Политические элиты в современной России: актуальные вызовы

Выступление президента Экспериментального творческого центра политолога Сергея Кургиняна на круглом столе "Элиты в современной России"

[279x235]Необходимо отметить, что в вопросе социологии современных элит ключевым, центральным вопросом является тема развала Советского Союза. Если мы говорим о современных элитах, то должны определить, что это некие постсоветские элиты, которые имеют прямо отношение к советским элитам – ведь никто пока еще не провел черту, после которой, так сказать, было бы отменено все то, что было «до», и возникло нечто, что будет «после». Любое общество, как бы резко оно ни рвало со своим прошлым, остается частью этого прошлого: есть семьи, есть социальные группы, есть личные истории, есть касты, цеха, корпорации, классы (в конце концов – это слово тоже никто не отменил), которые так или иначе продолжают двигаться в определенной траектории. Поэтому всегда такая отмена имеет достаточно условный характер, в том числе и предыдущая отмена, когда коммунисты отменяли Российскую империю.

То, что произошло с СССР, сегодня так или иначе продолжает волновать всех, вне зависимости от того, как кто к этому относится. Кто-то говорит, что все это было ужасно, кто-то, напротив, - что все это было хорошо, но, тем не менее, по этому центральному вопросу должна сложиться некая определенность, потому что именно от нее зависят свойства современных элит и то, что будет происходить в ближайшем будущем.

И здесь как бы возникает вопрос: а, собственно говоря, почему он развалился, Советский Союз? Ведь была огромная держава, которая не проиграла войну, ничего с ней особенного не произошло, и вдруг – «бац, трах!» – и ее нет, а все мы живем на неких обломках чего-то. Кому-то кажется, что мы живем на восхитительных обломках, кому-то – что на ужасных, а кому-то – и так и так, но все понимают, что мы живем именно в постсоветской ситуации.

На данный ключевой вопрос о причинах развала СССР есть три ответа. Не 5-8-15, а, как мне кажется, именно три. Первый из них: коммунизм являлся нерабочей системой. И эта нерабочая система под названием «коммунизм», принятая СССР, в итоге привела к тому, что государство, взявшее на вооружение нерабочий идеологический принцип, как говорил Путин, «красивую, но вредную сказку», развалилось в силу того, что шофер вылез из нерабочей машины при соответствующей аварии.

Правомочен ли этот принцип подхода или нет? С моей точки зрения, он научно совершенно неправомочен, так сказать, с точки зрения самых разных школ, включая нелюбимую мной школу Карла Поппера. Есть такой принцип – верификация. Так сказать, подтвердите, докажите хоть одним примером, что это не так. И если где-то хотя бы в одной точке это не так, значит, принцип не работает. В математике, в других точных науках совершенно не обязательно доказывать, набирать статистику, что «вот здесь не работает, здесь не работает». Вы построили модель, но я могу привести один пример, когда она не работает, - и все, вашей модели нет, она отменяется. Это называется «контрпримеры в анализе». Одним из контрпримеров на тему о том, что коммунизм не работает как принцип, естественно, является Китай.

Следующий вопрос: Фидель Кастро, которому предрекали немедленный крах в 1992 году, утверждали, что Фидель держится только за Советский Союз, что ничего, кроме Советского Союза, его удержать не может, что сейчас произойдет быстрая катастрофа на Кубе и так далее. Фидель пережил тяжелейшую онкологическую операцию, но держит власть, а с 1992 года уже прошло, ни много, ни мало, а 16 лет! И до сих пор темпы развития на Кубе, если мне не изменяет память, или вторые по Латинской Америке, или первые. Если есть Кастро, который это удержал, если есть Китай, который бросил вызов Соединенным Штатам по экономике и всем остальным принципам, и там и там что-то говорится о коммунизме, значит, коммунизм как принцип работает.

Более того, сейчас произошел мировой финансовый кризис. В ходе этого финансового кризиса выяснилось пикантное обстоятельство, что, в сущности, были предложены всего две модели его разрешения (Гордоном Брауном и Генри Полсеном). Одна из них американская – попытка сохранить Федеральную резервную систему – приводит к тому, что деньги бюджета даются неким олигархам, и возникает суперпривилегированная группа олигархов, которую надо сохранять, а все остальные надо отбрасывать. Мы уже видим три группы, которые выиграли в финансово-экономическом кризисе Соединенных Штатов – это «Голдман Сакс», «Бэнк оф Америка» и «Джей Пи Морган Чейз» – эти три группы явно выигрывают, получают дотации из бюджета, а все остальные должны проиграть. И это и есть одна из возможностей осуществить выход из кризиса.

Другая, британская, возможность заключается в следующем. Гордон Браун сказал прямо: «Не надо бояться социализма. Мы не будем поддерживать банки бюджетными деньгами, мы будем их просто национализировать. Но потом мы их, конечно, снова приватизируем». Так, практически в этом финансовом кризисе, который происходит сейчас, обнажилось все сразу: и закономерности неравномерности развития при империализме, и закономерности кризисов капитализма, и т.д. Поэтому сегодня уже и в элите Запада никто не отменяет социалистические принципы.

