В другое время я посвятил бы свои дни поиску ответа на вопрос - отчего это у актрис японской порнухи в ходе исполнения трудовых обязанностей такие страдальческие, искаженные мукой лица, - как будто в эту самую минуту их посещает видение коммодора Перри верхом на линкоре Миссури на фоне острова Итуруп. С таким лицом я вычищаю слив раковины в ванной, а японские тетки вместо этих нелепостей явно предпочли бы тянуть сети с крабами в Олюторском заливе.
Но лето, последний приют усталого доцента, избавляет от необходимости думать о всякой дряни. Господь, который, как известно, разговаривает напрямую только с ирландцами и моряковцами, вспомнил наконец про свой избранный народ и отдал нам лето насовсем, а не отобрал взад, как бессовестно делал последние полтора месяца. Когда уже казалось, что пора доставать валенки, подвязывать тулуп и идти в лес за елкой, оно все же пришло, лето, и сразу от края до края, в силах тяжких и в сиянии славы, в черных пятках от скошенной травы и детском гвалте, в щавеле и зеленом луке с грядки, квасе и комариных расчесах, в андрюшкиной браге и закатах вдоль Оби. Солнце палит сразу за все долги, в деревне в день речника река сплошь в лодках на посрамление венециашкам, вода до сих пор не сошла и от того рыба почти не берется, но зато все прет из земли так, будто и не закапывали в середине июня картошку в метровые сугробы, плача и рассчитывая перебедовать только тем, что станем отбирать у кошки пойманных мышей. Мотоциклы японские для ударов о строгую моряковскую землю оказались не предназначены совершенно и трескаются как пасхальные яйца, от тополиного пуха чешется нос, от мошки чешется все, а от хрустящей малиновой обгорелости не то что почесать ничего нельзя, а в парилку не зайдешь. Пресвятые портянки господни, лето!
[показать]