Разумеется, наш скоропостижный отъезд пришлось перенести. Поэтому к концу месяца я должна была подруге пару сотен, четырнадцать плиток шоколада и новый стул, который я в порыве своего очередного гневного монолога благополучно сломала. Уходя, я обычно бросала напоследок неизменную фразу, что завтра мы обязательно соберемся, но мать судьба была, вероятно, не в восторге от этой идеи. Бак опустел через две недели, поэтому подруга уже не расценивала всерьез мои недавние порывания. Может быть, поэтому она и не отговорила меня сразу, понадеявшись на силу реальной жизни, которая была обязана вмазать меня в асфальт сразу после того, как с глаз сдует розовую пелену.

Однако в ее планах пошло что-то не так. И уже очень скоро мне на глаза подвернулось объявление о работе в столице. Ни на что толком не надеясь, вечером в пятницу, будучи изрядно поддатой и категорически лишенной тормозной системы я умостилась в кресле, и пока подруга занималась приготовлением ритуального чая, шустренько наклепала резюме. На следующий день пришел положительный ответ: ждем на собеседование. Мы озадаченно поморгали глазами, перечитали три раза и синхронно сели. После этого инцидента даже у моей, казалось бы, напрочь очерствевшей подруги в глазах заблестели шаловливые огоньки, а еще чуть позже она даже пообещала заправить мне машину, конечно же, в долг и благородно одолжить свой новый костюм, которым я обязана буду покорить будущее начальство.

– А я смотрю, тебе понравилось! – тут же выдала та спустя пару дней, сразу после того как я переступила порог ее квартиры мастерски виляя задом, словно бы это должно было настроить ее на нужный лад. Впрочем, когда я вернулась, подруга уже во всех подробностях знала, как, зачем и каким образом меня таки взяли на эту работу, и была не то чтобы не удивлена, а не подала вообще никаких признаков жизни.
– У нас есть три дня, чтобы собрать все необходимое и отправиться в путь.
Подруга выплюнула, наконец, антистрессовую спичку и потянулась к коробке с конфетами.
– Ты опять за свое, да?
Мне уже изрядно надоело отвечать ей каждый раз одно и то же, поэтому я многозначительно на нее посмотрела взглядом барышень с мотивирующих офисных плакатов и завалилась в кресло, отвинчивая пробку знакомой подруге бутылки текилы. Она положила на нее глаз еще когда я вышла из машины, но до сих пор терпеливо выжидала.

– Да! И знаешь, в чем дело, дорогая… – я не дожидаясь какой-либо команды уже насыпала соль в ложбинку под большим пальцем. – Мы с тобой чертовски протухли в рутине.
После этих слов подруга уже напряглась, но решила не перебивать. Короче говоря, уже и так было понятно, что за неимением других свежих тем для обсуждения, сейчас последует продолжительная слезная речь по самому любимому мной поводу. А на фоне улаженной проблемы с отъездом все остальные прямо таки показательно выперли на передний план. Мы ритуально заправились по второй фактически сразу же. Подруга уже начинала поглядывать на меня тем самым коронным взглядом: ну, давай, мочи! а подопру голову локтем и буду иногда тяжело вздыхать в такт.
– Да, черт подери. Вот сама подумай, в то время, как сплошь и рядом женщины нашего возраста развлекаются направо и налево мы в обнимку сидим перед монитором и сопереживаем Хуаните в ожидании чуда.
подруга задумчиво покосилась на меня.
– Странно, что об этом сейчас говоришь ты, а не я. И между прочим, я предпочитаю Доктора Хауса и вообще как-то не жалуюсь.
– Хорошо. – я фыркнула. – Пока мы сопереживаем доктору Хаусу и не жалуемся, других женщин целуют в ушко и подливают им дорогого вина, а потом они проводят страстные ночи, пока мы засыпаем с плюшевыми котятами. Вот один мой хороший знакомый как-то сказал, что женщину нужно любить, и представляешь какое совпадение, я тоже так думаю!
Подруга зловеще ухмыльнулась.
– Не тот ли это друг, который не так давно весело усвистел домой на такси, в обнимку с твоей бывшей коллегой?
Я угрожающе опрокинула стопку, метнув в подругу гневный взгляд.
– Вот ты специально, да?. Знаешь же, что у меня и так болючая рана в сердце от этих мужиков.
– Рана в сердце была у Джона Траволты, когда ему в каком-то фильме туда выстрелили. А у тебя острое моральное расстройство на почве нереализовавшихся желаний и личных комплексов, мешающих тебе предпринимать активные действия вместо партизанского высиживания понятий о благородных рыцарях и прекрасных дамах. Вот они и убегают от тебя все. Потому что реальному мужику чего нужно: чтобы его кормили, одевали и периодически позволяли излить его мужественность в реальный здоровый секс. А не читать Пастернака и два года водить тебя за ручку под луной, наслаждаясь лишь тонким ароматом твоих духов и чувственными прикосновениями пальцев.

Прим.: Подруга – существо напрочь лишенное творческой стороны рассудка, целиком и полностью направившее свою жизнь в дескать реальное русло. В двадцать лет пришла к выводу, что последний принц был создан Экзюпери, да и тот оказался маленьким. С тех пор живет ни на что не надеясь, рассматривая мужчин как закономерную жизненную необходимость. Считает себя вполне счастливой и частенько экономит на фитнес клубах, отдавая предпочтение форматному, пусть и лишенному какой-либо романтики, зато регулярному сексу с ее формальным партнером по имени Эдик. Судьба Эдика помимо их занятий любовью ее мало беспокоит, впрочем, это взаимно, но, тем не менее, они считаются официальной парой, особо не выделяющейся из толпы. Именно эту «нормальность» подруга и пыталась привить мне всякий раз, когда я растекалась по столу слезной оповедью, вот уже на протяжении пары лет.

Поэтому вовсе не странно, что с таким определением взглядов, мою последующую идею подруга поддержала с искренним вдохновением. Сразу после того, как стерла с лица последние признаки шокирующего удивления вызванного самой сутью того предложения, точнее скорей того, что оно прозвучало с моих уст. Началось оно с фразы:

– Мне двадцать пять. Я привлекательная свободная девушка. И через три дня я навсегда покину этот город…