отворачивался к экрану, пищал фальцетом под Володю Преснякова:

- А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Буквы светятся на экране. Любопытно, что даже А-А-А – светятся, напоминая, что надо петь эту гласную.

- А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Игорь снова запел. Мне на самом деле нравится то, что песня посвящена мне. Нравится, но я старался не подавать вида. Зачем это? Не нужно радоваться. Еще какой-то мудак из-за соседнего столика уставился на меня. Радостно подмигивает.

Игорь продолжал петь, а я под шумок выпил свою последнюю рюмку Текилы. И мне не по-детски ударило в голову. Мужчины в углу продолжали целоваться. Скажу больше, они уже почти трахнули друг друга. Думаю, точно обкончались в штаны, потому минут сорок лобызались, мацались.

- Это голубой клуб? – спросил я у молчаливого Димы.

Он пожал плечами и ответил:

- Я бы так не сказал.
- А как?..

Дима замялся, выпил рюмку Текилы и ответил:

- Не знаю. Каждый как хочет, так и делает. Здесь нет лишних.
- Ясно, - откинулся я на спинку кресла, - демократия. Самая настоящая демократия. Хочешь, отдайся соседу, хочешь, отсоси у ди-джея, хочешь подрочи на официантку. А хочешь, делай это одновременно и в дружеской компании.

Дима улыбнулся и согласился:

- Где-то так.

Я осмотрел стол. Моя Текила закончилась. Стояли только две рюмки Игоря и одна – Димкина. Я махнул рукой, взял рюмку Игоря, предложил Диме чокнуться, крикнул поющему Игорю:

- Твоё здоровье! Ты лучший!

И выпил.

А Игорь пел:

- А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Мужики, целующиеся на диване, исчезли. Я показал в угол, где они сидели, и слегка толкнул Диму:

- Как ты думаешь, куда они пошли?

Дима пожал плечами:

- Понятия не имею. Я за ними не наблюдал.

Я вздохнул и выдал:

- Зря. А я наблюдал. Пушкин когда-то говорил, как мы не любопытны.

Потом я попытался подняться:

- А где тут ТУВАЛЕТ?

Дима показал пальцем:

- Выйдешь отсюда. Налево. И еще раз налево.

Я пошел к выходу. Вышел. Налево. Еще раз налево. Потом еще. И зашел куда-то не туда.

Всё было как в тумане. Танцующие молодые девушки, целующиеся парни. Я долго искал туалет. Потом спросил у охранника. Он показал куда идти. Я нашел что-то похожее на туалет, подошел к двери. Некоторое время изучал, мужской или женский. Потом предположил, что общий. Вошел.

Юная леди в красном платье подмывалась сидя на биде. Посмотрела на меня и заманчиво улыбнулась.

- Простите, - сказал я.

Юная леди сказала:

- Ничего страшного.

Я спросил:

- Правда?

Она ответила:

- Да, - и продолжила подмывать мохнатку.
- Это очень забавно, - я подошел к зеркалу и взглянул на свое измученное Текилой отражение, - Ужасное лицо! Ужасный Мир! Вы знаете, девушка, что Пушкин был страшный блядун. Он бы точно не упустил момента. И воспользовался ситуацией.

Девушка улыбнулась, ничего не ответила, закончила подмываться, встала с биде, оторвала бумагу, вытерла промежность, бросила бумажку в урну и пошла.

Я еще раз взглянул на себя в зеркало:

- Боже мой…

Девушка остановилась в дверях, повернулась ко мне и спросила:

- Неужели вы натурал?

Я смотрел на нее через зеркало.

- Да.
- Ну и как вам?

Я пожал плечами:

- Не знаю. Странно.

Она с улыбкой вздохнула и сказала:

- Жалко, что вы не Пушкин.
- Жалко, - согласился я.
- Может быть в другой раз, - улыбнулась девушка и вышла.

Я хотел что-то крикнуть ей вслед. Может быть что-то предложить. Я ведь видел её мохнатку. Её прелестную мохнатку. Еще не раздроченную. Молодую мохнатку. Блин, через эту самую мохнатку к нам выглядывает Бог! А мы суем туда свои синие головки членов, тыркаемся, тремся, пытаемся упереться в небеса. Зачем? А затем, чтобы потом оттуда выглядывал Бог! Чтобы рождались детишки. Я подумал о своей Алисе. О том, что она очень хочет, чтобы у нас появился младенец, посланник с небес.

О чем ты, Степанков? Приди в себя. Дергай в зал. Пой в караоке.

Как же так? А пописать? Я вошел в кабинку, расстегнул ширинку, достал член и стал справлять нужду. Сначала струя пошла влево. То бишь, я не попал в унитаз. Потом я приметился, пристелялся. Струя направилась аккурат в нужник.