Действительно, Гордон Браун прав, и перед всеми нами сейчас стоит простой вопрос: что мы делаем – национализируем провалившиеся олигархические структуры или подписываем их деньгами бюджета? И это главная сегодняшняя развилка! Каждый день мы будем выбирать, так нам действовать или иначе, и вторая из этих развилок называется «социализм» (национализация и все остальное) или, если угодно, «ультрагосмонокапитализм». И здесь я хочу еще раз привести пример Фиделя Кастро, пример Китая и даже пример Ким Чен Ира, потому что совершенно не важно, хорошо или плохо живут страны при коммунизме. Они не разваливаются просто потому, что они приняли коммунистическую модель.

Второй вариант объяснения причин развала СССР тоже существует, и мы обязаны его зафиксировать, этот принцип подхода мне отвратителен, и я его ценностно отвергаю, хотя не могу сказать, что научно он не подлежит рассмотрению. Он заключается в том, что в том же Китае живут только китайцы, а в России живут другие народы, и эти народы не могут выдерживать некий принцип государственного строительства. Можно считать и так, но тогда надо определять, что же это за такое имманентное свойство некоторых народов разваливать свои страны?!

И, наконец, есть третий принцип ответа, связанный с элитой. Советский Союз развалили элиты. Единственно возможный четвертый принцип, согласно которому «Советский Союз развалили масоны, ЦРУ, все остальные и прочие», не работает по понятной причине, что, конечно, может, они его и развалили – и что? Когда вы выходите на улицу и видите, что дождь, и вы промокли, вы не жалуетесь на дождь, вы говорите, почему вы не взяли зонтик. Когда говорите, что «ЦРУ развалило СССР», вы спросите себя, почему КГБ не развалило США? Геополитические конкуренты всегда разваливают страны, которые бросили им вызов. А у нас была конкуренция двух сверхдержав. Именно поэтому единственный, с моей точки зрения, ответ заключаются в том, что СССР развалили элиты. Но что же это за элиты, и почему они его развалили?

Первый кластер в пределах элит, разваливавших Советский Союз, это так называемые «диссидентские элиты»...

Я прошу перед барышнями прощения, но есть очень известный анекдот, как диссидент пишет объявление на столб: «Пропала собака. Сука... ***ь! Как я ненавижу эту страну!» Заметьте, у него рука выводит: «Эту страну».

Диссидентские элиты были? Были! Их страстная ненависть ко всему – к стране, к обществу и ко всему остальному привела к тому, что Советский Союз развалился? Да. Этот кластер существует. Но у меня возникает простой вопрос, вначале даже просто чисто научный: а кто же так хорошо окормлял этих диссидентов, что они в итоге все развалили? У нас СССР по Карлу Попперу был «жесткой централизованной системой». Жесточайшей системой, полицейским государством, - все подряд находилось под абсолютным контролем. Все диссиденты находились в соответствующих картотеках, подробнейшим образом прослеживались, сканировались. Что же такое произошло, что они вышли из-под контроля могучей спецполиции великой державы? Бывает ли так?

Я приведу здесь несколько примеров из личного опыта, которые позволяют мне утверждать, что на самом деле никто из-под такого контроля не вышел. Первый из этих примеров связан с тем, что в 1990-91-м году я делал все возможные попытки спасения Советского Союза, и не слишком любимых мною номенклатурных и прочих групп, которые я считал меньшим злом. В то время я, действительно, имел определенные полномочия, которые превосходили те полномочия, которыми обладали кураторы упомянутых диссидентов. Я ездил по республикам отпадающего Советского Союза с определенными полномочиями и имел возможность следить за тем, что там происходит. И именно поэтому я могу вам просто, не вдаваясь в детали, сказать со всей ответственностью, что все «Народные фронты», подымавшие сепаратистские движения в республиках Прибалтики, Закавказья, Средней Азии, Молдавии и Украины, находились под абсолютным контролем КГБ СССР и конкретно нескольких людей. Небольшую часть сепаратистов контролировала военная разведка, - это были наиболее радикальные экстремисты, но их было не более, чем 5 процентов актива. 95 процентов актива сепаратистов контролировал КГБ. Контролировал жестко. И в той мере, в какой это были диссиденты, то просто по определению этим занималось 5-е или Идеологическое управление КГБ СССР.

Возникает вопрос: а что, собственно говоря, делала тайная полиция? И тут у меня есть достаточно глубокие основания считать, что, в сущности, во всех жестко централизованных, авторитарных странах единственным борцом с централизованной системой и с ее элитой является собственно тайная полиция данной страны! Никто больше бороться не может! Никаких гражданских автономных факторов не существует, потому что они раздавлены, и все, что остается в виде этого фактора дестабилизации, окормляется тайной полицией и в определенный момент выпускается наружу.

Вторая группа, которая, естественно, существовала и которая тоже боролась с Советским Союзом и разваливала его, - это так называемые «теневики», цеховики, собственно, криминалитет. Но опять-таки это тонкий вопрос. То есть были они – криминальные и субкриминальные элиты, жаждадавшие обогащения. Да. Значили они очень много? Да. Но самое отвратительное-то и заключалось в том, что на какой-то момент наша интеллигенция, которая перед этим исповедовала принцип «не хлебом единым жив человек» (никогда не забуду очки Елены Боннэр на ниточке и поломанной дужке), перешла в циничный и исступленный гедонизм, упивающийся своими возможностями.

