сегодня утром я проснулась относительно рано. как для обычного дня. кстати, очень влияет на процесс пробуждения, выбранная на будильник мелодия. не даром умные люди создали этот отвратительный эталонный писк, который разрывает твое сознание на мелкие части с такой острой болью, что о сне забываешь на раз-два. у меня стоит что-то подобное, только это песня. на корейском языке, изрядко искаверканная множеством голосовых эффектов.
знаете, больше всего по утрам я ненавижу свое окно. вот я начинаю его ненавидеть где-то в тех пор, когда затхлая жара и солнце становятся обычной нашей погодой. обычно это наступает в конце апреля и медленно проходит к началу июня, чтобы в его конце вспыхнуть новым этапом, еще более ужасающе жарким и длиной до самого конца августа. да, лето в этих краях действительно умопомрачительное. причем, в прямом смысле этого слова: количество случаев падения в обморок порой просто зашкаливает. люди капитулируют перед этим ультрафиолетовым безобразием активно поджаривающим нас сквозь многочисленные озоновые дыры.
мое окно выходит на живописный перекресток и относительно ухоженный маленький парк. и на этом фоне перпендикулярно воткнутое относительно земли солнце казалось бы светит максимально угрожающе с этой позиции. обжигающе ярко, иначе не скажешь. поэтому у меня на окне три уровня защиты: жалюзи, плотная тканевая занавеска темного цвета, и капитальные шторы, обещающие погрузить мою обитель в полный непроницаемый мрак. так и живу. в обстановке непрекращающейся ночи.
а окно я ненавижу за то, что лишена этой простой человеческой радости, поднявшись утром с кровати, широко распахнуть шторы и вдохнуть прохладу наступающего дня. взамен меня обдает пылающим жаром и уныло поблескивает на солнце этот идеально лысый асфальт перекрестка. деревья копошатся где-то внизу, и я смотрю свысока на их обстриженные кроны и абсолютно не вижу тени...
на завтрак у меня обычно стакан молока и печеньки. но сегодня позволила себе мороженное. как обычно уселась на мойку, поставив ноги на подоконник и рассматривала наш двор. вот кухонное окно я люблю. оно всегда в тени, его даже не надо зашторивать. двор у нас немного унылый. если и выйдет кто порой, то очень редко. может сосед помоет свою машину, или другой сосед снова выйдет для вида поковыряться под капотом грустной красной БМВ, которая уже вряд ли когда-то поедет, но он все же периодически ее чинит. эта БМВ стоит во дворе уже почти второй год. и наверное когда однажды я проснусь и не увижу ее из окна, то станет как-то не по себе не видеть ее на ее привычном месте. такие вещи я порой называю: предвестниками меланхолии. то есть обычно, чтобы за чем-то скучать, я намеренно въедалась глазами в какую-нибудь такую деталь, привыкая к ее постоянству, чтобы однажды, когда она бесследно исчезнет, искренне о ней грустить.
такая себе поэтическая красота что ли. в этих мелочных привычностях.
сколько себя помню, у нас во дворе всегда были коты. разные и много. раньше мы с подружкой притаскивали их просто пачками, кормили, ухаживали, вызывали искреннюю ненависть у местных бабушек, потому что наши хвостатые отпрыски частенько срали в подъездах, напоминая о своем существовании. потом как правило 90% нашего питомника погибало под колесами грузных рефрижераторов, которые тогда часто обитали в нашем дворе. мы хоронили котов и долго плакали над их трупиками. но снова притаскивали новых...
я помню почти каждого кота. историю каждого из них.
иногда мне становится грустно от мысли, что никого из этих котов уже нет в живых. а мы по-прежнему живем. кто как умеет. я и эта моя подружка, с которой мы разрисовывали мелом стены соседских домов... буквально вчера я вспомнила, как мы сидели с ней за еще живым столиком под лампой в этом самом нашем дворе и с таким искренним страхом рассуждали о взрослой жизни. она нам казалась такой сложной, и мы порой впадали в панику, что совершенно не знаем, как же нам платить за квартиру, устраиваться на работу, готовить самому еду... Моя мать все пугала меня страшными картинами, где я обязательно сдохну от голода на каком-нибудь вокзале, обманутая умными взрослыми. А потом незаметно пролетело почти пятнадцать лет, и я смело взглянув в свое будущее лишь засмеялась, вспоминая детские страхи:
видишь, мама. жить одному это не так уж и страшно...
мне кажется моим родителям до сих пор стыдно за тот день, когда они произвели меня. иногда, слушая их, у меня создается впечатление, будто бы они настолько лишены простых человеческих желаний, что я не удивлюсь, что меня зачали искусственным оплодотворением. я не знаю, почему, но последнее время мне стало интересно узнать, как же это произошло. что делали в ту ночь люди, которые спустя двадцать с лишним лет ни разу даже не поцеловали друг друга... мое рождение это была насильственная смерть тех самых прекрасных теорий о любви и преданности. иногда я ощущаю себя продукцией: которая заранее была спроектирована, был установлен точный сценарий производства и выпуска...а потом обоже! в ходе реализации продукция оказалась совсем не такой, каковой она была заранее регламентирована в точно проработанной накладной.
знаете, были в советские времена такие универсальные пластмассовые банки: в них заливали селикатный клей, проявители для пленок, прочую химическую лобуду. и вот мне иногда кажется, что моя псевдо-семья сходна с этой чертовой банкой. не знаю почему...но что-то есть. и этот отвратительный запах советской пластмассы.
сегодня мне снова с трудом работается. чем больше я сочиняю всякой научной ерунды, тем больше меня тянет написать какой-то рассказ...
мой день снова похож на невкусный кисель. бессмысленный и бесполезный. болтается от одного края к другому.
а жить можно только когда солнце пойдет к закату...