«День, свет. Темп убыстряется.
Жизнь, смерть перекликаются.
Жар. Бред. Пытка надеждой и злость.
Вот вам казнь и прощение.
Все, все, все в восхищении.
День, свет. Сердце вдруг оборвалось» (с) «Бал у князя тьмы», Ария.

- Умри же! Ради всего Святого, умри! – неистово кричала миссис Ловетт, перепуганная не на шутку. Однако святыми тут пахнуть по определению не могло. Здесь даже не пахло. Здесь… В спёртом воздухе старого сырого подвала витал смрадный запах разлагающейся плоти. Поминутно к этой адской вони прибавлялся аромат свежеиспечённых пирогов. Тёмный подвал, который освещался лишь благодаря огромной почерневшей от копоти и непрерывно ревущей печи, хранил в себе множество тайн этой странной парочки: парикмахера и кухарки. Одной из таких тайн являлся рецепт приготовления знаменитых мясных пирожков.
Судья Терпин в окровавленных одеждах, лёжа с порезанным горлом, из которого продолжала сочиться кровь, судорожно сжимал в ладони полы платья перепуганной женщины. Она была в отчаянии. Ей хватало сил только на то, чтобы кричать. Какого Дьявола она осталась в этом чёртовом подвале?
Поиски мальчишки, который стал подозревать мистера Тодда в «чём-то ужасном», не увенчались успехом. Тоби мог спрятаться, где угодно в этих вонючих коллекторах. Миссис Ловетт наивно полагала, что, заперев мальчишку в этом тёмном подвале, она предоставит своему возлюбленному самый простой способ избавиться от лишних свидетелей. Но не тут-то было. Тоби оказался смышленым парнишкой.
Наконец, судья ослабил хватку, его рука отпустила складки платья миссис Ловетт и тяжело упала на холодный, пропитанной кровью пол. Терпин был мёртв.
Миссис Ловетт в ужасе попятилась от тела мужчины, стараясь отдышаться. Она была испугана, но свойственное ей здоровое любопытство заставило сделать шаг к трупу судьи, чтобы удостовериться, что тот мёртв.
«Ну, слава Богу! Напугал до смерти. Вот так история ещё одной чиновничьей крысы подошла к концу. А это что?»
Помимо двух трупов, судьи и его подстилки-пристава Бемфорда, на сыром полу в тени лежало тело молодой белокурой женщины в грязных лохмотьях. Бродяжка. Нищенка и попрошайка.
«Бедняжка».
Миссис Ловетт узнала её, она не могла не узнать. Она все эти месяцы так старательно ограждала мистера Тодда от встреч с этой женщиной. Люси… Люси тоже пала жертвой мистера Тодда, душа которого была отравлена злобой и ненавистью. Он не узнал её. Слишком темно было в той каморке наверху, что хранила в себе болезненные воспоминания.
«Во имя всех демонов ада этого не может быть! Она здесь, чтобы мучить меня?... Господи, мистер Ти не узнал её. О, Боже… Мистер Ти.»
На лестнице, ведущей в подвал, послышались быстрые шаги. Они приближались, сопровождаемые гулким эхом в тишине. Миссис Ловетт, недолго думая, подхватила под руки труп несчастной нищенки и потащила к печи. Осталось совсем немного… Сейчас дверь отворится. Она не сомневалась, что мистер Тодд кинется на её крик, поэтому спешила расправиться с телом Люси. Женщина даже представить боялась, что случится, узнай мистер Ти в этой мёртвой оборванке свою жену. Миссис Ловетт в последний раз оглянулась на железную дверь и вымучено простонала, понимая, что не успела.
Дверь со скрипом распахнулась, и в неё влетел Суини Тодд. Миссис Ловетт в замешательстве уставилась на своего возлюбленного. Его некогда белая рубаха была насквозь пропитана кровью, на лице красовались размазанные алые подтёки. Даже седая прядь в волосах хранила на себе кровь ненавистного судьи. Тело было напряжено, взгляд на удивление сосредоточен, рука осторожно сжимала серебряную бритву… Исчадье ада, не иначе. Сам Дьявол мог бы позавидовать внешнему виду этого потерянного в жизни человека.
- Почему ты кричала? – С порога спросил он.
