— Лави, надо что-то делать! — тихо, но решительно произнесла Линали за ужином.

— С чем?

— Не с чем, а с кем. И не прикидывайся, будто не понимаешь, о ком я говорю.

Лави невольно бросил взгляд на предмет их разговора. Аллен сидел через три столика от них, в самом темном углу, какой только сумел отыскать, и безучастно ковырял вилкой в тарелке. Любимые данго лежали перед ним нетронутыми. На лице у него застыло такое выражение, что Лави немедленно захотелось подойти и погладить его по голове.

— Вот и я об этом, — зашептала Линали. — невозможно смотреть, как он мучается. Ты должен поговорить с ним, Лави.

— Да, конечно, но Аллен не очень-то…

— Да не с Алленом! — замахала руками Линали. — С Кандой.

— Что?! — завопил было Лави, но Линали молниеносно зажала ему рот.

— Тише ты!

— Почему я должен говорить с Кандой?

— Потому что Аллен никогда не сделает первый шаг. Так и будет сидеть и страдать молча.

— Но почему я?

— Как это почему? Вы же с Кандой друзья.

— Никакие мы не друзья, — запротестовал Лави, перед которым явственно возник зловещий призрак Мугена.

— Ты единственный зовешь его по имени…

— Только чтобы позлить!

— Не морочь мне голову, Лави. Все знают, что вы друзья.

— Все, кроме Канды! Слушай, Линали, поговори с ним сама. Тебя он точно не убьет — чтобы с Комуи не связываться.

Линали поджала губы.

— Я не могу говорить с ним на такие темы. Это неприлично.

— А я, значит, могу?

— Конечно. Это же типичный мужской разговор.

— Что ты знаешь о типичных мужских разговорах? — возмутился Лави.

Беседа его нервировала. Линали легко говорить, она никогда не ощущала холод клинка у своего горла. Аллен совершенно правильно делает, что молчит, — он-то с Мугеном познакомился о-го-го как близко. Да и у Лави не было ни малейшего желания в придачу к глазу лишиться еще какой-нибудь важной части тела. Юу, между прочим, несколько раз грозился отрезать ему язык!

— Вот уж не думала, что ты такой трус. И эгоист к тому же.

— Э-э-эгоист?! — от негодования Лави даже начал заикаться.

— Эгоист, — отрезала Линали. — Кричишь на каждом углу, что друзья для тебя важнее всего, а как припекло, оказалось, что собственная шкура дороже.

Удар попал в цель. Лави обиженно засопел, посмотрел на забившегося в угол несчастного Аллена и обреченно сказал:

— Хорошо… я попробую.
Пока Лави шел к комнате Канды, он успел проклясть всех: Линали за ее решимость, Аллена за его нерешительность, Юу за его твердолобость и больше всех себя за свою мягкотелость. Ну почему он не сказал Линали «нет»?! В конце концов, вмешиваться в чужую личную жизнь аморально. Книжник все время ему это твердит.

В этой совершенно безрадостной ситуации утешало одно — в логово зверя он шел не безоружным. Проанализировав ситуацию (вот где пригодилась выучка Книжника), Лави пришел к выводу, что единственный выход из положения — напоить Канду. Возможно, алкоголь хоть немного ослабит туго натянутые струны, в которые давно уже превратились нервы Юу. Правда, за все время их знакомства он ни разу не видел Канду пьяным, но это даже к лучшему — быстрее развезет. Лави выклянчил у Джерри бутыль с подозрительной на вид японской водкой и прихватил две крошечные стопки (повар клялся, что японцы пьют свое саке только из этих наперстков).

Что он будет говорить, Лави не придумал, поэтому решил импровизировать. Остановившись перед нужной дверью, он решительно выдохнул, мысленно перекрестился и постучал.

Потом постучал еще раз, громче.

И еще громче.

Дверь открылась, когда Лави, отбив кулаки, начал колотить в нее ногами.

— Убью, — сказал Канда сквозь зубы.

Судя по его виду, Лави поднял его с постели.

— Тут такое дело…

— Пошел вон.

Дверь захлопнулась. То есть, захлопнулась бы, если Лави предусмотрительно не просунул в щель ногу и тут же навалился плечом. Канда чертыхнулся и приоткрыл дверь.

— Что надо?

Лави показал бутыль и многозначительно поиграл бровями.

— Ты в своем уме?

— А что такого? Это Аллену еще рано, а мы совершеннолетние. Или тебе тоже еще рано?

