Тепло. Нежные прикосновения мягких пальцев на лбу, щеках, подбородке. Что-то живое двигается рядом, касается её лица, и эти легкие прикосновения понемногу приводят её в чувство.
« Инуяша…?»
Кагоме замерла, боясь, что это – всего лишь игра воображения, мираж, который растворится, как только она откроет глаза, что она снова останется одна, наедине с неестественными, хриплыми голосами, которые все громче звучали в её голове.
Теплая рука коснулась её кисти, сильно сжала.
« у него… нет когтей?»
Кагоме распахнула глаза.


Тьма вокруг изменилась – густое непроглядное ничто сменили липкие, похожие на паутину, льнущие к одежде и волосам нити. Инуяша, чертыхаясь сквозь зубы, рвал их когтями, продирался сквозь становящуюся все более плотной завесу к тому месту, где, как он чувствовал, была Кагоме. Нити - тягучие, эластичные, лопались с противными влажными хлопками, склеивались, запутывались, оплетая полудемона наподобие кокона, окутывая его тело сотнями витков и заставляя двигаться все медленнее.
Инуяша больше не звал Кагоме – он знал, что выбранное им направление было единственно верным, и был в этом так уверен, словно кто-то невидимый направлял его. Наконец он с силой прорвал особенно плотно сплетенную сеть – похожая на грубую холстину тьма распалась на множество лоскутков, разлетелась в стороны, открывая его взору безвольную, словно тряпичная кукла, фигуру.
- Кагоме… - прошептал полудемон, в первый миг не поверив своим глазам.
Она парила в зеве бездны, похожая на падшую богиню – неестественно красивое лицо, излучающая странное перламутровое сияние кожа, раскинутые, словно распластанные крылья, руки….
- Кагоме! – закричал Инуяша, стряхивая вдруг охватившее его непонятное оцепенение, и рванулся к ней - Каг…
Что-то держало его за плечи, бока, бедра, лодыжки. Он рванулся ещё раз и только тут понял, что произошло. Тонкие нити, обвившиеся вокруг его тела, спеленали его и при каждом движении сжимались все сильнее – так, что становилось трудно дышать. Инуяша дернулся и зашипел – голую шею обожгло холодом, причинившим боль едва ли не более сильную, чем ожоги Тессайги.
Мрак справа от него всколыхнулся, задвигался, принимая очертания знакомой до боли ненавистной фигуры.
- Ну что, Инуяша – сказал Нараку, выступая из колеблющейся тьмы – Вот ты и нашел её. Что дальше?
- Нараку...?
Он усмехнулся. Подошел ближе. Заглянул в янтарные, полные ненависти глаза полудемона. Коснулся кончиками пальцев его щеки.
- Не совсем… - голос звучал устало и раздосадовано, как будто кто-то испортил хорошо спланированную игру, финал которой был известен ему заранее – теперь я – часть камня… это странно, правда, мой маленький полудемон? Вся мощь камня Шикон была моей, а теперь я – часть самого камня…
- Мразь – прошипел Инуяша, дергаясь в силках, как только что пойманная рыба – ублюдок, что ты сделал с Кагоме…
- Не я. Мы.
- Какого…
Ладонь легла полудемону на щеку, вторая осторожно коснулась подбородка, иссиня-черные, усталые глаза впились острым взглядом в его лицо
- Ты – то, что ты есть, Инуяша. Твое тело, твоя душа – они всегда стремились к тому, чтобы быть одним целым, чтобы прекратить метания между человеческими страстями и истинной силой демона. И я покажу тебе, кто ты на самом деле. Кем ты должен быть.
Инуяша молчал, чувствуя только бешеный стук собственного сердца и парализующий тело, отвратительный страх, лишающий его воли к сопротивлению.
Нараку мягко переместил ладони – теперь он держал голову полудемона с двух сторон, не давая тому ни зажмуриться, ни отвернуться.
