... В жизни знакомишься с разными людьми... когда повстречаешь человека и он покажется тебе... непохожим на тебя и на других... одного из тех редких людей, которые сияют среди нас, как ослепительные звезды... Не надо забывать, что знать таких людей - большое счастье, но любить их опасно...

Малые радости, и горести, и привязанности - всё, что так дорого для нас, простых смертных, всё это слишком обыденно для ТЕХ людей и не заполняет их жизни.

А когда мы всей душой привязываемся и думаем, что наша дружба нерасторжима, порой оказывается, что мы им только в тягость. Они не способны сознательно нас обманывать, так поступают только мелкие люди... а по настоящему великие всегда стараются быть добрыми... В этом-то и беда...

Когда мы им окончательно надоедаем, - а это должно произойти рано или поздно, ведь они все-таки только люди, - тогда нам бывает слишком поздно начинать жизнь сначала...

Этель Мари Войнич

 

* * *

 

Любовь - счастье, но лишь когда веришь, что она будет вечной. И пусть это каждый раз оказывается ложью, но только вера даёт любви силу и радость.

С.Лукьяненко "Ночной дозор"

* * *

 

... Любовь - это цветок. Цветок можно вырастить. А можно купить. Или его подарят. Я получил в подарок. От судьбы...

Срезанные цветы красивы. Но они живут недолго. Они уже умирают, даже заботливо поставленные в хрустальную вазу со свежей водой.

... Многие знания - многие печали. Как бы я хотел не знать неизбежного будущего! Не знать - и любить, без оглядки...

С.Лукьяненко "Ночной дозор"

* * *

 

Потом на специальных курсах я учился языку глухонемых. Целый год, показавшийся мне бесконечным. Помню, однажды я пришел к ней, и вот после ужина мы остались вдвоем в комнате. Я встал перед ней. Указательными пальцами обеих рук два раза под ключицы. Потом этими же пальцами дважды в направлении собеседника. Она расплакалась. Упала передо мной на колени и плакала. Два раза под ключицы. Два раза в направлении собеседника. Это так просто. «Я люблю тебя». Два раза под ключицы…

Януш Вишневский «Одиночество в сети»

* * *

 

Это становилось опасным. Она угрожающе близко подбиралась к состоянию, когда мужчина опять заполняет весь ее мир. Ей не хотелось этого. Это должна быть дружба. Отнюдь не любовь! Сейчас она впервые, Думая о Якубе, использовала это слово. Она не хотела никакой любви. Любовь включает в себя страдание. И оно неизбежно, хотя бы при расставаниях. А они расстаются каждый день. Дружба — нет. Любовь может быть неразделенной. Дружба — никогда. Любовь преисполнена гордыни, эгоизма, алчности, неблагодарности. Она не признает заслуг и не раздает дипломов. Кроме того, дружба исключительно редко бывает концом любви. И это не должна быть любовь! Самое большее — асимптотическая связь. Она должна непрестанно приближать их друг к другу, но так и не наградить прикосновением.

Януш Вишневский «Одиночество в сети»

 

* * *

 

Воспоминания о виртуальных свиданиях с ней — это главным образом воспоминания об эмоциях. А также запавшие в память характеристики клавиатур, мониторов либо программ, с помощью которых он обменивался с нею информацией. Иногда он мысленно улыбался, подумав, что воспоминания их будут выражаться в таких, к примеру, гипотетических вопросах:

— А помнишь, какое нежное письмо ты писала мне под вечер, когда я сидел в резиденции IBM в Гейдельберге за серым компьютером с клавиатурой в пятнах кофе и отсутствующей клавишей «z»? У этого компьютера был старый монитор с ностальгическим экраном янтарного цвета, и мы с тобой условились, что отсутствующее «z» будем заменять цифрой «восемь». Теперь такие мониторы уже не выпускают.

— А ты помнишь?

