удивительно, что я все еще помню отсюда пароль. видимо, он был слишком простым, или же слишком сложным. впрочем какая разница, почему же именно он так намертво въелся в мою голову. ему бы запутаться, улетучиться, обернуться в фатал эррор, чтобы навсегда закрыть мне доступ к прошлому. но он не забывается и иногда, случайно, изредка руки забредают, ошибаются вкладкой, и вновь оказываются напротив знакомого окошка.

и снова слово за слово, да что-то зашевелится. будто бы какое-то высшее предназначение, а может быть привычное глупое: писать сюда. 
А может все дело в том, что больше некуда. да и писать-то особо стало нечего. даже как-то грустно отчасти. 
как будто бы растерялось по ветру, по миру, по ухабинам да по кочкам, коотрыми была густо усыпана моя дорога.
да что-то, видимо, осталось.

и сидишь такой, тет-а-тет, с брошенными когда-то в мусор своими старыми добрыми записками, и под тихую поминальную выводишь одна за другой какие-то несвязные новые мысли. А как оно было три года назад? Да, как-то так же. Сидел себе, было на работе, и вдруг пронзенный острой необходимостью словесно облегчится, тыкал на спасительную пиктограмку. и тарахтел неистово, как не в себя, как будто бы от этого зависела вся жизнь. а клавиатура, кажется, всегда была такая же шумная. словно бы мне их намеренно подбирали погромче, чтобы было слышно, когда там у меня очередной этот самый словестный слив.

Только вот пейзаж за окном был другим, более мрачным. Иногда мне кажется, что  и писала я сюда в большинстве своем в редчайшую непогоду. когда на улице все было затянуто без просвета, или дымило, душило жарой, пропитанной расплавленным асфальтом, или когда дорогу покрывал толстый слой перекареженного, замусоленного льда, по которому ходить было возможно только мысленно, да и то недалеко. наверное, иногда я даже скучаю по тому чертовому покареженному асфальту. но только самую малость. и как правило, недолго.
но все же надо признать, что скучаю.
а думала, никогда не буду.

вообще, интересно, а о чем я думала тогда.
Впрочем, для этого и существуют памятные строки. Кажется мне тогда было очень весело, или очень грустно. Одно из двух. не помню, чтобы когда-то было что-то среднее. Наверное я гадала, думала, как же оно все будет. Любила ждать в принципе. ждать автобуса на остановке, ждать конца рабочего дня, ждать, когда мне стукнет двадцать пять. Когда мир изменится, когда кто-то починит покареженный асфальт, ну или в крайнем случае, когда я уеду куда-нибудь подальше. научусь заправлять одеяло в пододеяльник, не звонить, не отвечать, идти, куда хочу, и если хочу, возвращаться. Завести кота, таскать ему молоко, расплачиваться на касе своими собственными. Жить, будто бы у меня никогда не будет завтра, но в то же время так, будто бы впереди вечность. Мне все хотелось, чтобы за мной по пятам ходило с десяток камер, и снимало меня в разных ракурсах, как будто бы для кино. А я делала вид, будто бы этого не вижу, и жила бы, жила жила, как в сериале. Тщательно смакуя каждую сцену.

А еще мне нравилось, что меня здесь, в этом виртуальном мире никто не знает. А если и знает, то лишь отчасти. И ты позволял себе вольность, честность, даже порой откровенную бестактность. И это сейчас мне не нужны для этого ни псевдонимы, ни прикрытия, ни даже зрители. А тогда было особенно в радость гадать, какой тебя гадают. Мол, кто ты, ты за всеми этими обличиями, аватарами 100*100, абзацами и короткими приписками: вроде "рост стредний, хороший, слегка худоват, но не в излишек, глаза синие, веселые..."
И радоваться, что видишься им, людям, таким простым, совершенно незначительным. А потом закрывать привычное окошко и садиться в свой бардовый мустанг, с начищенным салоном, таким, который выдает обычно исключительных зануд, работающих 24 часа в сутки и как правило самоотверженно. Но кайфовать не от этого, а от того, что определенное количество виртуальных людей ничего о тебе не знают, что для них ты простой себе мальчик\девочка, который просто думает. и иногда об этом делится. и им плевать, пусть даже ты ездишь на трамвае. хотя признаться было дело, когда мне не хватало даже на трамвай. но суть не в этом, суть в том, что была какая-то особенная магия в этом перенизывании образов. туда-сюда, добавляя, скрашивая. и ты и играл, и в то же время был как никогда до крисстального честен, как не мог быть ни при каких других обстоятелствах.

И ты просто делал, делал что-то, поддавшись порыву.
Ходил себе по искареженному асфальту. 
И думал. Много думал. О том, что же будет, когда исполнится двадцать пять...