Первое, чему я научилась, когда вышла замуж за своего нынешнего мужа - это вождению трактора. Научилась по-настоящему, хорошо и сразу.
Свадьбу мы сыграли в октябре, а в начале ноября я села за руль. Если учесть, что тогда я не умела даже на велосипеде ездить, то освоение четырехколесного мини-трактора, оснащенного огромным прицепом, можно было оценить как скачок в развитии от ифузории туфельки до крокодила.

К моему счастью, муж оставил к тому моменту все попытки сотворить из меня кухонную принцессу, научить готовить буайбезе с рыбным рулем, кролика в сливках с черносливом, баваруа из лесных ягод и прочую дребедень. Рубка ближайшего к нам леса спасла мою кулинарную репутацию (на родине я всегда хорошо готовила, но в Бельгии оказалась полным профаном в высокой кухне).

Лес за домом рубили не просто так, а по плану. Это был густой, красивый, частный лес, давным-давно приобретенный каким-то нейрохирургом. Хозяин чащоб и опушек на работах не показывался, но каждое утро сюда приезжали одетые в одинаковые костюмы рабочие, ровно в восемь они начинали визжать пилами, а к вечеру складывали в аккуратные штабеля идеально очищенные, ровные стволы вековых деревьев - дубов, каштанов, вязов.
Нам было разрешено воспользоваться лесной некондицией, наваленной в нескольких местах огромного расчищенного поля - не очень ровными, но все равно основательными кусками деревьев.

Муж скооперировался с ближайшими к нам соседями, взял напрокат нереальных размеров бензопилу и начал резать некондиционные стволы на широкие кольца. Сосед махал гигантским топором, вырубая из колец правильные, совершенно одинаковые чурбачки; соседка руководила общими работами, покрикивая на расторопных мужчин, направляя их деятельность в то или иное русло, и быстро складывала заготовленные дрова в мини-поленицы. Мне досталась самая нетворческая работа: я отвозила заготовленные дрова к нашим домам. Мы с соседкой накладывали дрова в прицеп согласно концепции максимального использования ограниченного пространства. Помещалось очень много.

Я медленно и аккуратно ехала к дому, управляя единственным рычагом и следя, чтобы ни один чубрачок не упал на землю. Соседка, покомандовав мужчинами и свалив в отдельные кучи обрезки деревьев, куски коры и ветки, которые годились на растопку, бежала ко мне. И мы выгружали дрова у дома - нашего или соседского.

Большие стены-поленицы у сараев и в саду выстраивали затем мужчины, куда более приспособленные к архитектурной деятельности. А мы с соседкой пили горячий травяной чай с настойками и обсуждали /наших мужей/ наше дровяное счастье и нейрохирургическую щедрость. Вообще самая миниатюрная связка дров стоила в ближашем супермаркете не меньше 5 евро, а нам все досталось даром с широкого докторского плеча.

Дров от нейрохирурга хватило на 12 лет. За это время в наших краях кардинально изменился климат и печка с дровами перестали нести исключително декоративно-развлекательную функцию, но стали предметами первой необходимости, даже летом. Десять лет назад случайные прохожие могли похохотать над нашими поленицами. Теперь они исходят черной завистью.
Десять лет назад все строили бассейны у себя в саду, уверенные в скором глобальном потеплении. Закупали пальмы в кадках и миниатюрные апельсиновые деревья. Сейчас все устанавливают печки, возводят камины в домах и выстаивают огромные поленицы дров в садах, притулив их к яблоне или липе. Причем ставят поленицы так, чтобы случайные прохожие видели их - и /исходили черной завистью/ восхищались. Потому что зимы у нас стали стали снежными, межсезонье промозглым, а лето прохладным, и на одном центральном отоплении далеко не уедешь.

Нейрохирург умер. От старости. Всего однажды приезжала сюда его молодая красивая вдова - с тонким лицом, длинными блестящими волосами и в высоких сапогах для верховой езды. Вышедшая только что из массажного салона и солярия. Вдова поездила на лошади по лесу, покрутила породистым носом и больше здесь не появлялась. Лес затоптали школьники и экскурсанты, хотя на входе в лес висит табличка, предупреждающая о том, что это - частное владение и просто так тусоваться и кататься на лошадях не позволено. Но все тусуются и катаются, шумят, охотятся на фазанов, но сохраняют все же безупречную чистоту.

Моя кухонная карьера приняла новый оборот после рождения наших детей и приглашения к нам польской домработницы, хозяйки ресторана в родной Польше. Муж долго нюхал приготовленные ею рассольник и плов, затем сделал страшное лицо и спросил:
- Разве не она - хозяйка собственного ресторана, умеющая готовить вообще все?!
- Нет, нам прислали другую польскую даму, - равнодушно ответила я, ликуя в душе.
- Да, твоя еда не воняет так невыносимо... - пробормотал муж. И не стал ничего есть. Расстройство польки по этому поводу - отдельная тема. Я тогда порадовалась, что пани не понимала по-голландски, но знала только польский, русский и английский языки.

А трактор стоит в сарае. Все такой же маленький и трудолюбивый. Муж раньше катал детей в тракторном прицепе, лихо разгоняясь на поворотах, а я мчалась за ними следом и истошно орала:
- Веди аккуратно!!! Не опрокинь прицеп!!!
Теперь дети в прицеп не помещаются. Если только не усадить их компактно и не приказать сидеть неподвижно и не дышать. Не драться, не размахивать руками и не орать истошно. Но они без этого не могут. Так что трактор с прицепом стоит без дела, ждет своего часа.

И еще у меня навеки сохранилось чувство триумфа, когда я, как во сне, сажусь в трактор, завожу мотор - и еду! Так просто и легко. Я всегда ностальгически любуюсь маленькими тракторами, на которых здесь ездят подростки.


[655x492]