Говорят, что «о покойниках или хорошо, или никак», но вот один из очень либеральных и знаменитых сейчас деятелей, тоже долго игравших в либерально-диссидентский аскетизм, потом резко перешел в другой формат. И как-то мне довелось участвовать в какой-то конференции в Баден-Бадене, связанной с VIP-презентированием, и когда я ехал в машине по этому городу, я назвал фамилию диссидента, на что мне ответили: «О! Это прекрасный человек, это просто замечательный человек! Вы знаете, он звонит нам только за один день и сообщает, в каком он будет пиджаке на конференции, требуя, чтобы «роллс-ройс» был под цвет пиджака». Если бы люди осуждали этого человека и говорили, что это отвратительно – да. Но это были фирмы, которые занимаются VIP-прокручиванием, и они говорили: «Это замечательный клиент. Он платит апгрейд за то, что только в последний день мы узнаем, какого должен быть цвета «роллс-ройс» - в цвет пиджака».

И этот исступленный гедонизм наших диссидентских элит, приведший к тому, что мы имеем, сочетался с гедонизмом криминальных элит, которые всегда говорили, что вопрос заключается в том, чтобы разломать «совок», иметь возможность обогащаться, жить «как люди». Да, криминалитет был велик, он действительно оформлялся в несколько элитных кластеров, и сейчас он продолжает функционировать. Но криминалитет находился тоже под определенным контролем. И даже не столько под контролем Министерства внутренних дел, как под контролем той же самой госбезопасности.

Союз этих двух групп, который знаменуется для меня союзом Сергея Адамовича Ковалева и Япончика (просто впрямую: письма в поддержку Япончика были подписаны нашими правозащитниками), оформлялся уже в ельцинскую эпоху. Так, мне известен один эпизод, когда один из очень близких к Ельцину людей, сидя на телефоне, взял трубку, а ему говорят:

- Ты! Соедини с Ельциным!

- Простите, есть нормы! Представьтесь, скажите, как вас зовут.

- Пудель! Скажи: «Пудель!» Он поймет!

- Извините, я так не могу, не имею право, это невозможно, я должен же...

- Слушай, ты, ***! Скажи: «Пудель!» Он все поймет!

Тот, бледный, докладывает, президент берет трубку и разговаривает. Оказывается, это был криминальный авторитет Владимир Податев («Пудель») с Дальнего Востока, один из консультантов президента по вопросам криминалитета. Другим консультантом другого человека, который руководил нашей страной в тот же период, занимая не такое высокое, но соседнее положение, был т.н. «Дед Хасан», и это тоже более-менее известно. Известно также, что между ними шла борьба. И известно, наконец, что под руководством двух крупных работников Министерства внутренних дел и Федеральной службы безопасности, опять-таки в начале 90-х годов были подписаны секретные распоряжения о том, что нужно подавлять кавказские криминальные группы в пользу русских. Подписывали это два первых заместителей министров двух ведомств.

И ведь это до сих пор в значительной степени определяет ландшафт нашей страны и существующей в ней борьбы. И мы до сих пор не понимаем, кем являются некоторые люди, которых мы обсуждаем – представителями некриминальной или криминальной элиты. Мне часто звонят работники Министерства внутренних дел и говорят: «Сергей Ервандович, ну скажите вы властям, что-либо надо признать, что некий человек являлся не бандитом, а являлся офицером такого-то ведомства, либо не надо объявления о турнирах его памяти развешивать около Кремля гигантскими плакатами!» В данном конкретном случае имеется в виду Антон Малевский. Конечно, этот человек не являлся преступником в строгом смысле этого слова, он являлся представителем другой группы внутри этого сообщества, но эти группы вели войну на протяжении 90-х годов, «войны старой преступности с новой», которая до сих пор продолжается.

Корни этой войны уходят, конечно, в советскую эпоху. Это война Лаврентия Павловича с противостоящими ему группами, например, группы Николая Патоличева, или группы Буденного, теми группами внутри советской элиты, которые строго стояли на антикавказских позициях. Ведь Берия естественным образом хотел взять полный контроль над криминальным фактором советской империи. К сожалению, Александр Исаевич Солженицын, по сути, ничего не написал о ГУЛАГе. А ведь это была гигантская элитная империя со своими каналами выхода за рубеж, с транснациональными мостами, с гигантскими ненормативными средствами, которые достаточно свободным образом обращались. Лаврентий Павлович, естественно, хотел ее держать под собой, но, естественно, и его антагонисты хотели получить там свои позиции.

И эта борьба кавказских и антикавказских групп существовала в пределах всей сталинской империи. Сталин ее допускал, считая, что это «качели», которыми он сможет управлять. Но он доуправлялся в конце жизни. И здесь разница между поздним Сталиным, который управлял этими «качелями», и ранним Сталиным, который в 1932 году, в эпоху своей зрелости, произнес знаменитую фразу в интервью «Ассошиэйтед Пресс» (я по памяти цитирую): «Вы спрашиваете меня, какая сила опаснее для Советского Союза – национальный сепаратизм окраин или великодержавный русский шовинизм? Подумав, отвечаю: опаснее будет та сила, с которой мы перестанем вести непримиримую борьбу».