- я покажу тебе … - прошептал он, пристально глядя в расширившиеся от ужаса глаза Инуяши – то, что вы называете истиной…
Тьма надвинулась со всех сторон, стиснула его, закрутила водоворотом, а перед глазами все стояло бледное лицо Нараку с горящими иссиня-черными глазами, разметавшимися, беспорядочно падающими на лицо прядями темных волос… Потом оно исчезло, сменившись чередой расплывчатых, неясных картин…
…Вот впереди катится яркий мячик – быстрый и верткий, его не поймать, но он все равно ловит, и несёт обратно, туда, где играют ребята постарше; резкий толчок в плечо – и он на земле, какой-то парнишка с презрительной гримасой вырывает яркий шар из его крохотных ладошек…
…шар светлеет, бледнеет, и вот он и не шар вовсе, а большая, покрытая серыми болезненными пятнами Луна, и перед глазами опять мелькает трава – он задыхается, падает, но тут же вскакивает и бежит дальше, потому что за ним гонится что-то огромное и страшное, от чего никто его не защитит и не укроет…
…трава сливается в единую массу, блестит, плещет, превращаясь в водную гладь – он пролетает над рекой, на другой берег, в руке зажаты мокрые стебли – несколько речных лилий, которые падают на аккуратный холмик свежевскопанной земли…
…Пахнет пылью, дымом и страхом – вокруг все горит, он мечется, как загнанный зверь, ужас сдавливает горло железными тисками, вокруг люди – много людей, они кричат и размахивают факелами; они везде, куда ни глянь, из их кольца нет выхода, и он отчаянно рвется сквозь горящие стены дома; огонь прожигает кожу, оставляя на ней красные полосы…
…Красные полосы размазанной по телу крови – он еле стоит на ногах, в голове шумит, но самое главное, что он выжил – выжил в ещё одну ночь новолуния; он смотрит наверх, в темное неприветливое небо, покрытое черными облаками, которые, подчиняясь неистовому ветру, двигаются…
…Колеблются, развеваются на ветру – это её волосы, которые он так любил, в которые он зарывался лицом и которые целовал легкими, как ветер, поцелуями; они развеваются, и она похожа на фурию, на воплощенное возмездие; он замирает, впервые в жизни чувствуя, как болит сердце, как оно ноет, предчувствуя неминуемую катастрофу…
Он видит, как в него летит стрела, как вонзается в его грудь – видит, словно со стороны, как сила заклятья бросает его несопротивляющееся тело на ствол огромного дерева. Видит изумление и обиду в собственных глазах. Тьма заволакивает взор, и он рад этой тьме, безмолвию, дающему секундную передышку…
Он видит десятки мертвых человеческих тел, разодранных, распоротых, истекающих кровью, видит немногие знакомые лица, искаженные мукой, гримасами ужаса…
Каэдэ – её повязка слетела, так, что видно пустую глазницу, все лицо залито черной кровью… Мироку – у него нет рук ниже локтей, и он невидящим взором смотрит на кровящие культи… Санго – её тело неестественно изогнуто, так, будто ей трижды переломили позвоночник … Шиппо – скулящий, обожженный, окровавленный комок меха… Кога… мелко дрожит в луже крови, царапая когтями сухую землю, силится подняться и не может – у него нет обеих ног… Сещемару… меха насквозь пропитались кровью, которая течет из разодранного до позвоночника горла – он все ещё жив, но глаза уже затянула пелена смерти… Рин – её можно узнать только по обрывкам кимоно…
« …Кагоме…»
Она тоже была там – а над её растерзанным, поруганным, бесстыдно обнаженным телом он увидел демона. Спутанная серебристая грива, безумные алые глаза, растянутый в издевательском оскале рот…
« это не я… не я…»
Демон усмехнулся и облизнул окровавленные когти.
- Они бросили тебя. Предали тебя.
« …не я…»
- Разве они не хотели, чтобы ты потерял Кагоме?
«…не я…»
- Разве не Сещемару превратил твое детство в настоящий ад?
Демон ухмыльнулся шире – в его глазах плясали безумные багряные искры – и захохотал, хрипло, страшно.
«…нет…»
- Разве не выжившая из ума старуха повесила на тебя заколдованные четки, как на последнего пса?
