В деревне своей церкви не было. Из Кайгородки, Точилки и Каменки молиться ходили в Клевакинскую Фроло-Лаврскую церковь. Свою кирпичную церковь в деревне построили как раз к революции: была завезена церковная утварь, колокол, иконы,но освтить не успели. Так и не дождались ее открытия деревенские. Потом помещение было отдано под гараж. Так вот. Шли странники помолиться, а путь-то долог, хочется отдохнуть. Сердобольные жители Каменки выставляли к дороге столы, накрытые скатертью, поверх которой устанавливали самовар и все, что полагается к чаю. "Подходи, путник, попей чайку и отдохни, помолись и за наши души грешные". Таков был обычай.
Павел с Марией жили хорошо, любовь их после венчания не уменьшилась. Павел продолжал благоустраивать жилье и хозяйственные постройки. Вход в амбар и пригоны сделал со двора, который полностью закрыл тесом. На зиму его утеплял основательно, так, что и скотине, и вышедшему из дома человеку было тепло. Первенцем у четы стал Владимир. Затем появилась дочка. Счастливый отец долго размышлял, как назвать ее. Жене говорил: "Выберем для дочки самое красивое имя, поеду советоваться с батюшкой". Назвали ее Манефой. Конечно, в наше время оно не отличается благозвучием. Допустим, Елена было бы красивей. Но 83 года назад оно не вызывало ни у кого никаких сомнений в благозвучности. А если взглянуть на эти вещи пошире, с точки зрения понятий о красоте, то можно сказать, что все относительно. Ведь было же время, когда красивыми считались девушки с пышными формами, сейчас на подиум выходят красавицы до того изможденные, что даже педеют на нем. Зато знатоки считают их по настоящему не только красивыми, но и изящными. А если добавить к сказанному доводы, которые наверняка приводил священник о качествах, которыми обладала мученица Манефа, то П. Рычков, как человек, имеющий понятие о нравственности, признал это имя самым красивым.
Владимир и Манефа подрастали. Старший уже начал посещать школу, которая находилась на той же Еланской улице (в 1937 году она сгорела). Нынешняя молодежь учится в другом здании. Но едва ли кто знает, что этот дом (нынешняя школа) принадлежал купцу Костылеву, который быстро оценил создавшуюся обстановку и успел скрыться вместе с семьей. Таким образом, избежал раскулачивания.
Самые рание воспоминания Манефы - о родителях. Мама была красивой женщиной. Стройность ее фигуры подчеркивала юбка с оборками. Свои русые волосы она свивала в греческий узел на затылке и закалывала шпильками. Отец всегда был прилично одет, имел смелую походку, носил усы и кудрявую шевелюру. На гуляниях имел привычку плясать вприсядку. Мама ранол вставала и поздно ложилась. Каждый день стряпала калачи из своей муки, а по воскресеньям - плюшки с начинкой из ягод или картофельного пюре, в праздники - различные пироги, который назывались стаканники, так как каждый компонент ложился по стакану, сухарники, вафельные доски, кудри.
Зимой дети катались на санках с Меланиной горки, весной ходили за подснежниками. Они росли прямо за пряслами огородов, желтые и синие. Летом манила речка, в которой ловили рыбу "мордой". Так назывался хитроумный садок, сплетенный из ивовых прутьев.
Наступил 1930 год. В Каменке бедняки объединились в коммуну. Встал вопрос, где взять лошадей, коров, семена под будущий урожай. Решение созрело само собой. Если у самих нет, то надо изъять. Партия объявила кулака врагом народа. А кто такой кулак? Голову по этому поводу никто "не ломал". Если справно живешь, значит, кулак. И не важно, используешь ты труд наемных работников, или сам везде успеваешь. Павлу Ивановичу никто не говорил, что он кулак, а просто ночью приехал "черный ворон", и люди из НКВД забрали его в Режевскую тюрьму. Основание: 58-я статья, то есть, что он кулак. После ареста отца наступили черные дни. Каждый день приходили какие-то люди и забирали то корову, то лошадь, потом выгребли все зерно и муку, не оставив в амбаре ни щепотки. Из погреба утащили все съестное, истыкав при этом стены погреба, видимо, искали тайник. Командовал грабежом представитель из района Яков Белоусов, а отместных выступали Степан Дорохин и Кузьма Подковыркин. 16 марта 1931 года они приказали Марии Александровне (к тому времени она была беременна Виталием) отвести двух последних коров на бойню в Реж. Мария Александровна нрава тихого, к тому же она была глубоко верующим человеком, говаривала, что всякая власть от Бога, а коли так, то надо ей подчиняться. И вот рано поутру она, оставив своих ребятишек одних дома, повела буренок (почему-то местных большевиков не остановил тот факт, что коровы были стельные) по скользкой дороге из Каменки в Реж. Бойня находилась в то время примерно около того места, где сейчас находится агроучилище. Вернулась она поздно вечером.