Неужто их воспоминания останутся навсегда такими же? Клавиатуры, мониторы, быстродействие модемов, почтовые программы или названия серверов, позволявших им открывать чат?

А в сущности, почему бы и нет? Неужели скамейка под старым каштаном более романтична, чем компьютер без буквы «z» на клавиатуре, находящийся за стеклянной стенкой в притемненном компьютерном центре?

Все зависит от того, что произошло на скамейке и что благодаря этому компьютеру.

Для большинства преимущество скамейки очевидно и не подлежит сомнению. Главным образом благодаря соседству объекта, обонянию и осязанию. Слова на скамейке отходят на второй план. Но он и не спорил. Он только считал, что словами можно заместить и запах, и прикосновение. Да, словами можно прикасаться. И еще нежней, чем руками. Запах можно описать так, что он обретет и вкус и цвет. А когда от слов исходят нежность и аромат, тогда… тогда надо чаще отключать модем. На скамейке в такие минуты обыкновенно отключается рассудок.

Но он все равно предпочел бы сидеть на скамейке. Отличное было «Шардонне». «Доклад для Женевы может немножко подождать», — подумал он, наливая второй бокал. Он поудобнее уселся на вертящемся кресле и положил ноги на стол. Подумал, что сегодня был в определенном смысле переломный день. Теперь все будет по‑другому. Как по‑другому, он пока еще не знал, был лишь уверен в одном: что‑то изменится. Этот e‑mail о Наталье… До сих пор он еще никому так подробно не описывал свои страдания. Не хотел. Да и потребности не было. Отец и так все знал без слов, а другие… Другие просто не имели значения. А вот ей он захотел рассказать все. Каждую подробность. Про каждую слезинку. И он сделал это. Почему? Потому что она далеко и не увидит слез? Или потому что больше нет никого другого, чтобы рассказать, а рассказать страшно хочется? А может, это чистой воды эгоизм? Желание поделиться с кем‑нибудь печалью прошлого и тем самым уменьшить ее бремя? А быть может, она теперь так много для него значит, так важна, настолько настроена с ним в резонанс и настолько достойна доверия, что он уже не опасается даже такого уровня близости? И это тоже. Но, пожалуй, тем дело не кончается.

Он встал, подошел с бокалом к окну и прижался лбом к холодному стеклу. С минуту он стоял так, глядя как в тумане, накрывшем внизу автостраду, движутся расплывающиеся пятна автомобильных огней.

— Я рассказал ей, потому что хотел поделиться с ней своим прошлым, — громко произнес он, обращаясь к собственному отражению в окне. — Женщины, которые имели значение в моей жизни, знали мое прошлое.

Януш Вишневский «Одиночество в сети»

 

* * *

 

Рационализм неполон, он холодный и неуютный. Как брошенное эскимосское иглу. Тому, кто всю жизнь прожил в иглу, не понять, как в ноябре, когда за окном льет дождь, блаженно чувствуешь себя на мягком ковре у камина. В определенный момент тебе становится так хорошо, что забываешь, что забываешься. А кроме того, мне так тепло от этого огня, что я с удовольствием бы приказало телу раздеться. Можно от этого вполне впасть в зависимость. Я много раз задумывалась, почему так. И знаешь что, Разум? У меня получилось, что я для него все время самое важное. Рядом с ним я единственная, абсолютно единственная. Такого чувства у меня уже давно ни с кем не возникало.

Разум: Нет ничего хуже, чем камин в пустом доме на следующий день. Осталась только зола, которую надо вынести. И очень часто не оказывается никого, кто сделал бы это для тебя. Ты думало, Сердце, об этом? В иглу всегда одинаково. Скучно? Холодно? Возможно. Но нет золы. В дополнение к золе ведь нужен огонь.

Януш Вишневский «Одиночество в сети»

* * *


Я знаю, Сердце, знаю, что тебе нужно. Тебе нужна любовь. Но помни одно: из всего, что вечно, самый краткий срок у любви. Так что не настраивайся на вечность.

