Маленькие человеческие жизни скользят в пространстве бытия. За что ухватиться, чтобы задержаться хотябы на половину секунды больше? Чем меряется «конец»? Начало всегда откуда-то проистекает. А вдруг оно начинается там, где свой путь закончили мои постылые мысли? Тот или этот, она, он, ее, наш, общий.. воздух холодный, и будто бы холодеет дальше. И тише становится собственный голос. Хотя ничего, в сущности, не изменилось. Шарф и запахи духов, хочется плакать, или не знаю.. исцелиться? Проснуться или не спать. С чем-то слиться или не слиться. Видеть души, видеть их суть, их назначение, смысл, пороки, грехи, их цвета. Мотыльки или бабочки? Кто-нибудь расскажет мне, что происходило без меня под снежным одеялом. Сны становятся тверже, в них уже не легко, чудо вечно хромает, когда подбирается, чтобы окликнуть. Кто их знает? Один только Бог допивает суть всех несовершенных и свершенных, мотыльковых и бабочковых дел. Тело так и просит бросить его на какой-нибудь Крит, где тепло, хорошо, а главное, человечно. Какой язык? У нас он один. Язык, это просто речь. Ничего не меняется, только самая суть. А внешне все тоже. Впрочем нет, улыбки и загар, глаза, и даже асфальт не тот, что у меня под ногами каждое утро. Как он там? Мой асфальт? Он под коркой льда, немыслимый, тугой, плотный. Одиноко только воронам, когда им не достается желанного куска. Глаза птичьи или собачьи. Во всем  есть какой-то смысл. В бабочках, мотыльках, муравьях, улитках. И телефонные провода, компьютерные провода, оконные рамы. Все вокруг очень зыбко. Кто-то теряется, кто-то находится, кто-то никогда уже не найдет. Но искать не значит не находить.  К нам приходит не то, чего мы ожидаем. Или то, чего нам пока не понять. Все уходят отсюда. Почему же я опять опаздываю? Кто бы меня знал. Один Бог пронизывает этот вечер, и эти сны, и те сны, и дворовых собак. За нашими спинами скрываются зеленые мхи, сама древность, тень древности, хотя.. она еще молодая. Кто-то всегда нам что-то сулит. А мы принимаем. Булавочное ушко проглотило корову, вернуло корову и все обратилось, как пожелала девочка. Но третий глаз выдал ее. А мы мыслим скудно и недостаточно. Загораживая все просветы, всю любовь, всем. Стены из сухих веток, тернистых, колющих, помогают не лезть через них особенно трусливым людям. Или особенно самовлюбленным. Или тем, кто просто боится боли. Что же.. надо подумать, кто там будет, в моей комнате, когда я выйду оттуда. Вот я и вышла из семнадцати времен года, сменивших друг друга уже несколько раз. Но можно научиться многому, разучивая чужие фразы. Декаданс – это не у нас, это не снами. Потому, что просто не может произойти с этим миром пока что столь торжественного события. Все – моль. Все – муравей. Скажи. Скажи? Слова нам помогают? Они делают с нами много разных вещей. Хороших, нехороших, больших и маленьких, но они делают. Постоянно. Они лекарство от старости. Антидот от отупения, одряхления, безысходности и прочих болячек. Но надо знать, конечно, как применять лекарство. Мы же не глупые люди, верно? Нам это давно сказали. Или мы сами узнали по опыту. Впрочем, что это значит? Ничего. В особенности  для пешеходов и бабочек. Никто - это тот, которого нет. А если его не было, это - некто. Вот даже я со своего жалкого смешного пьедестала могу управлять словами чуть-чуть. А может, мне только кажется. Восемнадцатое рождество свалилось на голову, ударило. Даже стало немного обидно, как будто маленький. Но все еще верится во что-то настоящее, починенное, отлаженное, выданное из ремонта. Гладкие стекла, глаже льда, хотя лед от прикосновений мокнет. Пусто – это когда нет никого. Но когда нет никого, тебя тоже нет. И мотыльков, и собачьего лая, и заморозков и даже ужасающих пробуждений по утру, когда выбрасывая себя на улицу, все еще спишь. Кот теплый, шерстяной, больной.. нет, старый. Что же, всем придется привыкнуть. Седая борода папы, его чавканье за столом. Я буду так делать? Хм, может и обойдется. Может старость и обойдется без меня. А, может, я без нее не обойдусь? Часы, стрелки, говорят, указывают, утверждают, твердеют, заставляют. Надо забираться, забывать, погружаться, пропускать через себя время, позволяя ему менять все. Постепенно. Все. Менять. Каждая вещь уходит, каждые люди уходят, каждое слово уходит. Нужно научиться прощаться. Прощаться с любовью, прощаться без надежд. Усталые глаза, усыпанное звездами небо. Звезд не видно. Может я и придумываю, что они есть. Кто меня знает? Кто знает где сейчас бабочки и мотыльки? Представления о них живы, значит и они тоже. И потому возвращаются, хотя нет, возрождаются. Миры заканчиваются на полуслове.