Канда прищурился, явно прикидывая что-то, и резко распахнул дверь.

— Проходи.

Лави поздравил себя с первой победой в этой титанической битве характеров, но главное сражение было еще впереди.

Комната Канды неизменно вызывала у Лави ассоциации с тюремной камерой. Ну, или с монашеской кельей. Мрачно, тесно и не обременено мебелью. Только узкая кровать, стол и стул. Ни ковра на каменном полу, ни гардин на высоком узком окне, ни картин на потемневших стенах. Сначала Лави пытался хоть как-то оживить угрюмую атмосферу комнаты, но после того, как Юу запустил в него подаренной вазочкой, отступился. Раз уж Канде наплевать, в каких условиях он живет, то Лави — тем более. Но все равно, каждый раз, когда он заходил в эту комнату, у него мурашки пробегали по спине.

Канда никогда не отличался учтивостью манер. Захлопнув за Лави дверь, он бесцеремонно повалился на кровать, оставив гостя довольствоваться жестким стулом. Лави поставил на стол стопки и принялся разливать по ним мутную жидкость. Канда закинул ноги на спинку кровати и протянул руку за своей порцией.

— Кампай! — улыбаясь от уха до уха, провозгласил Лави, гордый тем, что знает этот вычитанный в какой-то книге ритуал. Юу это должно впечатлить.

— Пф! — фыркнул Канда и осушил стопку одним глотком.

Лави, давясь, выпил свою. Ну и дрянь! Вонючая, противная и ко всему прочему еще и слабенькая, как какое-нибудь завалящее домашнее вино. Надо было брать виски!

План усложнялся. Теперь, чтобы добиться желаемого эффекта, в Юу (а значит, и в себя) нужно было влить не две-три стопки, а минимум полбутылки. Пусть только Линали попробует еще заикнуться об эгоизме. Да это просто подвиг с его стороны!

Мысленно содрогаясь от отвращения, Лави снова наполнил стопки. Канда, внимательно изучавший потрескавшийся потолок, скосил на него глаза.

— За что пьем?
Хороший вопрос. Лави так и подымало ответить «за самопожертвование», но что-то подсказывало, что Канда его ответ не оценит.

— За тебя.

— Хм?

— Я тебе потом объясню.

— Пф!
Затем они выпили за самого Лави, братьев-экзорцистов (за братьев-искателей Канда пить отказался, сноб проклятый), братьев-ученых, маршала (за сенешаля Канда пить отказался, потому как Комуи на дух не переносил), командоров, Великого магистра (за Совет Канда пить отказался, обозвав его «сборищем старых пердунов»), Черный орден, Невинность, синхронизацию, антиакумное оружие, скорейшую кончину Тысячелетнего графа (за это они выпили дважды) и всех его приспешников.

Проклятущее саке не заканчивалось. Канда не пьянел. Более того, с каждой выпитой порцией ухмылка его делалась все шире. Она красноречивее любых слов говорила, что Юу раскусил его план и теперь развлекается, наблюдая за его мучениями. Канда отнюдь не был дураком, вот только проницательность его давала сбой каждый раз, когда речь заходила о делах любовных. Особенно, если дела эти касались его самого.

Когда пауза после очередного тоста неприлично затянулась, Лави понял, что пора раскрывать карты:

— На самом деле я не просто так к тебе зашел…

— Да ну?

— Не перебивай! Так вот, я зашел к тебе не просто так. Дело в том, что… что… — и тут, в самую последнюю секунду, Лави посетило вдохновение, — я хочу с тобой посоветоваться!

Канда моргнул от неожиданности.

— Посоветоваться?

— Ага! Дело в том, что один мой друг по уши влюбился в… э-э-э… другого моего друга. Во-о-о-от… И теперь один мой друг молча страдает, потому что не решается признаться в своих чувствах к другому моему другу. А тот ни о чем не подозревает… а первый ужасно терзается, совсем с лица спал… а второй в упор ничего не замечает… а первый боится к нему подойти… а второй ни бум-бум… а этот совсем… а тот никак…

Комната почему-то расплывалась. И Канда расплывался. А еще очень хотелось прилечь, что Лави и проделал, рухнув вместе со стулом на пол. Издалека донеслось язвительное:

— Ну ты и набрался! — и Лави благополучно отключился.

