ВОЙНА БЕЗ ПРИКРАС

О войне написано немало. Повести, романы, рассказы. Но в них герои нездешние. А вот рассказ из уст человека, жившего в Арамашке. Записал его Владимир Сергеев со слов сына фронтовика Николая.

Степан Андреевич Котов после окончания Свердловского сельскохозяйственного техникума в марте 1941 года был направлен в Ощепково Режевского района на работу в качестве агронома. 27 июня он получил повестку о призыве. В тот день в Ощепково многих отправляли на фронт. Провожали мужчин с брагой, гармошками и со слезами на глазах. Степана никто не провожал. Он ведь проработал всего три месяца. Родственников не было, друзей тоже не успел нажить. Тут подошел к нему старичок и сказал: " Ну что, Степа, некому провожать тебя на фронт, ты ведь у нас недавно. А ты не расстраивайся, эти почти все будут убиты, а ты вернешься к нам в деревню живой. Я тут тоже, можно сказать, пришлый. Примак. В Ощепковой оказался потому, как пришел жить в дом своей невесты. В 1914 году меня на войну тоже никто не провожал, а остался жив. Мой тебе наказ - на фронте не бери ничего чужого. Люди будут брать и тебе в руки давать, а ты перешагивай через это, запинайся, но не бери." Старик-вещун помолчал и, больше ничего не промолвив, ушел домой.

Сформировали часть в Свердловске и, согласно курсу молодого бойца, стали обучать военному делу. Курсанты готовились стать артиллеристами, одновременно с учебой несли службу, охраняли Уралмаш. Его территория была обтянута колючей проволокой, по углам расставлены вышки с часовыми. Осенью 1941 года часть направили под Москву. Но в бой не пускали, вскоре перебросили к Туле. Танковые дивизии Гудериана ломились в Тулу, чтобы взять ее. Но Сталин отдал приказ: " Отстоять Тулу любой ценой! " Тульские военные заводы к тому времени успели вывезти в Ижевск, но патронный завод ежемесячно выдавал миллион патронов, бесперебойно работали ремонтные мастерские. Оружейники восстанавливали любую военную технику, которая возвращалась на фронт. Бои под Тулой шли жестокие, но с потерями не считались. Боялись одного: окружения. Это слово летало в воздухе, давило на психику. Замполит батальона даже запретил говорить его вслух.

В 1941 году награжденных почти не было. Каждый стремился выжить. Как говорится, не до наград было. Трое суток батальон оборонялся, атака шла за атакой. Немцы не давали никакой передышки, даже не было возможности поесть. И тут замполит объявил, что к ним едет концерт. Правда, потом сказали, что артистов приехало только двое, так как по дороге труппа попала под бомбежку, многие погибли. К собравшимся бойцам вышла женщина. Она пыталась что-то спеть, но не смогла. Разрыдалась и ушла в блиндаж. Бойцы молчали. Они понимали, что ей пришлось пережить. Всего несколько часов назад она потеряла своих друзей, смерть их стояла у нее перед глазами . И тут вышел мужчина лет пятидесяти и запел: " Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!" Пел он так, аж мурашки по коже.

Могучий голос. Бойцы его просили спеть еще. И он спел еще три раза. Вот так и прошел концерт из одного номера.