Смысл существования Советского Союза, помимо всего прочего, заключался в том, что кроме этих двух элит существовало некое третье элитное противоречие, существовавшее еще при Сталине и продолжавшее развиваться всю последующую историю. Кроме диссидентской группы, которая, действительно, что-то значила, но была под контролем, и криминальной группой, которая тоже значила и тоже контролировалась, была группа самих контролеров. И мы ничего не поймем в структуре элиты Советского Союза и теперешнего государства, если мы не признаем, что существовали эти контролеры, и что контролеры-то как раз не были ни ненавистниками державы, ни алчными людьми, корыстолюбцами, желавшими управлять миллиардами долларов. Это были цельные люди, твердо понимавшие, чего они хотят, имевшие некий проект, который они не обнаруживали, но который существовал внутри советской державы, и который привел к ее распаду.

В очень близких со мной отношениях находились люди, ближайшие к Юрию Владимировичу Андропову, и я мог обсуждать с ними часами, что думал Юрий Владимирович. Но до сих пор так никто и не понимает до конца, что же он думал. Но то, что последователи Юрия Владимирович точно знали, чего они хотят, и продолжают знать – это я знаю точно. Речь шла о простой вещи: империя не нужна, она вредна, она является избыточной нагрузкой. В ближайшие десятилетия эта нагрузка приведет к стремительному демографическому росту нерусского населения в Средней Азии и так далее. Именно поэтому существование империи немыслимо не потому, что никто не может ею управлять, а потому что она неэффективна. Ее надо развалить. Вместо нее надо получить Великую Россию, которая войдет в Великую Европу. Точка. При этом вторая часть этого плана заключалась в том, что же должны делать диссиденты.

В 1991 году я написал такую тоненькую книжечку «Постперестройка», по поводу которой возник дикий визг, неслыханный даже по тем временам. Но помимо этого визга возникли некоторые позитивы: ко мне подряд начали приходить люди, представлявшие наши органы, как к отцу Зосиме. С тоской смотрели они на мое помещение, понимая, что оно не удовлетворяет всем кондициям, к которым они привыкли, после чего, вздохнув, говорили часа по три каждый. Это были первичные данные, которыми я пользуюсь до сих пор. Они меня ни в чем не обманули. 5-6 таких людей дали мне некоторое представление о том, что же представляет собой наша элита.

Первый раз случайно, а потом абсолютно закономерно я начал задавать один и тот же вопрос. Я говорил:

- Скажите же мне, в конце концов, одно: вот эти вот диссиденты – это кто?

- Чего? В каком смысле?

- Ну, кто это? Дайте характеристику, а то рассказывали столько интересного, а никакой характеристики нет.

- А-э-бы!

- Знаете, или у меня плохой слух, или у вас плохая дикция. Пожалуйста, скажите как следует!

- А-бы-бы...

- Скажите конкретно или ничего не говорите!

- Бросовая агентура!

В следующий раз я, естественно, повторил этот вопрос уже более целенаправленно: «Так это кто?». И пантомима была в точности та же: отвратительная дикция, потом плохая дикция, потом нормальная дикция: «Бросовая агентура».

Скажут: а может, вы выдумали эту историю? Тогда я хочу сослаться на последнее интервью Бориса Николаевича Ельцина, перед смертью. Корреспондент спрашивает его: «Кто такие? Это кто?» (спрашивает уже после того, как я уже рассказал в разных статьях раз двадцать).  Ельцин, конечно, не говорит «бросовая агентура», он человек аккуратный, он говорит: «Это камикадзе!» Ошалевший корреспондент спрашивает Бориса Николаевича: «И что, вы им это сказали?». – «Зачем? Они же должны были работать!».

Значит, внутри этого плана была концепция того, что главную нагрузку надо переложить на либерально-демократические круги, что дискредитация либерального комплекса идей входит в этот план, и что на следующем этапе выходит вперед другая группа, потом третья, эти группы элит ротируются по определенному принципу.  Ближе к концу 90-х годов мы ознакомились с материалами, которые называются «Гарвардский проект», в которых все это было расписано.

До этого я все время спрашивал своих друзей: «Скажите, Лебедь-то человек неглупый. Чего он все время такую физиономию строит, это же не он! Он умнее, тоньше, умеет иначе разговаривать!» А мне говорили: «Вы знаете, просто в Гарварде убеждены, что теперь должны прийти к власти русские националисты». А русских националистов они понимают по Голливуду, и он играл по голливудскому стандарту для них, с тем, чтобы было понятно, что это он придет к власти.

Таким образом, фактический вопрос возникает в том, сумели ли эти элиты добиться того, чего они хотели? Возникла ли Великая Россия? Вошла ли Великая Россия в Единую Европу, реализован ли смысл, который был в распаде Советского Союза? Получили ли мы в ответ нацию модерна, великое национальное государство и большую квартиру в европейском доме, то есть в империи?

