сегодня утром, совершенно неожиданно незнакомый мне человек подарил мне тюльпан. желтый. видать, у него был такой замечательный день, что он всем раздавал цветы. и плевать, что на самом деле указом начальства, по такому-то поводу, их заслали на улицу, проводить какие-то акции. это было даже не слишком и важно. Он ушел, а цветок остался. у меня на руках. желтый.

мы ходили с ним по аудиториям, по подвальным и грязным классам. мне безумно было перед ним неловко, что приходится вот так с ним таскаться. за окном как раз начало марта, но еще слишком холодно, чтобы гулять с цветами. и мне до чертиков было неприятно от мысли, что по нашей вине он так замерзает. 

говорят, цветы дарят радость. мне же наоборот всегда это казалось грустным. их срезают, пакуют пачками, а потом просто так всем раздают. хотя они могли бы еще спокойно жить свою недолгую жизнь цветочную. а люди цену назначают за их головы, и пакуют в целлофановые гробы.

не дарите мне цветы...

никогда мне цветы не дарите...

пожалуйста.

я никогда не смогу радоваться, держа в руках медленно угасающую жизнь. ведь цветы такие же живые. они рождаются, растут, развиваются. они даже может быть, тоже о чем-то думают. откуда нам знать, мы же их не слышим.
 

и несла я в руках свой тюльпан. желтый. все оглядывались, умилялись: боже, какая прелесть. а мне казалось, что я могу чувствовать, как он безнадежно дрожит от холода, потихоньку свесив голову, обреченно, словно задумавшись. у меня держать его рука замерзла, и я аккуратно вложила его в сумку, чтобы лишь голова его поникшая едва вылезала наружу. 

прошла два шага и остановилась. Боже, думаю, что же я делаю. Чтобы мне было теплее в карманах, я так неуважительно положила тюльпан в сумку. В сумку. Да как я посмела... Мне так стыдно перед ним стало. Черт уж с ними, подумала, с руками, и аккуратно его к груди прижала. Он уже совсем почти сдался. Такой желтый и такой грустный. Я все дорогу его держала, как можно нежнее, чтобы не растрепался.

И мне почему-то все время хотелось перед ним извиняться. Ты уж прости тюльпан, что тебя смертельно ранили, и умирать отдали в мои руки. Но мы давай с тобой еще посражаемся, давай за твою жизнь еще поборемся. Давай поверим, что ты отогреешься и вода в стакане тебе заменит почву.

и я сидела над ним и улыбалась, чтобы он видел, что все в порядке. мне так захотелось тогда стать волшебником и так просто к нему прикоснуться и чтобы он чудесным образом вдруг оживился. но он грустно повесил голову, такой неживой и вялый. а я как дурак все ему повторяла: ты вставай, попытайся, ты сможешь... Как могла его грела руками, словно бы это могло быть полезным. Я поставила его рядом. Чтобы быть с ним до конца. 

и сидела, все мысленно повторяя, чтобы какой-то там тюльпан не сдавался. что ему, черт возьми, показалось, что на самом деле с ним все в порядке.

и когда прошло порядком времени, когда я уже отвернулась со вздохом, он вдруг неожиданно взбодрился и задорно поднял голову. Словно бы его никогда и не срезали, вот он снова полон сил и снова ярко-желтый. И черт возьми, он такой красивый...

такой красивый, когда живой.

И почему-то вдруг так захотелось, чтобы он никогда больше не опустил голову. Как если бы мы вместе  с ним поверили, что нет ничего невозможного, а оно вдруг взяло и сбылось.

завтра март. а через неделю восьмое. женский праздник, букеты цветов. 
но как хотелось бы мне, чтобы мне их уже не дарили. 
слишком чокнутая я для цветов...