Тени прошлого в последнее время всё чаще настигают меня… Сегодня за старым сундуком нашла это… Видимо, страница из моего дневника. Мысленно перенеслась в прошлое, после чего стало невероятно дурно, больно и невыносимо одиноко.
«Неделю шёл дождь. Какой-то сумасшедший осенний ливень, который не пощадил никого. Ни старенькие домишки на Коммон-Гарден, ни бедолаг в грязных, поношенных одеждах, ютящихся в узких переулочках по соседству с тощими крысами, ни облезлых старых псов, рыщущих в мусоре возле закрытых трактиров, ни даже уличных девиц. Ночные жители лондонских улиц выживали, прячась в пыльных подъездах, сточных канавах, щелях домов – везде, где их не могли найти жестокие струи небесной воды. Не все выжили… Кто знает, сколько крыс отдали Богу душу за последнюю неделю. Мёртвую мокрую суку нашли вчера на тротуаре возле моего дома. Конечно, другого места, чтобы сдохнуть, она найти не могла. В газете в третий раз за месяц опубликовали статью об утопленнице. Кто она, откуда, - никто не мог сказать, родственники не объявились и, скорее всего, уже не объявятся никогда. Должно быть, одна из этих жриц любви, что перебиваются случайным хлебом в самых загаженных и ничтожных притонах да вертепах большого Лондона. Чем больше город, тем больше зла и грязи он в себе таит. Бледное с мерзким зелёным оттенком, распухшее от воды тело нашли пять дней назад в реке где-то неподалёку от пристани у Лондонского моста. Одна из тех падших женщин, что не выдержали тяжёлой участи шлюхи. Городские морги переполнены жалким сбродом с Уайтчепл, Филд-Лейн и Смитфилд. Коронеры негодуют, полиция тяжко вздыхает при известии о новой нищей жертве, а у королевы сегодня эта новая забава - «Five o'clock tea». Двор как всегда ничего не знает или, что вероятнее, предпочитает ничего не знать. Как мило… и невероятно пошло для нынешней обстановки в городе. Неимоверно жестоким оказался сентябрьский ливень.
Три дня назад кости из старых городских коллекторов вымыло на улицу. Человеческие кости. Старые умалишённые супруги, проходя мимо канавы, каким-то образом обнаружили в ней неисчисляемое количество человеческих останков. Полиция успокоила население заявлением о том, что дождём размыло древнее кладбище, на котором стоял город. Какое может быть кладбище в центре Лондона? Нет, всё это бессмысленные сказки для любящих паниковать горожан. Дело не в захоронениях. Это мы… Это я…
Два дня назад мистер Тодд видел на пересечении Флит-стрит и Феррингдон-стрит молодую костлявую псину, держащую в зубах человеческую кость. Рыжая собака, зло глядя по сторонам, свернула за угол дома и пустилась во всю прыть, пока не скрылась из виду. Я надеялась, что он мог ошибиться, мог что-то напутать, в конце концов, он ведь мог просто не знать, что… Какими глупостями я себя успокаивала. Не мог он ошибиться, конечно, не мог. Мистер Ти прекрасно знает, как выглядят человеческие кости, достаточно он их повидал в нашем тайном подвале.
Проклятый дождь! Всё против нас. А на следующей день после этого происшествия и на Флит-стрит «всплыли» человеческие останки. Опытный, пожилой и глуховатый коронер доложил следователю, что кости свежие. Чёрт возьми, конечно, свежие! Этого стоило ожидать. Меня постепенно охватывает ужас. Чувство тревоги не даёт спокойно заснуть. Что-то должно случиться, что-то страшное… Не дай Бог. Убереги нас.
Вчера приходил молодой следователь из местного участка и с каким-то безумным рвением допрашивал мистера Тодда. Его подозревают? Возможно. Флит-стрит не самая густонаселённая добродетелью улица, скорее всего, допросят добрую половину ближайших кварталов. Мистер Ти держался в высшей степени достойно, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он был даже слишком любезен, пару раз пошутил и выпроводил ищейку с таким выражением лица, что даже я не смогла бы дальше словесно травмировать потрясённого новостью несчастного цирюльника, каким на момент прощания являлся мистер Тодд. Едва только дверь за спиной следователя захлопнулась, выражение вселенской скорби на лице мистера Тодда сменилось на привычное равнодушие ко всему живому. Он ехидно пожелал неопытной ищейке удачного завершения расследования, умолял найти того душегуба, что сжил со свету столько невинных людей, а, закрыв дверь, ругнулся и с великим презрением обозвал следователя молокососом в своём деле. Я же сослалась на головную боль и быстро спустилась вниз, сказав молодому человеку в плаще, что ничего не знаю и не желаю даже слушать о кровавых преступлениях. Следователь ушёл, изъявив напоследок желание быть клиентом мистера Тодда. О, да. Безусловно, мы будем только рады!»
Нет, он совсем не изменился.