Сегодня мы наблюдаем закат кемалистской Турции. Кемализм – это одна из самых жестких и мужественных систем, которая, следуя завещанию Ататюрка, сказала, что Турция не будет выходить за свои пределы и будет стремиться в Европу. То есть идея Великая Россия в составе Великой Европы – это абсолютный парафраз идеи Кемаля: Великая Турция в составе Великой Европы. Турецкие военные кемалисты сделали много для своей страны, но они находятся в состоянии абсолютной катастрофы. Возможно, они продержатся еще 5-7 лет, но уже сегодня их поддержка составляет не более 5 процентов. И я спрашиваю себя: а что будут делать турецкие военные, когда уровень поддержки националистической светской Турции, находящейся в своих пределах, будет составлять 2 процента? Ибо никто не отменил великую фразу о том, что «на штыках не усидишь». Невозможно, совсем не имея поддержки населения, что-то делать. Это классическая коллизия шаха Ирана, который тоже считал, что если он сильный, да еще и прозападный, то он и на одном проценте населения продержится, если будет правильно и хорошо сажать. Но потом оказалось, что САВАК не хочет сажать! И тут-то все и рухнуло.

Так вот, в СССР возникло два классических обстоятельства, в связи с которыми происходят политические кризисы в централизованных странах. Я прошу это запомнить, потому что это имеет отношение и к нашему будущему. Первое обстоятельство: истление элит. Вдруг оказывается, что из 10-миллионной партии, оказывается, нет и 500 тысяч, которые готовы что-то сделать. Что вообще никого нет, что все разбегаются по банкам и фирмам – и на этом все кончается. Также, как семью десятилетиями ранее вдруг оказывается, что царя могут поддержать только два человека – граф Келлер и хан Нахичеванский. Что все остальные расползаются по любым квартирам, что Церковь молится за «благоверное Временное правительство», что генералы один за другим стремятся арестовать царскую семью. Что царские родственники говорят, «так этой семье и надо», что чуть ли не все поднимают красные флаги. Именно это называется «истлением элит». Федор Михайлович Достоевский, описывая, что такое «Бобок», очень хорошо представил именно это явление: инерция, своеобразная глупость элит, не способных сделать никаких шагов, отсутствие любого маневра в элитном пространстве.

Что еще? Например, Ксения Собчак – декадентско-эксцентрический символ чего-то такого, что полностью противоречит главному свойству элиты – аскетизму. Когда человек говорит про себя (цитирую Потанина), что «мы стали настоящими цивилизованными людьми на Западе, мы научились использовать сервировку по 8-9 ложек, вилок и ножей и научились пить вино по 30 тысяч евро бутылка», то надо помнить, что вина по 30 тысяч евро – это либо «откаты», либо чистый бренд. Но смысл заключается даже не в этом, а в том, что когда человек такие вещи говорит как «признак цивилизованности», то это слышит западная элита и закрывает вход. С таким символом нельзя войти в европейские и любые другие элиты, потому что там существует совершенно другой подход и совершенно другой принцип отбора. А с такими людьми они будут просто породу портить.

Соответственно, перед нашими сегодняшними элитами возникает вопрос: а что дальше? Если бы оказалось, что Великая Россия состоялась как факт, и если бы оказалось место у нее в Единой Европе, то большой проект, который начался бы распадом СССР, имел бы финальную точку. И вот в этой финальной точке мы бы все и жили. У нее бы были очень точные определители. Первый определитель: армия Российской Федерации стала бы частью войск НАТО. А второй определитель: Россия вошла бы полностью в Евросоюз. И многие получили бы от этого массу преимуществ: они бы ездили без виз по Европе, военные бы «балдели» от того, что им дали деньги и что они могут маршировать в форме НАТО и так далее, и тому подобное.

Только этого никогда не будет! И единственное, что не может понять вся актуально действующая российская элита, заключается в том, что этого не будет так, потому что этого не может быть никогда! Но объяснить ей это невозможно, потому что желание настолько страстно, в проект вложено столько сил, людям, которые были «моторами» этого проекта, уже за 80, им уже надо рассчитываться по счетам жизни и смерти – они правы или нет? И вдруг возникает фраза: «Мы не свернем с выбранного пути! Кто вы такие, чтобы призывать нас свернуть с избранного пути»?

Я по этому поводу всегда рассказываю одну известную притчу (типа анекдота, но более глубокую). Идет американский авианосец, и вдруг командиру говорят: «Сэр, навстречу идет какое-то странное судно! Оно не сворачивает, сэр! И все время нам говорит, чтобы мы сворачивали». – «Выясните, на каком языке говорят». – «По-испански». – «Найдите переводчика». Находят переводчика. «Эй, ты, сворачивай!». – «Вы сворачивайте!». – «Я американский авианосец, у меня на борту 60 самолетов, ядерные заряды, у меня такое-то водоизмещение, у меня такой-то десант. Я высшее судно величайшей страны мира! Сворачивайте немедленно! Кто вы такие, чтобы нам говорить, чтобы мы сворачивали?». – «Нас зовут Анхело и Мишель. У нас есть собака-дворняга и помойное ведро. И сворачивайте вы быстрее, потому что мы не судно, мы маяк!»

Вопрос заключается не в том, что какие-то новые контрэлитные группы говорят действующим элитным группам: «Сворачивайте, сворачивайте!». Мы просто говорим: «Сворачивайте быстрее, потому что мы не судно, мы маяк!» Невозможно двигаться дальше в существующем направлении. И самая большая тайна заключается в том, что нет поворотных механизмов, невозможно повернуть в условиях действующего элитного консенсуса – не может элита поворачивать! Потому что, если правило – консенсус, то любой поворот задевает какие-то группы.