То, что являл собой Суини Тодд на данный момент, мало кого могло бы оставить равнодушным. Немного успокоившись, миссис Ловетт напустила на себя безмятежный вид и, продолжая тянуть труп бродяжки, прошипела:
- Он был жив ещё. – Она взглядом указала на тело судьи. – Вцепился в моё платье, чиновничья крыса, но сейчас всё кончено. Он мёртв.
- Да быть того не может. - Суини немного поколебался, стоя у двери. Ему казалось, что после такой расправы, которой он удостоил своего врага, вероятность выжить приравнивалась к нулю. «На редкость живучая паскуда!» Затем, осознав всю опасность таких вот незавершённых убийств, Суини рванулся к миссис Ловетт. – Открой дверь в печь.
Женщина с негодованием покосилась на мистера Тодда. «Боже, нет! Нет, только не это…» - успела только подумать она и с удвоенной силой вцепилась в тело ни в чём неповинной бродяжки.
- Открой дверь, я сказал! – Рявкнул Суини и отшвырнул миссис Ловетт в сторону.
Она в растерянности подошла к печи. В её душе всё смешалось - и любовь, и страх, и чувство обречённости. Женщина опустила ладони на ручку двери печи и, оглянувшись на разгневанного мистера Тодда, послушно её открыла.
Подвал мгновенно заполнился светом. На сырых холодных стенах весело заплясали странные, вытянутые тени, превращаясь в жуткий демонический хоровод нелепых фигур. Помещение наполнили жар горящих углей и страшный рёв ненасытного пламени. Оно словно просило новых жертв, поминутно норовя вырваться наружу, желало стать свободным от этих почерневших железных стен печи. На противнях допекались пироги, которые уже начали испускать аромат приготовленного мяса. Свет, словно живой организм, радостно разбежался своими яркими потоками по заплесневелому подвалу, заглянул даже в самые тёмные уголки.
Миссис Ловетт судорожно сглотнула, увидев, как предательски пламя печи осветило труп ненавистной нищенки. «Нет. Что же будет?» - подумала она и устало прикрыла глаза.
Заметив такую перемену настроения названной возлюбленной, Суини решительно перевёл взгляд на тело бродяжки. Светлые растрёпанные волосы, плохо скрывающие до боли знакомые черты лица, ладненькая фигурка, эти руки… Всё по крупицам складывалось в картинку, оживляя проклятые воспоминания, от которых он так старался избавиться, но уже не мог. Он нерешительно, боясь разрушить только что воссозданный в памяти образ, сделал шаг к телу молодой женщины. Его брови предательски поползли вверх, исчезла с лица привычная хмурость и обречённость. Вместо них вернулись любопытство и нежность, как тогда… пятнадцать лет назад. Суини медленно опустился на колено, неспешно протянул окровавленную руку и коснулся лица мёртвой женщины. Таким привычным жестом он аккуратно убрал прядь волос с её лица. И… сердце вдруг остановилось, душа похолодела, воспоминания ожили в его голове. Он вспомнил всё. Люси. Вот она сидит в кресле, держит на руках малышку Джоанну. Они смеются. Девочка приветливо протягивает ручки к нему, отцу, улыбается, открывая маленькие, пока ещё редкие зубки. Люси смотрит на него с нежностью и любовью, тоже улыбается так, что в уголках губ появляются забавные складочки. Она весело рассказывает о том, что семья Джонсов переехала в другой район, но по причине того, что глава семьи возмущается, так как не может навещать самого лучшего в городе цирюльника, чета решила вернуться в старый знакомый квартал. Она гордится им. Она любит его…
- Господи… Это же… - Шёпотом произнёс мистер Тодд, повернув к себе лицо молодой бродяжки. В его глазах отразилась внезапная боль. Второй раз в жизни он хоронит свою жену, но на этот раз, он сам приложил руки к её смерти. В голове звучали её последние слова: «Эй, я Вас знаю?». «Боже, она узнала меня. Что же я натворил!» Он просто испугался, что его могут узнать, могут донести на него. Суини даже не подозревал, что, полоснув бритвой по горлу этой нищенки, он убил свою жену. Слишком темно было в комнате, слишком беспокоился он за свою безопасность, слишком торопился разделаться с ненавистным судьёй. Он просто хладнокровно нажал на педаль и открыл люк в подвал.