А днем в доме Рычковых происходило следующее. Утром сюда заявилась представитель из Режа, женщина (фамилия ее не сохранилась) подошли и Степан Дорохин с Кузьмой Подковыркиным. Сын Рычковых, восьмилетний Владимир, из дома сразу же ушел к родственникам отца. Дома осталась шестилетняя Манефа. Она видела, что прибывшие о чем-то долго шептались, видимо, шел сговор. Потом, войдя в дом, они начали рыться в сундуках. В одном лежала одежда, в другом - обувь, в третьем - документы и все самое ценное. Манефа забралась на полати и оттуда сверху смотрела на промсходящее. Некоторые вещи, которые принадлежали Марии Александровне, женщине явно нравились. Она примеряла чужие наряды: пальто с меховым воротником, сапожки со шнуровкой. При этом ее некрасивое лицо принимало хищную гримасу, отчего смотреть на нее становилось все противнее. Манефе хотелось накричать на эту некрасивую женщину, но она сдерживалась. Женщина рылась в сендуках долго, и было отчего. Одних только предметов, принадлежавших Марии Александровне, насчитывалось около 300 штук. Потом вещи отбирали мужчины. Сложив понравившееся в отдельные кучки, все трое принялись описывать оставшееся. Утомившись от переживаний, Манефа задремала и увидела во сне Владимира, который плакал и кричал: "Не отдам маму, не отдам!" Проснувшись, она увидела Владимира и его двоюродного брата Андрея, которые с мамиными сапожками быстро вышли из избы. Через какое-то время пришли с обеда Подковыркин и Дорохин с некрасивой женщиной. А чуть позже двор стал заполняться народом, и начался торг. Один из комиссии брал одну вещь из кучи, второй называл цену, а женщина записывала в тетрадь. Тот из каменских мужиков, что стоял ближе всех, быстро расчитывался и уходил. Так происходило до тех пор, пока женщина не обнаружила пропажу сапожек и золотой цепочки. Тут же отыскали в толпе Владимира (Андрея уже не было) и стали допытывать, куда делись вещи. Тот все отрицал. Тогда Степан Дорохин, видя, что от пацана ничего не сможет добиться, при всех, кто находился в ограде, со словами: "Ты меня еще попомнишь, щенок!" стал бить его по лицу. Выбил Владимиру передние зубы. Эту сцену молча наблюдали те, кто пришел приобрести за копейки какую-нибудь вещь, недавно принадлежащую их земляку, а может, для кого-то и соседу. Куда же подевалось добросердечие и порядочность, что стало с людьми, совсем недавно соблюдавших законы добрососедства, и почему они так легко расстались с тем, чему учили их матери и отцы, деды и прадеды? Может, всему виной новая власть. Может, так, а может, и нет. Ответа нет до сих пор.
Манефа в это время продолжала лежать на полатях. Вдруг видит, что на полати лезет какой-то бородатый мужик в тулупе и шарит рукой по стене и доскам полатей. Манефа с испугу хотела закричать, но тут же поняла, что кричи, не кричи - никто не поможет. Уж лучше молчать. Мужик нашел связки лука и чеснока и стал подавать вниз своему родственнику. Тут появилась хозяйка дома Мария Александровна. Увидев, что в руках у мужиков блеснул медными боками самовар, она вскрикнула: "Люди! Что вы делаете, побойтесь Бога, оставьте хоть самовар, детям кипятка приготовить!" А Дорохин в ответ: "Вам скоро будет кипятка сколько угодно!"
Через час распродажа закончилась. Рычковы остались одни. В доме ни крошки хлеба, ни единой картофелины. Чем кормит завтра детей, и как дальше жить? На эти вопросы Мария Александровна ответить не могла. Перед сном Владимир успокоил мать. Он рассказал, что вместе с Андреем они спрятали ее золотую цепочку в сапожки, положив их в топку в бане, прикрыв все дровами, поэтому никто не мог найти пропажу, хотя мужики, как собаки-ищейки перерыли все вокруг.
