Такое ощущение осталось после романа «Голубая моя Москва», бесхитростного дневника сценариста и натурала Коли Степанкова, пером которого водил писатель и драматург Сергей Решетников.
В памяти всплыл Эдичка. Он впервые в нашей литературе приоткрыл подробности именно этой стороны жизни лиц «мужескаго полу». В те времена, когда секса еще не было, а уж муже – то, которое - ложство, вообще существовало только в зарешеченной жизни, это было ново. А в рабочей Сибири, на которую так часто оглядывается автор «Москвы…», это муже… в обыденной жизни было совершенно неизвестно. Кроме только ходового пятибуквенного его обозначения, как выражения самого презрительного отношения к человеку. Похоже, что истоки авторской позиции находятся именно там, в заснеженной Анжерке.
Эх, Серега! Ну зачем ты протащил меня через эту канализационную трубу? Хитро так протащил, типа ну давай вот еще за этой сосенкой посмотрим, и все. Ничего? Вон за той точно будет…
Честно говоря, читать этот, повторюсь, дневник тяжело. Скорее всего, потому, что не хочется вытаскивать голову из песка и признавать, что жить с этим придется теперь уже всегда. И лепить в душе толерантное отношение к этим... В наших многоквартирных скворечниках да, это меньшинства. Но когда включаешь ящик, цвет экрана почти полностью сливается с ориентацией мелькающих там лиц.
И голубизна эта густеет с каждым днем. Мы пока не видим целующихся парочек на скамейках. И в транспорте пока не сидят друг у друга на коленках. Но паровоз уже пошел, а башмаки под колеса толкает пока только один, и то одиозный, Юрий Михайлович.
Н - да, скольких джинов за прошедшие двадцать лет мы, по своей славянской бесшабашности, выпустили. И почти всех пришлось с величайшими потугами загонять обратно. Не получится ли так и с этим? У Решетникова все заканчивается по-русски: хирургическим вмешательством. Чем это закончится в реале? Не тем ли, что готовит поседевший Эдичка?