Миссис Ловетт, внимательно наблюдавшая за этой переменой в лице любимого человека, не могла произнести ни слова. Она вдруг вспомнила его пятнадцать лет назад… Его горящие глаза, эти его приветливые шутки, когда им случайно доводилось встречаться на лестнице. Он светился счастьем, он был полон жизни. Бенджамин Баркер для неё был недостижимой мечтой, которая всегда находилась рядом, только протяни руку, но, увы, это было не её счастье, не её любовь… Люси являлась смыслом его жизни, он никогда не посмел бы даже подумать о другой женщине. Это было сумасшедшее чувство, в котором он растворялся без остатка. Миссис Ловетт забыла о прежнем страхе, она была очарована перевоплощением Суини. Появившиеся на его лице терзания лишь усилили её влечение к нему, желание пожалеть, она чувствовала его боль, она сострадала.
- Ты знала, что она была жива. – Внезапно произнёс мистер Тодд. Он всё осознал, всё понял. Понял, почему миссис Ловетт так желала избавиться от трупа, так спешила расправиться с ней, пыталась помешать ему сделать эту грязную работу за неё. «Проклятое чувство! Я вновь стал жертвой этой любви только в лице другой женщины!».
- Я сделала это только ради тебя… - тихо произнесла миссис Ловетт, не сводя с возлюбленного преданных глаз.
Он лишь поднял на неё обречённый, потерянный взгляд и холодно произнёс:
- Ты лгала мне.
Слова больно ранили сердце. Душа похолодела. Где-то глубоко внутри вновь родился страх. Страх перед обречённостью. И она не выдержала. Она открылась ему:
- Нет. Я никогда не лгала тебе…
- Люси…
- Я говорила, что она взяла яд, она отравила себя. Но никто и никогда Вам не говорил, что она мертва. Боже, бедняжка. Она жила, да!
- Я будто вновь вернулся домой…
- Но, увы, это сделало её слабенькой на голову. Да и всё, чем она занималась в течение многих месяцев, так только то, что лежала в постели.
- Боже, Люси…
- Она пролежала в больнице, в Бедламе, в психушке одним словом. Бедняжка.
- О, Боже. – Всё причитал сражённый горем Суини. Он поднялся с колен, но не реагировал на слова миссис Ловетт, которая всеми силами пыталась оправдать себя. Он стоял к ней спиной, он был поглощён собственной болью.
- Лучше, если бы Вы думали, что она умерла. – Вдруг произнесла миссис Ловетт и замолчала на секунду. Но то, что творилось в её душе, слишком мучило её. Она, наконец, не выдержала и призналась. – Да, я лгала тебе, чёрт возьми! Потому что я люблю тебя!
- Люси, моя девочка…
- Я была бы вдвое лучшей женой, чем она! Я люблю тебя. Если бы ты только мог себе представить, как я беспокоилась за тебя! Только вот… столь же это важно для тебя, как и для меня?
- Что же я наделал?! – Не унимался мистер Тодд, похоже, он осмыслил, что всё это время шёл на поводу у этой по уши влюблённой в него женщины.
- Да если бы ты только знал, каково это: видеть, как ты убиваешься. Ты живёшь в своём прошлом. Но ведь его не вернуть никогда уже, понимаешь? Я все пятнадцать лет помнила тебя. А знаешь, каково это, знать, что ты для любимого человека – пустое место! Кроме своей ненаглядной Люси, ты в этой жизни ничего не желал видеть! А я думала о тебе, мечтала о тебе. Я, как помешанная, носилась за тобой, ловила каждый твой взгляд, ждала от тебя тёплых слов. Но мне плевать, что ты не замечал этого. Ты только скажи мне. Ответь! Ты действительно хотел бы видеть, как твоя спятившая Люси копошится в помойках да мусорных баках, выбирая оттуда гнилые кости и объедки… как она попрошайничает на улицах. Как люди с отвращением шарахаются от неё. Ты, правда, хотел это видеть?
Суини с омерзением выслушивал это признание, внутри него закипал гнев. Он всегда предпочитал винить других людей в собственных бедах. Будь то судья, или влюблённая в него до безумия женщина. Он считал, что виноват лишь в том, что допустил такое обращение по отношению к себе. Сейчас он винил себя в том, что слепо шёл на поводу у миссис Ловетт. Ярость достигла своего апогея, и он резко обернулся к беспрестанно тараторившей признания в любви женщине.
