Станислав Гроф.

Величайшее путешествие. Сознание и тайна смерти. (фрагмент)

Околосмертные переживания и прирола сознания

Все попытки дать биологическое обоснование ОСП оказались безуспешными и неубедительными. Некоторыми авторами выска­зывалось предположение, что ОСП вызывается препаратами, на­значенными пациенту во время критического состояния, типа ане­стетиков и морфия. Однако ОСП может иметь место и тогда, когда никаких лекарственных препаратов не назначалось, включая сюда и те случаи, когда физиологически опасной ситуации вообще не существовало, было только состояние ожидания смерти. За исклю­чением диссоциативного анестетика кетамина, эффект остальных препаратов также полностью отличается по своей феноменологии от ОСП. И то же самое справедливо для эндорфинов и морфино-подобных соединений, продуцируемых самим организмом, кото­рые некоторые авторы считают причиной ОСП. Другие возлагают ответственность за появление ОСП на нехватку кислорода; это объяснение в равной степени недостоверно по тем же причинам, что и фармакологические теории. Не все ОСП сопровождаются нехваткой кислорода, к тому же это предположение плохо согласу­ется с ясностью и объемом сознания, характерными для ОСП  — нехватка кислорода вызывает нарастающую спутанность и помра­чение мыслительных способностей.

Известный британский нейропсихиатр Питер Фенвик подыто­жил свои серьезные сомнения в том, что ОСП может быть объяс­нен физиологическими или химическими изменениями в мозге, следующим образом: «Я абсолютно уверен, что переживание по­добного опыта не связано с нехваткой кислорода, эндорфинов или чего-то в этом роде. И, конечно же, не одна из этих причин не мо­жет объяснить трансцендентальных свойств многих из этих пере­живаний, того факта, что люди ощущают беспредельное чувство потери, когда выходят из них... Совершенно ясно, что любая дезорганизация работы мозга ведет к хаотизации восприятия и сокра­щению объема памяти. Никак невозможно в общем случае полу­чить в высшей степени детальные и ясно запечатлевшиеся в памя­ти переживания при тяжелых повреждениях или сильной дезорга­низации работы мозга» (Fenwick, 1995).

Наиболее убедительные аргументы против попыток свести ОСП к нарушениям мозговой деятельности были предоставлены или приведены Майклом Сэйбомом, кардиологом, известным в тана­тологических кругах из-за его книги «Воспоминания о смерти» (Sabom, 1982). В своей последней книге «Свет и смерть: удивитель­ные рассказы врача о переживаниях на пороге смерти» (Sabom, 1998) он описал поразительный клинический случая Пэм Рейнольде. Пэм подверглась редкой хирургической операции по поводу огромной аневризмы базилярной артерии в основании мозга. Размер и лока­лизация этой аневризмы требовали применения рискованной хирургической методики — гипотермической остановки сердечной деятельности, или «сердечной паузы».

Когда температура тела Пэм была понижена до 60 градусов по Фаренгейту, ее сердце перестало биться, дыхание прекратилось, а мозг «умер» по всем трем критериям, используемым при определении смерти мозга. Энцефаллограмма ее головного мозга была без всплесков, реакция мозгового ствола на акустически индуцируемые потенциалы отсутствовала, кровоток через мозг отсутствовал. Интересно, что, пока она пребывала в таком состоянии, она пережила са­мый глубокий и выраженный ОСП среди всех пятидесяти пациентов, участвовавших в исследованиях Майкла Сэйбома в Атланте. Ее уди­вительно подробные внетелесные наблюдения были позже провере­ны и подтверждены с очень высокой точностью. Ее случай рассмат­ривается как в высшей степени убедительный пример достоверного ОСП из-за точности ее описания уникальных хирургических инстру­ментов и методик, применявшихся группой медиков во время данной операции, пока она находилась в состоянии клинической смерти с формально умершим мозгом.

Существующие на сегодняшний день психологические теории ОСП столь же неубедительны, как и биологические. Предположение, что ОСП есть лишь основанные исключительно на стремле­нии к страстно желаемому, субъективно приятные фантазии, за­щищающие или предохраняющие личность от страданий и угрозы гибели (Pfister, 1930; Hunter, 1963; Kletti and Noyes, 1981), не могут объяснить появление устрашающих и беспокоящих ОСП.  Предпо­ложения, что ОСП отражают религиозные воззрения и культурные традиции, судя по всему также неудовлетворительны, так как не су­ществует никакой корреляции между религиозными верованиями пациента и ОСП (Grosso, 1961; Sabom, 1982; Ring, 1984). И ясно выраженный опровергающий господствующую парадигму феномен ВПТО являет собой грозный вызов и настоящий смертельный удар для современных биологических и психологических теорий.

Указания на схожесть между ОСП и психоделическими пере­живаниями, в особенности теми, которые относится к перинаталь­ному уровню, интересны и вполне уместны. В нашей программе по психоделической терапии с тяжелыми раковыми больными на последних стадиях, проводившихся в Мэрилендском центре пси­хиатрических исследований в Балтиморе, мы наблюдали несколь­ко пациентов, которые получили свой первый психоделический опыт, а позже испытали реальный ОСП при прогрессировании их заболевания (например, при остановке сердца во время операции). Они сообщали, что ситуации, в которые они попадали в том и дру­гом случае, очень схожи, и описывали психоделический сеанежак полезное переживание, в какой-то степени смягчающее их подго­товку к смерти (смотри конкретный случай истории болезни Тэда). Однако сходство между этими двумя категориями переживаемого опыта едва ли может рассматриваться как доказательство химичес­кого объяснения происхождения ОСП. Психоделические состоя­ния сами по себе представляют сложное явление и с трудом укла­дываются в существующие теории. А ВПТО с подтвержденным эк­страсенсорным восприятием окружающей среды подрывает базо­вые понятийные и теоретические допущения монистической материалистической науки, которая рассматривает сознание как вторичный феномен существования мозга, как его функцию, кото­рая неким непостижимым образом появляется в результате слож­ных нейрофизиологических процессов в мозге. ВПТО делает совершенно ясной способность сознания к вещам, которые мозг не в состоянии совершить. Подобные наблюдения указывают на то, что сознание является, по крайней мере, равным партнером мозгу, если не превосходит его, так сказать, по субординации.

Выход за пределы телесной оболочки, происходящий в ситуа­ции на пороге смерти, имеет особое значение для проблемы суще­ствования сознания после смерти, так как демонстрирует, что со­знание может действовать независимо от тела. Если сознание не более чем продукт нейробиологических процессов в мозге, то нельзя было бы отсоединить сознание от тела и мозга, оно не должно было бы становиться автономным и воспринимать окружающую среду непосредственно, то есть без органов чувств. Но именно это и про­исходит во множестве хорошо запротоколированных случаев ВПТО. Естественно, что люди, испытавшие ВПТО в ситуациях, близких к смерти, и вернувшиеся к нам рассказать о своих впечатлениях, быть может, подошли очень близко к смерти, но по какой-то причине не перешли рубежа. Однако представляется разумным сделать вы­вод, что если сознание может функционировать независимо от тела во время жизни, то оно способно делать это и после смерти.