Национально избранная и поддержанная власть имеет право быть проамериканской и антиамериканской. Это ее полное право – ее избрал народ. Она должна утверждать, что есть благо – приближение к Америке или удаление от Америки. Но нельзя одновременно посылать корабли и какие-то аэропланы сомнительной кондиции к берегам Америки и одновременно с этим назначать Чубайса руководителем совсекретной организации, а вдобавок сообщать всем нам, что он является одним из участников «Джей Пи Морган Чейз Бэнк Групп», то есть американской Группы. Если мы сближаемся с Америкой, это абсолютно нормально, и мы должны гордиться, что Чубайс вошел аж в «Джей Пи Морган»! И все замечательно! Нельзя интегрировать в Русскую Православную Церковь зарубежников, которые являются очевидным контингентом определенных структур в Америке – это все знают! – и при этом говорить, что «мы будем воевать с Америкой». Вот если мы хотим дружить с Америкой, то люди, которые находились в плотных отношениях с Америкой, наши желанные учителя, должны объяснять нам, как все устроено. Но нельзя делать одновременно это и вот это, это и вот это, это и вот это! Это называет «биения». Рано или поздно в конце этих биений возникает новый формат. А в чем дело? Что за биения? Откуда эти биения? Они заложены в самой основе элиты, в ее противоречивом желании, первое: быть западниками и, второе: быть государственниками.

То есть, когда мы подумаем, что такое в сущности случайный формат под названием «суверенная демократия»? Возьмите два слова – «суверенная» и «демократия». «Суверенная» – это государственники, «демократия» – это западники. «Суверенная демократия» есть воплощение на определенном идеологическом уровне, уровне Суркова или каком-нибудь другом, желания Путина и Медведева быть одновременно западниками и государственниками: «Мы державники и западники, мы державники и западники!» Как быть державниками и западниками? Давайте что-то отдадим западничеству, что-то державности. Что отдадим? Суверенность мы отдадим державности, а демократию – западничеству. O’кей.

Есть другие формулы? Есть. Авторитарная модернизация. Слово «модернизация» отдаем западничеству, слово «авторитарная» отдаем державности. Но вопрос-то не в этом! Вопрос в том, доколе мы можем быть западниками и государственниками вместе в условиях, когда Запад этого не хочет? Не хочет! То, что наши державники этого безумно хотят, а наши западники не хотят – не вызывает у меня никаких сомнений. Я абсолютно убежден, что любые модификации на эту тему, вариации с нами или с кем-то еще, которые говорят о чем-то другом, это микронные вариации мейнстрима. Мейнстрим же состоит в том, чтобы быть западниками и государственниками, западниками и государственниками – и ничем больше! А что возникнет, когда возникнет вопрос: «или»? Не «и» западниками и государственниками, а «или» западниками, «или» государственниками? У какого барьера мы сейчас находимся? Через сколько дней, или месяцев, или лет мы окажемся перед ситуацией – или государство, или западничество. И что тогда выберут? Ведь в западничество шли 20 лет, семьями шли! Их же туда толкали. Что теперь делать? Мы знаем министров, которые очень патриотически высказываются в духе «кузькину мать мы покажем всяким Америкам» и т.п. Но они пытаются сделать подобное заявление побыстрее, пораньше – в 8 часов утра, а не в 10, чтобы успеть на частный самолет, который летит в Лондон к их семьям, чтобы уикенд провести там!

И это же в конечном итоге уже доходит до неприличия! Так, например, у меня нет никаких вопросов к Константину Ремчукову – может, он замечательный человек, а может, нет, я его не знаю, и он не входит в обойму моего интереса – но я знаю, что Америка мониторит высказывания таких людей. И когда этот человек, ссылаясь на высокую фигуру в Администрации президента, говорит, что «готовится группа реформ, что Россия будет таким-то образом сближаться с Америкой, что будут сменять таких-то людей» - зачем это? Если это даже, действительно, делается, но, предположим, тайно, то, зачем это «засвечивать»? Это провокация? А ведь он это делает в своей газете, на полной полосе! Но все это можно было еще терпеть до последней фразы: «А на десерт для сближения с Америкой мы им сдадим Лаврова», - пишет Ремчуков от лица Громова зама главы Администрации, отвечающего за работу прессы.

Теперь представьте себе глаза американцев. У них есть определенный тип подхода, который не очень понятен, но, с точки зрения протестантизма, абсолютно очевиден для меня. Для них народы делятся на народы Исава и народы Иакова. И это начинается в первом курсе колледжа. Они для себя являются народами Иакова, то есть народами, никогда не продающими первородство за чечевичную похлебку, народами первородства, способными к историческому усилию, которое они называют «усилием Иакова». Все остальные, так сказать, кто этого не делает, это народы Исава. Кондолиза Райс при ее очень сложных личных патологиях и политических омерзительных свойствах разговаривает так, как будто она представляет «народ Иакова» - народ, который имеет право говорить с падалью.