 

Януш Вишневский «Одиночество в сети»

 

 

* * *

 

Разум: Послушай‑ка, Сердце, коль уж мы тут разговариваем с тобой с глазу на глаз, так скажи мне честно и откровенно, чего тебе нужно.

Зачем ты все это начинаешь? Я ведь все вижу. Как только ты познакомилось с этим Якубом, так сразу началось: то ты несешься вскачь, то замираешь, колотишься, как безумное, заливаешь меня допамином, спотыкаешься, сжимаешься. То будишь меня среди ночи, а то и вовсе не даешь мне спать. Вот как сегодня. Зачем ты все это делаешь? Для переживаний и воспоминаний?

Боишься, что когда‑нибудь будешь биться над именинным тортом, трагически полным свечек, и сожалеть, что время твое прошло, а ты так ничего и не пережило? Ни одной стоящей аритмии, ни одной романтической долговременной тахикардии или хотя бы мерцания предсердия? Этого ты боишься, Сердце? Или ты боишься, что если будешь биться ради одного‑единственного мужчины, у тебя возникнет чувство утраченных возможностей?

Януш Вишневский «Одиночество в сети»

 

* * *

 

Он опустил голову. Какое‑то время сидел, не шевелясь. Он ощущал растущее оцепенение. Это ему было знакомо. И вместе с оцепенением вернулось то самое чувство. Такого не было уже несколько лет. А он ждал это чувство. Выискивал. Вызывал в себе. Всем, чем только можно. Музыкой, вином, литературой, таблетками, религией, психотерапией, различными веществами. Слишком хорошо он помнил, насколько оно важно для него. И вот уже несколько месяцев, как оно снова появилось. Сперва на мгновение. Что‑то вроде проблеска. Сверкнет и погаснет. Но сейчас оно не исчезало. Так же, как тогда. Теперь все будет, как тогда! Все фазы по очереди. Медленно распространяющееся изнутри — из окрестностей, а может, и из самого сердца — тепло. А потом легкая грусть, чуть стискивающая горло. И сразу же радость. Радость до того дикая, что даже хочется плакать. И следом какое‑то сверхъестественное вдохновение. А затем ласковое все длящееся и длящееся волнение. И над всем доминирует желание прикоснуться. Прикоснуться к ней. Всего на миг, и лучше всего губами. Да! Это именно то.

Это нежность.

Януш Вишневский «Одиночество в сети»

 

* * *

 

Ему хотелось, чтобы она думала только о нем — когда испытывает радость, принимает решение, бывает растрогана или взволнована. Чтобы думала только о нем, когда слушает музыку, которая ее восхитила, весело смеется над анекдотом или плачет от избытка чувств в кино. Хотелось, чтобы она думала о нем, когда выбирает белье, духи или краску для волос. Чтобы только о нем думала на улице, когда деликатно отводит взгляд от целующейся пары. Чтобы единственная мысль утром, когда она просыпается, и вечером, когда засыпает, была о нем.

 

Януш Вишневский «Одиночество в сети»



* * *

Когда мы влюбляемся, кажется, что весь мир с нами заодно; сегодня, на закате, я в этом убедилась. А когда что-то не так, ничего не остается - ни цапель, ни музыки вдали, ни вкуса его губ. И куда же это так скоро сгинула и исчезла вся эта красота - ведь всего несколько минут назад она еще была, она окружала нас?!

Жизнь очень стремительна; в одно мгновенье падаем мы с небес в самую преисподнюю.