В это время в туалет ворвалась пара хохочущих девушек. Одна из них возбужденно говорила:

- Я люблю твою попочку больше всего на свете. Ты только не кончай быстро.
- Угу.
- Потерпи.

Они зашли в соседнюю кабинку. Я закончил писать и через минуту услышал стоны наслаждения. Вау! Как в приличном порнофильме из серии «Дом – 2».

- О! Да! Ниже! Да! Еще! Целуй меня! Трахни меня!

Мне стало любопытно. Минут пять я слушал стоны. А потом решил подсмотреть. Я встал ногами на унитаз, приподнялся на цыпочках, зацепился руками за край перегородки и заглянул в соседнюю кабинку.

О Боже! Рыжая девушка запихала крашеной блондинке кулачок в анус и орудовала им. А блондинка стонала:

- А-а-а! Вау! Круто! А-а-а!..
- Помочись на меня, - говорила рыжая, - пусти фонтан.
- Боже мой!.. Как так можно разработать жопу!? – неожиданно для себя сказал я.

Обе девушки посмотрели на меня и один голос заорали:

- Пошёл вон!!!

Я поскользнулся на краю унитаза, сорвался вниз и хряпнулся жопой на пол. Мало того, головой я ударился о стену, руку ушиб об унитаз. Плюс ко всему я еще сел в лужу. То ли моча, то ли вода. Скорее, моча. Такие же, как я «меткие» стрелки не умеющие направлять струи аккурат в нужник.

- Блин! – проговорил я.
- Дебил! – крикнула одна из девушек.

Дальше я вновь услышал стоны:

- А! А! Круто! С-супер! А!

Я, прихрамывая, вышел из туалета и пошел в караоке-бар.

Карабейников взволновано спросил:

- Мы тебя потеряли. Где ты был? Я хотел посвятить тебе еще одну песню. Уже объявил. Смотрю, Коли нету.

Я широко улыбнулся, как он всегда меня просит, хлопнул его по плечу и воскликнул:

- Давай!
- А чем от тебя воняет? – спросил Игорь.
- Морем, - ответил я, - Зажигай!!!

И он зажег.

Потом нам принесли еще шесть рюмок Текилы.

Что я помню? Помню, что пытался петь в караоке. Помню, зазвучала лиричная музыка, я пригласил Карабейникова на медленный танец. Нам долго аплодировали, пока мы танцевали. В общем, полный КАРАОКЕ.

Назвать это место Голубым Ночным Клубом – это не верно. Это ночной Клуб полной Распущенности и Развращенности. Тут мужчины могут трахать друг друга, где-нибудь в темном уголке. Тут девушка может запихивать свой маленький кулачок в анус другой девушке. А та будет кричать:

- Су-упер!

Ночной Клуб – ОДИН ИЗ МОИХ ПЕРВЫХ КРУГОВ АДА.

Я напился до беспамятства. Временами я терялся в пространстве и во времени.

Мы с Карабейниковым целовались в засос. А на ухо я ему шептал:

- Ты же понимаешь… что я… не голубой.

Он в ответ улыбался и кивал головой.

Игорь устроил на сцене стриптиз. И звал меня с собой. Я сказал, что не умею танцевать. Похер!

Бред. Картинки. Люди. Лица. Ад. Сатана. Бред.

Игорь растрясает меня. Кричит в ухо:

- Поехали домой, Колюня.

Я прихожу в себя и радуюсь:

- Домой. Конечно, домой. Уже сил… моих… нетути…

Мы уходим отсюда. Слава Богу! Прохожу мимо туалета, говорю Игорю:

- Щас, поссу.

Захожу в туалет. Там сидит на биде и подмывается наш знакомый Дима. Я морщусь, дую губы и почему-то говорю ему:

- Привет!

Он с улыбкой, которой я раньше не замечал на его лице, машет мне рукой и продолжает подмываться.

Я захожу в кабинку и кричу Диме оттуда:

- Тебя что? Оттрахали что ли?

Он не сразу, но говорит:

- Нет. Это любовь.
- Ясно, - выхожу из кабинки, застегиваю ширинку и продолжаю, - А мне девушка, сидя здесь, говорила, что Пушкину бы тут понравилось. Думаю, нет. Пушкин был натурал.
- Все мы когда-то были натуралами.
- Правда? – почему-то спросил я.

Дима с улыбкой кивает головой. Я вышел из туалета. Игоря уже нет.

Выбрался из Клуба на свежий воздух. Посмотрел на утреннее небо. Вдохнул свежего воздуха.

Из окна такси выглянул улыбающийся Игорь.

- Бегом сюда, Коля! Едем домой! Спать.