В эти трудные дни Рычковым помогла сестра Марии Александровны Александра Александровна. Два месяца она приносила им еду, подбадривала, чем могла.
К весне у тех, кто организовал коммуну, начался падеж скота от бескормицы. Для исправления дел в деревню приезжает уполномоченный из Режа. На собрании стоял один вопрос: кто сможет из деревенских руководить коммуной так, чтобы все ладилось. Крестьяне в голос: Павел Рычков. А Павлу Ивановичу перед тем, как выпустить его из тюрьмы, было сказано: "Либо ты возглавляешь коммуну, либо согласно статьи 58 пойдешь под расстрел". Наскоро обняв родных, вновьиспеченный председатель с золотой цепочкой едет в Ташкент. Там он меняет золото на два мешка муки и садится в поезд. В вагоне, чтобы мешки не украли, он привязывает их веревкой к руке. Но воры оказались хитрее. Когда Рычков спал, воры сумели отрезать веревку у одного мешка. С одним мешком он и возвратился домой. На оставшиеся деньги он купил стельную телочку. И тут приходит ответ из Москвы, куда он посылал жалобу на своих обидчиков. Председатель ВЦИК М. Калинин указывал на неправомерностьдействий местных властей, предлагал вернуть Рычковым все имущество, которое было конфисковано. Но, увы, поезд-то ушел. То была просто видимость справедливости, отписка торжествующей власти. К тому же приказа возглавить коммуну так никто и не отменял. И вот тут у Рычкова началось вторичное восхождение на Олимп, только не по своей воле, а по той дорожке, на которую указывала власть.
Он нашел общий язык с мужиками, убеждать он умел, и не в таких ситуациях бывал. Размышляя о том времени, сейчас просто диву даешься, как он, в общем-то, полуграмотный крестьянин, мог практически из ничего, из коммуны, в которой даже маломальской техники не было, создать мощное по тем временам коллективное хозяйство. До начала войны крестьяне под его руководством построили конеферму, коровники, телятники, свинарник, овчарню, курятники и утятник, зерносушилку и лесопилку. С помощью последней все и создавалось. Рядом с деревней был разбит сад, при котором содержалась пасека. На заброшенных огородах раскулаченных хозяев работала женская бригада по выращиванию овощей, которой руководил Федот Васильевич (фамилия бригадира выпала из памяти народной). Потом ближе к войне овощами стали заниматься всерьез, организовали парниковое хозяйство. Для утепления рассады шили маты из соломы. Применяли навоз, как биотопливо, благо тогда его было в избытке.
Павел Иванович умело сочетал предпринимательскую деятельность с умением руководить, ну а крестьянствовать он научился, будучи батраком. Он безошибочно угадывал, какой будет год: холодный и мокрый или жаркий и сухой. Ему не нужны были синоптики. Да в то время о них никто и не помышлял. Он запоминал погоду прошлого года и с помощьюпримет, а также наблюдая поведение пчел, анализировал данные. Тем самым предугадывал погоду будущего года. Зная погоду, он предполагал, на каких землях какую культуру сеять. Поэтому всегда был с урожаем.
Во время войны каменцы одними из первых в районе провели электричество в дома и на фермы. А это значит, появившиеся электродвигатели облегчили работу на фермах, ушло в прошлое освещение с помощью керосинки..
На побывку после ранения на фронте пришел Владимир. По этому случаю в доме Рычковых побывала вся деревня. В числе первых за стол сел и Степан Дорохин. За 10 слишком лет он как-то сник, одряхлел, спросил Владимира: "Ты, наверно, помнишь меня?"- "А как же,- был ответ,- помню, как ты мне зубы выбил". Тот всал из-за стола, повернулся и вышел из избы. У Степана было восьмеро детей, двое из которых страдали неизвестной болезнью. У каждого было по горбу спереди и сзади, а руки и ноги висели, как плети. В народе укрепилось чье-то мнение: " Это ему за невинные слезы ребенка- наказание Божие".
У Рычковых после Владимира и Манефы родились Виталий, Анатолдий, Вячеслав, Римма, Юрий и Вера. У всех у них разные судьбы, но выросли они порядочными людьми. Их судьбы не менее интересны, но это уже рассказ немного другой.