Ностальгия по временам, которых не было


….А вы знаете, я скучаю. Правда-правда. Скучаю. Хи-хи. Вам интересно, почему мне смешно? Вам действительно интересно? Все говорят я полоумная. А это неправда! Это не правда! Говорят, шизофрения. И все потому, что я представляю себя бабочкой. Иногда. Совсем немножко. Ночью под одеялом, когда все спят и не видят. Мне кажется, что у меня крылья. Да-да, самые настоящие. Такие, как у Morpho didius, они переливаются от ультрамарина до цвета морской волны и у них еще каёмочка черная. Если вы были в Южной Америке, то вы их видели. Красивые, правда. Вот и хочу, так как они, порхать и нечего не чувствовать! А всё-таки они романтичные, эти бабочки…
….Это было ранней осенью. Листья только-только стали покрываться золотом, а сад моей тетушки Марты тонул в белых волнах хризантем. А еще было очень много бабочек Agraulis vanillae и Danaus plexippus. Они порхали огненно-рыжим дождем в саду. Такие беззаботные, такие милые. А я ведь нечего не знала про бабочек. Единственно что мне было известно, так это то что они есть. Мне про них Владимир рассказывал…
…. – Стелла, - позвала тетушка,- Стелла, деточка, спустись вниз.
Я, быстро перебирая ножками и придерживая подол платья, покорно спустилась с лестницы. И что же предстало пред моими глазами. Высокий мужчина с копной темно-каштановых волос и со смешной мушкетёрской бородкой, и главная деталь это глаза…они были цвета крыльев Actias luna, такие зеленые, такие загадочные.
- Стелла, - сказала, наконец, тетушка,- это Владимир мой лучший студент. Владимир это Стелла, моя племянница, дочь моей покойной сестры Стефании.
Он взял мою руку, и как положено джентльмену, поцеловал её. При этом он не сводил с меня своих абсентных глаз.
- Владимир будет жить у нас целую осень, - продолжала тетушка Марта,- будет писать научную работу по бабочкам.
Бабочки! Это слово для меня было слаще вина и меда. В нем таилась моя жизнь, моя душа, моё сердце, моя любовь…
….Дни летели так же быстро, как и листья с деревьев. Владимира я почти не видела, разве что иногда за ужином. А так он все время проводил в библиотеке или кабинете дяди Оливера (ныне покойного мужа моей тети). Я же убивала одиночество, сидя в саду, читала книги, или просто следила за бабочками. Однажды в один из таких дней ко мне подсел он.
- Я знаю, вам нравятся бабочки,- начал Владимир.
- Да, а что?- с неким недоверием спросила я.
- Да вот…- он робко протянул мне книгу в желтом переплете «Биография бабочек. История рассказанная ими самими». Вот она – моя жизнь.
- Я люблю их.
- А я люблю тебя,- тихо сказал Владимир. И он поцеловал меня. Это было лишь мимолётное касание губ, но именно в тот момент я почувствовала себя действительно счастливой…
….Мы старались не показывать наших чувств. Робкие, мимолётные поцелуи это все, что мы могли себе позволить на территории тетушкиного дома. Поэтому мы стали встречаться в старой, заброшенной церкви неподалёку от дома. Там мы и проводили наши лучшие часы. Никого. Только наша любовь. Никого…
….Счастье кончилось вместе с последним упавшим листком и письмом из Праги. Я случайно прочитала его. Из его текста я узнала, что его там ждет докторская степень в области биологии и …невеста. В моей груди разлился мерзкий холод. Я бабочка, которой оторвали в полете крылья и теперь лечу в глубочайшую пропасть лжи и предательства…
….Мы встретились снова на том же месте. Он стал объяснять причины, по которой мы расстаёмся и возможно никогда не увидимся.
- Прости меня, пожалуйста,- шептал он. В его глазах была вина, которая пробила меня до слез. Я обняла его…
….Когда я смывала с рук кровь, я чувствовала, как становится легче. Но постепенно приходило новое таинственное чувство, страшное чувство. Это было даже не чувство вины, это было нечто большее. Я поняла, что пришел конец всему. Мой крохотный золотисто – осенний мир рухнул, как карточный домик. Я упала на пол и горько заплакала. Когда пришла тетушка, я все ей рассказала. Не утаивала я правды и на суде. А зачем мне свобода без моего мира? ...
….Это было незабываемое время. Сколько было тепла и нежности тогда. Я и сейчас переживаю это сладостное волнение влюбленности, каждый раз как окунаюсь в тот золотистый, не по-осеннему теплый октябрьский омут памяти. И я снова там, в тетушкином саду с белоснежными хризантемами, в бледно голубом атласном платье, с бабочками, с Владимиром. И хоть сейчас я не в платье, а в больничной рубахе и вместо сада я в палате психиатрической лечебницы. Я все равно там далеко. С ним. А бабочки все-таки жестокие….