- Миссис Ловетт, Вы кровавое чудо, чрезвычайно практичное и способное удивительно хорошо приноравливаться ко всему и всегда. Как Вы говорили мне неоднократно, есть небольшой резон в том, чтобы помнить о прошлом. – Глаза Суини излучали гнев. Он неспешно надвигался на бедную, перепуганную женщину, которая в отчаяние пятилась от него. Он являл собой самого Дьявола. С коварной улыбкой на губах, с бешеным взглядом, он поистине был страшен. – Нет, подойди же ко мне, любовь моя! Нечего бояться, дорогая… Что мертво, то мертво! – Он поманил её жестом.
Однако миссис Ловетт, в глазах которой явно читался ужас, всё продолжала пятиться от разгневанного Суини, пока не почувствовала спиной, как уперлась в холодную стену. По коже пробежали мурашки. Она судорожно сглатывала и не сводила глаз с надвигающегося на неё мистера Тодда, в руках которого поблёскивала на свету верная серебряная бритва.
- Вы, правда, осознаёте это? – Неуверенно спросила она. – Всё, что я делала, было только для Вашего блага. Верьте мне.
Последние слова она произнесла почти как мольбу. И с надеждой взглянув на своего разъярённого возлюбленного, миссис Ловетт пробормотала несмело:
- Мы ведь всё ещё можем пожениться?
Суини подошёл к ней вплотную, мрачно взглянув в глаза несчастной женщины, он схватил её за руки и закружил в темпе вальса.
- Помните, история этого мира, душа моя…
- Ох, мистер Тодд, ох! Забудьте. Оставьте это мне. – В её глазах стояли слёзы, но она попыталась улыбнуться.
- … это научиться прощать и постараться забыть, не так ли? – Хладнокровно заключил он.
- У моря, мистер Тодд… Мы были бы счастливы, спокойно проживая где-нибудь у моря, где нет свидетелей наших преступлений. – Миссис Ловетт одаривала Суини тёплой улыбкой. Она знала, что обречена, но преданно смотрела в глаза своей единственной любви и не смела омрачить его своими слёзными душераздирающими просьбами.
Они кружились в вальсе под рёв огромной печи, в свете этого адского пламени. Они быстро приближались к ненасытному, полыхающему огню. Миссис Ловетт не сопротивлялась. Она с восхищением смотрела на своего любимого, наслаждалась его прикосновениями, его взглядом, обращённым только на неё.
- Ведь жизнь для того, чтобы жить, моя дорогая. Так давайте продолжать жить! – С торжествующей улыбкой произнёс мистер Тодд. – Сейчас жить!
- Наслаждаясь её… - с радостью в голосе отозвалась миссис Ловетт. Казалось, она поверила ему. Напрасно…
Позади неё яростно ревело пламя. Лицо Суини Тодда исказилось злобой и, подхватив бедную женщину на руки, он резким броском отправил её в печь.
Огонь рьяно окутал её тело. Она неистово кричала. А пламя поглощало её, превращая в угли и пепел.
А он… Суини с ненавистью взглянул на погибающую в огне женщину и, прикрыв дверь в печь, опустил затвор. Он в последний раз посмотрел на сгорающее тело в небольшое окно и, закрыв его, отошёл прочь от печи. Его глаза… в них не осталось ничего человеческого. Им правил сам Дьявол.
Миссис Ловетт погибла от рук любимого человека, которому была предана до самозабвения. Такова была её плата за любовь, за то искреннее чувство, которое она питала к этому одержимому местью человеку. Могла ли она знать, что всё может так закончиться? Вряд ли. Она мечтала, мечтала, что когда-нибудь сможет вернуть его к жизни, сделать счастливым. Но она заблуждалась. Жестоко заблуждалась.
«Что мертво, то мертво». Нет надежды на спасение.
Только один маленький мальчик, сидя в сырых, вонючих коллекторах, крепко зажал ладонями уши, услышав крики той, кого он назвал мамой. Сегодня Тоби потерял её. Но боль этого мальчика мало волновала того человека, который все пятнадцать лет мучился своей потерей. Две загубленных судьбы, две растоптанных жизни. Они остались только вдвоём в этом чёртовом подвале. Теперь лишь высшему суду решать: которая из них обречена на смерть.