Воинское мастерство приходило не сразу. Настоящий бой очень не похож на учебные стрельбы. Во-первых, грохот такой, что от него некуда деться. Пушка подпрыгивает после каждого выстрела, выбрасывая гильзы и пороховые газы. При этом надо суметь укрыться от пулеметов. В воздухе господствуют вражеские самолеты. "Мессершмитты" постоянно на передовой: то бомбы сбрасывают, то из пулеметов поливают. Вокруг убитые и раненые. Естественно, наши необстрелянные солдаты больше толкались у орудия, чем стреляли, от силы два-три выстрела в минуту успевали сделать. Соображение в это время не работало, все были похожи больше на роботов, чем на солдат. Хотя, надо сказать, что и офицеры были не лучше. Однажды пришел замполит старший лейтенант, посмотрел в стереотрубу и приказал: " Обстреляйте вон те кусты!" Ну что, сказано, сделано. Немцы, конечно, засекли орудие и тут же отпустили по нему пятнадцать снарядов. У пушки оторвало левый сошник, погнуло щит. Степана ранило в голову. Прибежал комбат капитан Кузнецов и закричал: " Кто стрелял, по чьему приказу?" Командир орудия доложил, что стреляли по приказу старшего лейтенанта. Кузнецов выдернул из кобуры трофейный " Вальтер", поставил его на боевой взвод и, тыкая им в физиономию замполита, начал выговаривать: " Как ты посмел дать немцам возможность засечь нашу батарею, и как ты смеешь отдавать приказ без моего ведома. Ведь ты не можешь не знать, что со стороны противника идет постоянная пеленгация. А что было бы, если немцы обстреляли нас не из одного орудия, а из пятнадцати, а если бы вызвали самолеты. Какие бы потери понес батальон? Чтоб через пятнадцать минут у меня была твоя объяснительная!" После такого разноса старший лейтенант пошел к следующему орудию. Солдаты запомнили его фигуру. Он шел, ступая как зарахиченный, ступнями врозь, коленки вместе. Следующему орудию он отдал такой же приказ. После чего его и убило разорвавшейся миной.

Надо сказать, что если на фронте стоит тишина, и никто не стреляет, то это не значит, что обе стороны отдыхают. Наблюдатели работают круглосуточно. И все, что они видят и слышат, заносят в блокнот. Стараются обнаружить передвижение подразделений, замаскированные орудия, засекают снайперов, фиксируют накопление сил, а также, где по ночам проходят танки, автомашины. Потом артиллерия все эти подозрительные места обстреливает. А когда пехота пойдет в наступление, артиллеристы на себе тащат пушку и с коротких остановок бьют по амбразурам, по орудиям, по пулеметным гнездам, по танкам, по скоплениям врага. Был такой случай. В апрельскую ночь, как раз перед днем рождения Гитлера, наш солдат уполз на нейтральную зону. Там стояли стены полуразрушенного монастыря. На белой стене куском гудрона он нарисовал голую женщину в самой безобразной позе. Когда рассвело, немцы рисунок разглядели, и обиделись. " Что, мол, за безобразие. Тут у фюрера день рождения, а русские преподнесли гнусный подарок." Ударили по портрету сразу из двух крупнокалиберных пулеметов. Не помогло. Ну много ли может отколупнуть пуля. Начали бить из орудий. А наши все ихние огневые точки засекали, не торопились, все заносили в блокнот. И тут же, не дав им опомниться, буквально накрыли, разнесли все их батареи в пух и прах. Так что обиду пришлось проглотить. Больше немцы по рисунку не стреляли.

В начале войны пленные немцы вели себя нагло. Их конвоируют, а они идут, подняв гордо голову, даже кулаки из колонны показывают, дескать, эта ситуация временная, мы вам еще покажем. А после взятия населенных пунктов жители рассказывали, как вели себя немцы на оккупированной территории. Все безобразия вытворяла молодежь, солдаты постарше не издевались. Конечно, грабили и те, и другие. Каждому солдату полагался отпуск домой после истечения 11 месяцев войны. И все, что он награбил, можно было увезти домой.

