бывали дни, когда было так чудовищно паршиво, что хотелось биться головой о стены. когда в отчаянии открывал холодильник и с маниакальным ужасом выметал оттуда все подряд, а потом запивая огурцы томатным соком сидел на подоконнике и долго орал в пустоту, давясь и всхлипывая от безысходности и продолжая так же самоотверженно жрать.
бывали дни, когда хотелось грызть ногти, резать руки, рвать волосы. когда пачками рвал бумагу в мелкие клочья. распускал старый вязаный свитер и по ниточке медленно повторял слова ненависти к самому себе. ко дню недели, к месяцу, году, луне, солнцу, обстоятельствам, тебе. да. особенно к тебе.
в тебе столько моего никотина, моих пустых рюмок, моих безответных криков, моих ненаписанных строк, что трудно сосчитать. в тебе все мое одиночество. от и до. собранное по кусочкам и тщательно спрятанное за миллионом других куда более веских причин. чтобы никто не дай бог не догадался. что я завишу от каждого твоего вдоха, от каждого стука сердца. от каждого твоего шага.
что где-то там, по другую сторону этой реальности я с трепетом держу тебя за руку, а не кусаю локти, разрываясь на части от какой-то тупой ноющей боли, видя как ты благополучно не существуешь в моей жизни. что я как последний идиот выцарапываю твое имя, и тайком загадываю желание, каждый раз одно и то же. и если однажды ты сбудешься, я обязательно сойду с ума. прямо на месте. от передозировки эйфории.
в тебе столько моих закатов и рассветов, что порой мне кажется, что ты  существуешь вечно. и будешь существовать еще задолго после того, как остановится эта планета. в тебе столько моих снов, что порой мне кажется, что ты и есть мой один долгий не прекращающийся сон.

а бывали дни, когда  хотелось просто взять и торжественно сдохнуть. напиться яду, пустить пулю, разбиться вдребезги. не от того, что война, работа, глобальный кризис или мировой хаос, а просто потому, что ты никогда не будешь принадлежать мне. как бы мне того ни хотелось. не будешь делить со мной чашку кофе, постель, мою фамилию. бывали дни, что от досады хотелось уничтожить весь мир. когда приходил "на грани", душил себя же своими же руками, топил свое желание в остывшем чае и медленно помешивая ложечкой. бывали дни, когда до умопомрачения хотелось, чтобы тебя из меня вырвали. с корнем. до конца. но всякий раз что-то не давало озвучить эту просьбу.
и шло время. отрывались календарные дни. с трудом переводилось дыхание в вечной спешке. затирались в суете события, даты, чьи-то лица. и когда бывали дни, что  казалось, будто бы все уже наконец кончено, в памяти всплывало твое лицо, и становилось совершенно понятно:

ты не проходишь.