Я боялся в тебя влюбиться,
Но все время был близок к этому.
Кофе, хлеб, молоко с корицей,
Молодое вино с котлетами

Чечевичными. Как-то странно,
Мы растем и едим растения.
Раздеваясь в холодной ванной,
Засыпая в чужой постели, я

Вспоминаю наш первый завтрак,
Без купюр, целиком и полностью,
Атлантический твой загар так
Оттенял смоляные волосы,

Нежно тронутые рыжинкой
Электричества. На мгновение
Память мне показалась жидкой
Составляющей того времени.

Я смотрел на тебя, как туча
Смотрит в озеро столь глубокое,
Что, ей кажется, будет лучше
Не кружиться вокруг да около,

А поджать под себя колени
И зажмуриться. Пусть теперь они
Утопают в холодной пене,
А пока расписными перьями

Обожгла горизонт жар-птица,
И в частицах ее сияния
Золотистый пушок светился
На лице твоем. Словно пьяный, я

Любовался хмельной улыбкой.
По сравнению с этой линией
Мона Лиза не вяжет лыка
И Даная кажется глиняной.

Убегала за ворот венка,
Надуваясь, когда ты пела мне.
Мир был полон, и мир был нем, как
Языки Атлантиды. Белыми

Облаками вскипало утро.
По созвездию мелких родинок
На плече твоем я, как будто
Под наркозом цыганской крови, мог

Говорить о недавнем прошлом
И готовом случиться будущем.
Посмотри, сколько вкусных крошек
Получилось от пары булочек.

Память, память, кого ты прячешь
За своими глазами блеклыми,
Высыхая, как хлебный мякиш,
Завалившийся между стеклами?

Анатолий Багрицкий