Много вреда наносили вражеские снайперы. Они держали в напряжении всех день и ночь. Однажды Степан надел каску на ствол автомата и чуть приподнял над окопом. Пуля прилетела моментально, ладно, не разрывная, а то бы могло ранить. Со снайперами тоже научились бороться. Только обнаружат, где сидит снайпер, тут же отпускают по нему мин полсотни, и все, недели две - тишина. Однажды понадобилось достать " языка". Но немцы такой возможности не давали, были очень бдительны. Погибло несколько разведгрупп, а результата никакого. Вопрос обсуждали и солдаты, и офицеры. И тут один солдат из Киргизии попросил веревку. Принесли ему веревку, а он ее расплел, а потом свил так туго, что стала она упругой как тросик. Сделал аркан и стал тренироваться. Метров с пятнадцати он без промаха набрасывал аркан на пенек. Тут же возник план. По нейтральной полосе протекала река. От первой траншеи немцев она была на расстоянии примерно 30 метров, а от наших - 400. На фронте было затишье, и немцы, как настоящие чистюли, ходили на реку умываться, конечно, под сильным прикрытием. Командир полка для подавления огневых средств противника во время захвата выделил артдивизион, две минометные батареи, а также для надежности проведения операции, запланировал выкатить два орудия на прямую наводку, два станковых пулемета. Их поставили по флангам. И группа пошла. К реке прибыли в шесть утра. Долго выжидали. Наконец, немцы пришли. В удачный момент киргиз, как бесенок, выскочил из ивняка, широко размахнулся и набросил аркан на поднявшего голову немца. Конец веревки наш солдат бросил в руки здоровущему солдату, подбежали еще пятеро, и немца за какие-то секунды передернули через реку. Их заметили. Из-за вала выползли два бронетранспортера и начали разворачивать стволы. Но их тут же уничтожили наши орудия, которые предусмотрительно выкатили в последний момент на прямую наводку. Наши солдаты, как и было уговорено заранее, побежали не сразу к своим, а повернули налево. И только пробежав метров триста, развернулись. Поступи наши по другому, их бы сразу уничтожили. Немцы открыли ураганный огонь по полосе возможного отхода. У них был свой резон. Главное, не дать " языку" уйти живым. Но все обошлось без потерь. Каково же было изумление солдат, когда в блиндаже немец заговорил на чисто русском: "Покажите мне человека, который взял меня!" Ему показали. Жидкая фигура киргиза вызвала у немца сначала презрение и недоумение, а потом досаду. Он плюнул себе под ноги и отвернулся к стене. Степан же смотрел на немца и был поражен не меньше его самого. Он не мог понять, почему тот чисто говорит по русски. Вообще во время войны многие пленные говорили хорошо по русски. История же с солдатом-нацменом имела продолжение. А вышло так. Примерно через год он угодил немцам в лапы теперь уж сам в качестве " языка ". Допрашивали его трое суток, но он по русски ни бельмеса, а переводчика к нему подобрать не смогли. Бились-бились, видят, что без толку, так и отстали от него. Представьте картину. По нейтралке идет солдат, на груди у него висит доска. На ней на чистом русском языке написано: он нам не язык, но и вам он не вояка.

Об алкоголе. Почему-то все думают, что на фронте сто граммов давали для храбрости. А дело, скорее, в другом. Когда человек выпьет сто граммов водки, то на протяжении 16-18 часов намного снижается чувствительность к боли. И даже серьезная рана не вызывает у него паники. А бывало, что незначительная ранка, просто один вид крови вызывал шок и остановку сердца. О смерти на фронте думали постоянно, боялись ее. Встречались люди, которые даже предвидели свою смерть. Они говорили Степану: "Вот ты, Степан, выживешь, а я буду убит". Так говаривал и его земляк из-под Невьянска Бызов. Воевал он хорошо, но после ранения, вернувшись на батарею, его как подменили. Ему стало казаться, что все осколки, все мины, все пули летят только в него, что жить осталось две минуты. Как только начинается бой, а он твердит: "Ну вот и все, это мой последний бой". Однажды Бызов завещал Степану. " Я, Степан, живу под Невьянском, на берегу реки. Жена красавица. Ей 27 лет. Дом большой, постройки все новые. Держим мы разную скотину, одних куриц 50 штук. В реке я ставлю сети, ловлю рыбу. Ей кормим куриц, так что они всегда сыты, и несут много яиц. Яйца нам до того приелись, что свежими мы их не едим, а только когда чуть подтухнут. Детей у нас нет. Когда я погибну, женись на моей жене. Я ей об этом сам напишу." Степан успокаивал друга как мог, но через месяц тот погиб. Смерть его была легкая и мгновенная. Задумался Степан. Как может выжить человек в таком аду. Ведь его погубить сможет совсем малюсенький осколок. А они тоннами летят на передовую. Неужели и ему не суждено вернуться, встретит ли он когда-нибудь мирный рассвет, и запоет ли на его дворе петух.