« …это не могу быть я…»
- Разве тебе не хотелось хоть раз показать сопляку, что такое настоящие страдания?
« …не могу…»
- И разве тебе не хотелось получить эту суку?

Он рванулся всем телом, охваченный паническим ужасом, рванулся с бешеной силой, освобождаясь от наводнивших сознание образов, от связывающих его нитей… И неотступно видел бледное, покрытое запекшейся кровью и расцарапанное лицо Кагоме, её шею, на которой не билась синяя жилка, и слышал собственный безумный хохот, и видел руки, по локоть испачканные в её крови…

Инуяша очнулся, с силой втянул воздух, закашлялся и рухнул на колени. Его вырвало. Нити больше не держали его, кокон распался, не выдержав отчаянного рывка - ужас придал полудемону сил – и теперь его обрывки медленно кружились, понемногу растворяясь в окружающем мраке.
Рядом что-то двигалось; он с трудом поднял голову, чтобы посмотреть. В нескольких футах от него, все так же раскинув руки, парила Кагоме. Но теперь она была не одна – рядом с ней Инуяша увидел знакомую уже фигуру, закованную в древние доспехи, источающую тусклый, слабо мерцающее молочно-белое мерцание, казавшееся бледным отблеском ясного, чистого света, который излучала Кагоме.
- Мидорико – прошептал Инуяша, чувствуя, как режет слезящиеся глаза – Мидорико, не надо… ну, пожалуйста…
- Скулишь, как щенок – раздался сзади голос Нараку. Инуяша не обернулся, продолжая неотрывно наблюдать за двумя мико.
- Ты все равно ничего не сможешь – помолчав, продолжил Нараку – Это её судьба. Ради этого она прошла сквозь века. Ради этого она сражалась. Рано или поздно – но она сдастся, Инуяша. Ты знаешь это. Ты видел.
- Мидорико! – что было сил закричал полудемон, неожиданно поняв всё – Остановись!
Мертвое лицо медленно повернулось к нему, бессмысленные и пустые глаза безразлично смотрели на искаженное лицо Инуяши.
Он не знал, что нужно делать – впервые в жизни он чувствовал себя совершенно беспомощным. Он шел на выручку Кагоме, а оказалось, что он - и есть самая большая опасность, которая ей грозит. Он оберегал её от смерти и не думал, что сам когда-нибудь может принести ей смерть.
« Я должен спасти Кагоме. Любой ценой!»
- Мидорико – голос полудемона слегка дрожал – зачем ты это делаешь?
- Она не ответит – насмешливо сказал из-за его спины Нараку. – Она больше не может бороться. Её сил хватает лишь на то, чтобы поддерживать равновесие в камне, но помочь тебе или ей она не может. Она не слышит тебя.
- Мидорико! Послушай меня! Ты ведь тоже человек, такой же, как и Кагоме! Помоги ей!
Она шевельнулась. Отпустила руку Кагоме, которую до этого сжимала в своих ладонях. Мутная пленка, затянувшая глаза мико, стала чуть прозрачнее, взгляд – осмысленнее.
Нараку зашипел, отступая во мглу.
- Она не должна окончить жизнь здесь! Неужели ты хочешь для неё такого существования? Неужели хочешь, чтобы она продолжала твой путь? Ради чего? Ради бесполезного куска камня?
Мидорико приблизилась к поднявшемуся с колен полудемону, зависла перед ним, держа меч в полуопущенной руке.
- Мидорико… - прошептал он, чувствуя, как горло перехватывает спазм – Пожалуйста… Я ведь… Я так…
Она медленно опустила веки, замерла. Мягкий мерцающий свет, источаемый её телом, разгорелся, вспыхнул, пронизал тьму тонкими острыми лучами, мягко разлился вокруг Инуяши. Мидорико открыла глаза – не мутные и бессмысленные, как прежде, а черные, живые, блестящие. Её взгляд встретился со взглядом полудемона.
Она чуть заметно кивнула, поднялась в воздух, занесла катану…
Инуяша ждал, устало глядя на потрескавшийся от времени клинок.