Кровать почему-то была страшно неудобной. Жесткой, холодной — как будто он спал не на матрасе, а на каменном полу. Лави с трудом открыл глаза и обнаружил, что утыкается носом в каменный пол. Что за?!.

— Просыпайся, рыжая бестолочь, мы на завтрак опаздываем! — раздался откуда-то сверху раздраженный голос Канды.

А, точно! Они же вчера пили у Юу в комнате. Или уже сегодня?

— Слк… скл… сколько времени? — выдавил Лави, с трудом ворочая языком.

— Без четверти семь. Вставай! — с этими словами его чувствительно пихнули в бок.

Лави поднялся, постанывая и держась за стену. Голова кружилась, во рту пересохло, ноги предательски подкашивались. Какой там завтрак — добраться бы до своей комнаты. Канда, подлец, выглядел так, будто бы никакой попойки не было. Лави аж зубами заскрипел.

Из комнаты Канда практически выволок его за шиворот, но в коридоре Лави полегчало, и мыслительный процесс уже не причинял таких страданий. В памяти постепенно всплывали обрывки ночного разговора. Но главного Лави, как ни старался, вспомнить не мог: сказал ли Канда что-нибудь в ответ на его пламенную речь, и если сказал, то что именно. Спросить об этом прямо Лави не решался — слишком уж злым выглядел Канда. Может, попробовать тонко намекнуть?

— Юу, помнишь, я вчера спрашивал у тебя совета…

Канда, шедший чуть впереди, развернулся так резко, что его хвост хлестанул Лави по щеке. Увидев выражение его лица, Лави попятился — у голодных волков и то взгляд добрее.

— Совета? Теперь это так называется? — голос его больше походил на рычание.

Онемевший Лави смог только кивнуть.
— Ты меня за полного идиота держишь? «Один мой друг», «другой мой друг» — хорошо хоть пальцем в меня при этом не тыкал! В жизни не слышал более кретинского признания в любви!

Теперь Лави знал, что испытывают те несчастные акума, на которых он обрушивал свой молот. Из головы вышибло все мысли, из легких — воздух. Он только и мог, что таращиться на Канду и спазматически дергать ртом. Надо что-то сказать, надо срочно что-то сказать, пока Канда окончательно не решил, что он…

Рядом кто-то ахнул. Лави взглянул туда и почувствовал, как земля уходит из-под ног — на лестничной площадке, до которой они не дошли всего пару шагов, стоял Аллен. Вцепившись двумя руками в перила, бледный и жалкий, он неверяще переводил взгляд с Лави на Канду.

Канда тоже побледнел — только от злости.

— Что ты уставился, Клоп? — рявкнул он на несчастного Аллена. — Кругом одни идиоты! — И чуть не сбив седого экзорциста с ног, устремился вниз по лестнице.

Лави наконец-то опомнился.

— Аллен, все совсем не так, как тебе…

— И-и-извини, что помешал… — не слушая его, пробормотал Аллен и рванул вверх по лестнице.

Лави обессилено сполз по стене на пол и застонал, обхватив голову руками. Что же получается? Канда считает, что Лави влюблен в него — и в ярости. Аллен считает, что Лави влюблен в Канду — и в отчаянии. Никаких доводов рассудка ни тот ни другой слушать сейчас не станут. Когда об этом узнает Линали, то обрушит на него град упреков — и требование немедленно разрешить ситуацию. На этом этапе дело дойдет до Комуи, а что знает Комуи — то знают все!

В отчаянии Лави пару раз крепко приложился затылком об стену. И это сработало! Пошатываясь, он поднялся и, ускоряя шаг, двинулся в библиотеку. Как он и рассчитывал, Книжник уже был там.

— Я только что узнал! — завопил Лави с порога. — Испанское отделение ордена нашло инкунабулу 15 века с упоминаниями о Ноевом семействе! Мы должны срочно ехать. Нельзя терять ни минуты! Ни секунды!

Пусть уж лучше ему потом достанется от одного разъяренного Книжника, чем от всей штаб-квартиры Черного ордена…

Когда они уже плыли на лодке, Книжник неожиданно окликнул Лави:

— Что тебя гнетет, ученик?

Лаи тяжело вздохнул:

— Если я еще когда-нибудь захочу влезть в чужую личную жизнь, стукни меня посильнее. Два раза.

И в приступе раскаяния добавил:

— А если не подействует, ударь в третий и скажи: «Типичный мужской разговор, Лави. Типичный мужской разговор!»