Но с другой-то стороны, подбрасывается нечто неприличное. Говорить о том, что «мы сдадим своего министра иностранных дел на десерт» - неприлично. Кулинарные метафоры в данных случаях неуместны. И кто-то должен об этом сказать! Не я же должен был об этом сказать в газете «Завтра», об этом должен был сказать Караганов в «Российской газете»! Свои же должны были сказать и одернуть. Сказать: «Парень, остановись! Ты не туда полез». Тогда возникнет элитная рамка, элитный консенсус, и мы начнем говорить на языке приличия, чести, достоинства. Но тогда вдруг окажется: а что же нам делать-то с советским прошлым?

В этом смысле я постоянно приводил один анекдот. Пациент приходит к врачу и говорит: «Доктор, я импотент. У меня это семейное». – «Как, что значит «семейное»?» - «Так, доктор: у меня и папа, и дедушка, и прадедушка». – «А вы откуда?». – «Я? Я из Воронежа». Так вот у меня возникает простой вопрос к нашей элите – у нее это «семейное»? Люди из семей членов Политбюро, которые говорят про себя, отрекомендовываясь: «Мы из приличных семей!», поносят советское так, как будто бы оно существует отдельно от них. Ну, хорошо: они признали, что коммунизм – это нацизм, и надо за него каяться. Иногда, действительно, надо каяться (хотя я убежден, что за это каяться не надо, но это отдельный вопрос). Но если это покаяние, то это непрерывная скромность, это потупленные глаза, это улыбки: «Извините, пожалуйста, мы никогда не будем никого учить. Германия совершила такие ошибки! Мы еще 70 лет никого учить не будем! Ради Бога, простите нас! И вы простите, и вы простите!». Так ведь нет: «Мы великая страна, мы всем вам расскажем, как надо жить. Все вы идиоты! Но коммунизм – это полное бесчинство, хотя мы и жили при нем 70 лет. И наши папы жили, и дедушки жили. Но учить мы вас будем всех!». Здесь наступает граница, на которой возникает некое сумасшествие. Они же тоже не идиоты, они же понимают, что это сумасшествие, что дальше-то в эту сторону двигаться невозможно!

Итак, подводя черту, я могу сказать, что Советский Союз развалил кризис элит. Что кризис этих элит в значительной степени имел русскую детерминанту. Начнем с фразы Валентина Распутина, который сказал, что «Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика должна выйти из состава СССР», - Борис Николаевич Ельцин реализовал именно это. Признаем дальше, что когда национальные окраины подымают мятеж, то их всегда можно подавить. Но когда народ-держатель империи отпадает от империи, то подавить это невозможно. Это опыт Византии, Австро-Венгрии, любых империй. Как только народ-держатель отпадает от империи, это для нее смертельный удар. Признаем дальше то, что я сказал раньше: наша тайная полиция держала национальный сепаратизм окраин. И добавим к этому, наконец, фразу Владимира Владимировича Путина, что «если бы Россия хотела, чтобы СССР был, так он бы и был».

Возникает некая картина, при которой оказалось, что народ-держатель и выступавшая от его лица элита-держатель сыграли существеннейшую роль в распаде империи и продолжают ее играть. Ибо что такое Белов-Поткин и новые ультранационалистические явления? Что они собой представляют по существу? Именно от их лица народу-держателю говорится, что новая империя под названием «Российская Федерация» так же плоха, как и предыдущая, что она не является русской: ее называют «Эрефия», «Путинярня» и так далее. Этих слов очень много. По нашим расчетам, на сайты, которые этим занимаются, тратится не меньше 10 миллионов долларов в год – значит, это кто-то проплачивает!

А ведь это уже напрямую выходит в следующую фазу распада, отделение русского этноса от русской нации. В России никогда не понимали, в чем разница между нацией и этносом. Объясняю. Нация – это субъект модернизации. Нет нации вне модернизации. Нация – это открытие Французской буржуазной революции, она держится на единстве культуры, языка и гражданства плюс этоса - это по максимуму. Американская нация считает, что она вообще держится только на единстве гражданства. Нет галлов, есть французы. Точка. Никто дальше этой черты не пойдет. А как только пойдут, будет происходить трайбализация французской нации. Сейчас происходит трайбализация Армении – существенная для меня – я наблюдал ее впервые. Казалось, что моноэтнический-то народ не может быть трайбализирован. Однако трайбализация армян сейчас происходит фактически у меня на глазах. Как только оголяется этническое ядро, на следующем этапе начинается трайбализация этого ядра.

В данной связи мне вспоминается один эпизод. Сижу я в ложе Верховного Совета Съезда народных депутатов. 1990-91-й год. Выходит какой-то человек и цитирует прямо с трибуны Съезда народных депутатов поэта: «Не упрекай сибиряка, что держит он в кармане нож. Ведь он на русского похож, как барс похож не барсука». Я спрашиваю: «Этого человека сейчас арестуют?». – «Как? У него депутатская неприкосновенность». – «Лишите!». Причем я в Сибири был очень много, я понимаю, что он имеет в виду – что там и криминализация другая, и подход другой - «ведь он на русского похож». Но это формула трайбализации.

Так, например, сегодня Вадим Штепа предлагает формулу трайбализации северной системы. Апологетика генерала Краснова, который прямо заявил, что казаки – не русские, предполагает трайбализацию на Юге. Значит, не просто этнос оголяют вместо нации, но еще и начинают трайбализировать этот этнос, не говоря о том, что страна-то построена так, что если и можно отделить Северный Кавказ от нее, то Татарию-то и Башкирию не отделишь! Всё: разлом по Волге, трубопроводы разломлены, Центральная часть уже вообще нежизнеспособная.