Пауло Коэльо «Одиннадцать минут»

* * *

 

 

 

Сначала любовь была огрооомная, как гора.
Огромная и горячая, как пирог. И был Он.
И я сказала: - Она твоя!
А он ответил: - А почему такая огромная? Нее... Мне такую большую не надо. Я не знаю, что с нею делать.
И отломал себе кусочек.
А потом появился другой.
И я сказала: - Смотри! почти целая!
А он ответил: - Слишком горячая. Пусть поостынет немного.
И я стала остужать.
И, наконец, он сказал: - Вот теперь можно попробовать.
И тоже отломал кусочек.
И я спросила: - Зачем ломаешь? бери всю целиком!
- Нет, - ответил он, - пусть и другим достанется.
А потом был третий. Он отщипывал от остывающей любви маленькие кусочки, ел их и причмокивал. Края моей любви стали рваными и некрасивыми, как у рассеченной гребным винтом медузы.
И я говорила ему: - Так мне больно! бери сразу все целиком!
А он отвечал: - А я хочу, чтобы было больно!...
Четвертый все присматривался и собирался попробовать. Но вид моей бесформенной любви уже не вызывал особого желания. А он был Эстетом.
Я спрашивала: - Ну что? А он отвечал: - Не знаю.
И был пятый. Он увидел мою обглоданную и остывшую любовь и воскликнул:
- Как так можно? Она же у тебя мерзнет!
- Да, холодно ей - ответила Я.
- Нельзя её раздавать по кускам! - сказал он.
- А я и не раздаю. Они сами её ломают! - попыталась оправдаться я.
И он взял мою любовь и начал отогревать. И согрел. И выровнял края. И... отдал её обратно мне, сказав:
- Иди, Но только ты отдай её всю и одному.
- А ты????? - спросила я.
- А у меня уже есть - сказал он...
- Но если я не найду Такого? - А ты поищи! - сказал он и ушёл.
Стала искать. Шестому и седьмому тоже нужны были только кусочки.
Но пришёл восьмой и сказал:
- Мне нужно всё. И я сказала: бери!
А он ответил: - Мало. А где остальное?
- Отняли, - пожаловалась я.
- Тогда предложи её еще кому-нибудь. Сказал он, обиделся и ушёл.
Я нашла кого-нибудь и спросила:
- Нравится? Но он ответил:
- Я и не такое видал... И тоже отломил кусочек.
Вдруг вернулся восьмой и сказал:
- Ты знаешь, Я передумал. Я беру её всю!
Но я ответила: - Там почти ничего не осталось.
- А куда все делось? Там же было больше?
Я потеряла - сказала я.
Ладно, давай что осталось - сказал он.
Нет, больше не дам - ответила Я.
И был еще какой-то. Взял мою любовь, посмотрел и сказал:
- А я не знаю, что с этим делать. И сломал её совсем.
Из общей массы выплыл еще один. Поискал мою любовь, но ничего не нашёл, И тогда спросил:
- Неужели ничего нет?
- Уже нет, - с грустью ответила Я.
- А хочешь я тебе подарю новую? - спросил он.
- Не надо - сказала Я безразлично.
- Но почему? - удивился он.
- А зачем? У меня её было много, но Я так и не смогла найти того, кому она была бы нужна... ВСЯ...


* * *

Ваше сердце бешенно бьется и дыхание захватывает?
-Это не Любовь, это Симпатия.

Вам трудно даже физически оторваться друг от друга?
-Это не Любовь, это Вожделение.

Вы гордитесь своим партнером?
-Это не Любовь, это Удача.

Вы хотите всегда быть с партнером?
-Это не Любовь, это Одиночество.

Вы с ним/ней, потому что так надо?
-Это не Любовь, это Преданность.

Вы поддерживаете партнера только, чтобы не обидеть?
-Это не Любовь, это Жалость.

Вы с партнером ради единственного поцелуя?
-Это не Любовь, это Неуверенность.

Вы принадлежите партнеру, потому что не можете ничего с этим поделать?
-Это не Любовь, это Сильное Увлечение.

Вы прощаете партнеру все ошибки?
-Это не Любовь, это Дружба.

Вы каждый день твердите, что он/она единственный/ая, о ком вы думаете всегда?
-Это не Любовь, это Ложь.

Вы готовы отдать все ради партнера?
-Это не Любовь, это Милосердие.