Как воевали люди, потерявшие родных. Допустим, солдат узнавал, что на оккупированной территории немцы расстреляли его жену, детей, родителей. Этот солдат становился самым опасным для немцев. Такие, как он, первыми шли в бой и последними выходили из него, искали любой случай, чтобы убить немца. Таким не доверяли конвоировать пленных, потому что знали, прикончат пленного за ближайшим бугром. С мстителями пытались работать замполиты. Но встречали такой отпор, что у них опускались руки. Вот примерный ответ мстителя. " Я с июня 1941 года на передовой, шесть раз ранен и контужен, у меня живого места нет на теле. Вся семья расстреляна, а ты меня хочешь напугать трибуналом. Я сам кого хочешь напугаю. Я, если патроны кончатся. зубами буду им глотки рвать." Сам смотрит по дикому, руку с кобуры не спускает. Один раз, было уже в Германии. Идет Степан по полю в бой, видит яму. В ней старуха и девочка лет восьми. Прошел мимо. Его товарищ (из подобных мстителей) шел сзади. Бросил ведь в яму гранату.

Однажды их орудие поставили в секрет. Местность позволяла ударить немцам во фланг. Но в первые минуты боя обстановка круто изменилась не в нашу пользу. Артиллеристы оказались отрезанными от своих. Одиночный расчет всегда является приманкой для врага. В этой ситуации можно взять пленных, и награду заслужить. Обычно это бывает так. Выскакивает танк противника с неожиданного направления, к примеру сбоку или сзади. Расчет не успевает развернуть пушку для прямой наводки. Танк налетает, давит орудие гусеницами. С брони соскакивает десант. Тех, кто пытается оказать сопротивление, уничтожают, а одного-двух берут в плен. Все это происходит почти мгновенно, даже "мама" не успеешь сказать. Расчет Степана знал об этом, поэтому каждый старался не поддаваться воле случая. Комбат обошел все батареи и приказал не подпускать немцев к ним. Потом солдаты рассказывали, что четыре раза отгоняли танки противника. А в это время заряжающего ранило в живот, кишки у него вывалились, а он просит: "Ребята, отвезите меня в госпиталь, я ведь опять к вам вернусь и воевать буду." Умер он через три часа, после чего их выручил наш танк. А послал его сам комбат Кузнецов. Тот был настоящий вояка, хоть и на гражданке работал простым учителем математики. Артиллерийское дело знал, как никто другой. Из пушки стрелял метко, на пристрелку при этом у него уходило один или два снаряда. Их он мог ложить прямо в амбразуры врага. Потом его представят к званию Героя Советского Союза, но документы затеряются. И звание он так и не получит. Вместе с пушкой забрали солдаты и тело заряжающего Юрченко. Этой практики придерживались всегда, потому что знали: любили фрицы поиздеваться над убитыми. На куски изрубят тело, и на видное место положат.

Однажды в небольшом городке немцы сняли резину с "Захара" (наш Зис-5) и стали гонять по булыжной площади. Им смешно, на губных гармошках играют, хохочут, а жителям показывают пальцем на машину:" Русс машинен!" А потом, для сравнения показали свой грузовик. Приехал на нем немец, остановился у колодца, зачерпнул ведро воды, достал таблетку, показал ее народу. Опустив таблетку в ведро с водой, размешал, залил воду в бензобак и поехал. Потом выяснилось, что это был карбид изотопа урана - 238. Такое топливо стоило в сто раз дороже обычного бензина. А делалось это шоу исключительно в целях пропаганды.

В начале 1942 года Степана контузило. Рядом с окопом рванула мина, воздушной волной повредило перепонку правого уха, а левым он с детства плохо слышал. Жеребенок лягнул. По этой причине срочную не служил.

[699x449]