Но вопрос-то уже стал в повестку дня! По кремлевским кабинетам ходят высокие олигархи, отнюдь не сидящие в Лондоне или где-нибудь еще, которые говорят, что «Северный Кавказ – это для нас обременение, что его быстрее надо отделять». С 2005 года начался разговор-ультиматум с Европой, что мы должны отделить Северный Кавказ как обременение. После этого была опубликована знаменитая статья в «Форин Эффейрс», где было рассмотрено впервые, как можно ударить по России ядерным оружием так, чтобы не было ответного удара. Затем возникла единственная правомочная концепция Соединенных Штатов, которую, с моей точки зрения, так никто и не понял, которая заключается в том, что Соединенные Штаты стремятся быть однополярной ядерной державой! Этого никто не слышит!

Что это означает на практике? Все зациклились на Европейском районе, который сейчас создается в Чехии и Польше. Но посмотрите на два других района – Аляскинский и Калифорнийский. Там уже стоит по 100 противоракет. Объясняется это тем, что якобы они направлены против Северной Кореи. Из пушек по воробьям! На самом деле, все это против Китая. Значит, вопрос заключается в том, что после того, как каким-то образом разберутся с русским ядерным оружием – а его слишком много! – второй вопрос должен быть следующим: ядерное наказание Китая, при котором Китай «не дернется», после чего должно быть объявлена карта – ядерный однополярный мир. Всё! У Франции  нет стратегических шахт, она не успеет их построить. Германия фактически оккупирована, Британия, Израиль - не в счет, Пакистан - не в счет, Иран – не в счет. Однополярный ядерный мир, всё! И навсегда.

Что же в этих условиях думают наши западники и государственники? Сейчас опять вместо модерна начались реформы. Юргенс говорит о реформах, Гондмахер говорит о реформах, все говорят о реформах. Поймите раз и навсегда: модернизация и реформы – это враги друг друга. Враги! Российская держава истлевает в борьбе реформ и контрреформ – «качели»! В борьбе консервативных и либеральных элит, которые предлагают реформы и контрреформы. Но Россия не может пройти и модернизационным путем, потому что мир закончил фазу модернизации. Мы можем двигаться только альтернативным путем развития. Это развитие может быть только мобилизационным. Но на подобные предложения говорится опять: «Этого не надо!».

Итак, я завершаю. Элиты, которые говорили, что они введут Великую Россию в Великую же Европу и этим завершат великое дело объединения Европы с Россией и спасение России, поняв, что они не введут Великую Россию в Великую Европу, ныне говорят о том, что «в этом случае мы будем вводить ее по частям – куда получится». Маркером этого является фраза профессора Анатолия Ракитова о том, что «велика страна – это страна с хорошими сортирами. Она должна быть маленькой, но с хорошими туалетами». И что он просто по запаху чувствует, что «когда хороший туалет – это великая страна».

2005-2006 год – это начало данного этапа. Кризис в Ингушетии – это начала кризиса на всем Кавказе. Метания между реформами и контрреформами – это путь к исчерпанию. Российская Федерация входит в этот самый кризис, и российским элитам очень скоро придется ответить себе на вопрос: западничество или государственность? Придется признать ошибки по распаду Советского Союза. Придется признать, что великий проект вхождения России в Европу не совершился, что он не может совершиться.

Последнюю фразу по этому поводу скажу: в ту же самую эпоху, когда я мог читать нечто, находящееся за пределами прессы и материалов сходного типа, на которых стоит «Конфиденциально», я прочел один интересный архивный документ. Процитирую вам этот материал (это Александру Гельевичу Дугину будет очень интересно!) по памяти, могу ошибаться в словах: «Мы случайно прикоснулись к одной из самых таинственных и опасных точек мировой истории. Еще один шаг вперед, и никакая сила не удержит большевистское правительство в Москве. Назад от Варшавы, бегом, немедленно!» - это шифротелеграмма Ленина, касающаяся наступления на Варшаву.

Я запомнил это, но поскольку не верю никаким документам, задался вопросом: «А почему это не фальсификация? А может быть, это позднее... Какие доказательства?». И уже случайно я рассказал своему другу Александру Нагорному, а у него прадед – Сергей Сергеевич Каменев. И он мне ответил: «Да, это так. Мы это знаем по семейным делам».

И мы знаем, что Россия – вот так получилось – войти в Европу как великая национальная страна не может. Почему не может – отдельный вопрос. Вот не может, и всё! Но это знание мы никак не можем передать нашим актуальным политическим элитам и руководителям, которые все время считают, что мы и в Европу войдем, и великой страной останемся. Но очень скоро придется выбирать.

Мне хочется верить, что они выберут государственность. Но тогда окажется, что все это существует в почти безвоздушном пространстве, потому что реальных, серьезных путей существования России вне этого симбиоза – как империи, и как настоящего сверхдержавного государства – нет. Утеряны темпы, время, возможности существования в этом модусе, потому что этот модус был отменен элитой. Вот и все, что я хотел рассказать. Спасибо.