По вечерам, где-то между "можно еще не спать" и "ложиться уже бессмысленно", приходят мои демоны. Я сижу без света, и первым входит тот, который улыбается во тьме. Мы знакомы с раннего детства, он всегда улыбался из-под кухонного стола, когда я бежала ночью по коридору. Он садится на подлокотник моего кресла и достает длинную сигару. Еще мы встречались в лесу. Глухой ночью я иду в одиночку, с фонариком, он улыбается и впереди, и позади, в корнях и кронах, луч моего прожектора мечется по мху и стволам сосен. И я знаю, что это закончится, стоит лишь выключить фонарик - обманчивый островок света, притушить блуждающий огонек своего страха. Он положит руки тебе на плечи и поведет во тьме. Но перед этим пройдёт сквозь тебя, и ожидание этого мига претерпеть страшнее, чем бежать, теперь уже бежать, зажав в руках рукоять прожектора. Однако, моя кожа, голые плечи, неизменная майка, хорошо помнят хищные руки ведущего-во-тьме. И так мы сидим какое-то время, только огонек сигары справа, чуть выше, выдает его присутствие. 

В комнату проникает сквозняк, чуть колышется тюль на окне, да вздрагивает во сне кот на моих коленях. Но я узнаю нового гостя. Я не помню, как выглядит зовущий-вниз, но каждый раз от его дыхания мурашки бегут по спине. Я никогда не видела его глаз, хотя он смотрел на меня из моря и со дна реки под водопадом, он стоял за моей спиной на вершине дерева, когда я решалась прыгать с троллели. Его шепот в моих ушах раздается каждый раз, когда, на любом этаже, я стою в оконном проёме с губкой или газетой в руках. Его дыханием невольно мы дышим в пещерах, именно оно пьет наши силы, и меняет ход времени под землей. А сейчас он просто заглянул на огонёк полускуренной сигары. Движение воздуха ерошит мне волосы, коту что-то снится. Мы оба знаем, что со мной не выйдет. И понимаем, что когда-нибудь может получиться.

Вместе с ним, оставляя на полу липкий след, вползает тот, который не верит в меня. Банальным "ты не сможешь", он временами доводит меня до исступления. Неверящий толкает под руку за секунду до нажатия курка, сворачивается клубком на моей подушке в ночь перед экзаменом, регулярно подмигивает из зеркала. На его слизи я поскальзывалась в ответственные моменты. Однажды я поймала его за хвост и проучила об стену. С тех пор он стал только внимательнее за мной приглядывать, но бормочет гораздо тише и неразборчивей. 

В комнате уже тесно от угловатых теней, неясных шорохов и смутных образов. Я киваю старым знакомцам, порой безымянным для меня, одни скалятся, другие хмурятся, третьи выпускают в воздух клубы пыли или душного приторного аромата, четвертые пристально едят глазами спящего кота, они из его тревожных снов. Сдержанно ухмыляется свобода, усевшийся на пол напротив меня. Неверящий добирается до кресла, претендуя, верно, на пустующий левый подлоконтик. Подобравшись для прыжка, вопреки ожиданиям, он прянул назад.

Я чувствую холодные пальцы на своем плече. Все присутствующие затихают, замирают. Тухнет сигара ведущего-во-тьме, да и сам он тает, превращаясь в собственную тень на стене. Нет, уже тень торшера. Никто не хочет столкновения со стоящим за моей спиной. Никто не заглядывает в провалы его глаз.

Кот просыпается. Урчит. Мы сидим вдвоем, он урчит.

Скоро рассветет.