Писать эт начал еще в декабре 2007 года, недавна нашел на компе, рассказ хоть еще и недописан, но большой, так что кому впадлу читать, я не обижусь))






Джонни.


Когда я была маленькой девочкой, в вентиляционной шахте отеля в Лондоне, где мы с родителями снимали номер, застрял вор. Позже выяснилось, что у него была астма. Его звали Виктор Страуб. Он работал продавцом автомобилей в Уэльсе, и за полгода до трагедии проводил отпуск в этом отеле. Тогда в его голове, наверное, и родился план воспользоваться вентиляционной шахтой для ограбления.
Вероятно, он не заметил, как оказался в старой вентиляции, которую оставили при постройке новой. Старая вентиляция исправно служила до расширения отеля. Но была довольно узкой даже для худого человека, а для такого грузного взрослого мужчины, как Виктор Страуб, была как крысиная нора для медведя. Тем более что он умудрился за несколько минут до этого употребить половину продуктов из холодильника одной из своих жертв.
Никто не знает, как он забрался в вентиляцию, но ни у кого не было сомнений, что он забрался в новую вентиляционную шахту, где даже такой грузный взрослый мужчина, как Виктор Страуб, мог передвигаться вполне свободно. Он обчистил пять номеров на последнем этаже, где не было хозяев. Наверняка он рассчитывал поиметь гораздо больше, но сумма всего, что он украл, не превышала тысячи фунтов стерлингов. Он полз по вентиляции, но не знал, что рабочие не смогли добраться до одной из старых шахт, поэтому не убрали ее, а соединили с новой.
Врачи сказали, что он мучился около суток. Он не мог выбраться оттуда, не мог даже позвать на помощь. Не мог даже вздохнуть в тесноте металла, и у него начался приступ астмы. Ингалятор находился в кармане брюк, но естественно он не мог дотянуться им до рта.
Так он и умер. Поначалу никто и не знал даже, что грабитель все еще находился в отеле.
Через неделю его нашли. Его разбухшее тело, которое вросло в шахту. Разбухшая рука сжимала ингалятор, лежавший в кармане брюк. К поясу был привязан мешок с награбленным. Когда его вытащили, его тело было формы параллелепипеда, формы того саркофага, который задушил его.
Почти всю неделю, которую он провел там, по отелю разносился ужасный сладковатый трупный запах. И еще месяц служащие отеля боролись с ним.
Мы с родителями съехали из отеля, как только было найдено мертвое тело Виктора Страуба. Так поступили почти все постояльцы. Но тот запах, щекочущий нос и вызывающий рвотные позывы, я запомнила хорошо.
Так что как только я пришла в сознание, сразу же узнала его. Это был тот самый запах. Та самая вонь. Воняло трупами.
«Дядя Страуб?», прошептала я сквозь сон, и эти самые слова заставили меня окончательно проснуться. Я открыла глаза и опять заговорила сама с собой: «Нет, Джонни, что ты несешь? Это не может быть дядя…»
В комнате стоял отчетливый запах мертвечины. Такое не забывается. Образ дяди Страуба возник в мозгу неслучайно. Он часто снится мне в кошмарных бредовых снах, где я называю его своим дядей. Обычно он приходит ко мне в мой старый дом в Уэлльсе и приносит с собой то печенье, то конфеты. Я кидаюсь ему на шею, он целует меня своими огромными губами в щеку, его усы щекочут меня, я смеюсь. Всегда такой веселый, подтянутый, правда с небольшим пивным брюшком, но как будто пышущий здоровьем. Но постоянно его выдает синеватое лицо. Зеленые и коричневые пятна расползаются по его синей коже, под волосами и пышными усами, как потекший от жары и пота тональный крем или театральный грим. Честное слово, в нем есть что-то от клоуна. И также всегда его выдает запах разложения. Когда я понимаю, что он мертв, я просыпаюсь.
Дядя Страуб и его запах. Уже почти двадцать лет они преследуют меня во снах, обычно предвещающих беду, хоть я и не верю в них. А теперь тот самый запах, только наяву.
«Кошмар ворвавшийся в реальность», подумала я и вздрогнула. Я представила дядю Страуба в моей квартире, где я всего две недели живу одна. Мы разошлись с мужем. Он думал так будет лучше. «Да, Брайан, ты прав, так будет лучше, но уж точно не для тебя…» Это я опять сама с собой вслух заговорила.
Мне стало холодно под толстенным пуховым одеялом и я скинула его. Накинула халатик и решила пройтись по квартире. Я поняла, что пару минут назад я еще не проснулась по-настоящему, а вот теперь уже точно не спала. Однако запах остался. Более того, он усилился, когда я вышла из спальни. Прошла через гостиную, и оказалась в кухне, где вонь была уже поистине нестерпимой. Под самым потолком над раковиной мне улыбалось вентиляционное отверстие. Как зловонная отрыжка, оттуда и доносился мертвый запах. Я хотела попытаться найти разумное объяснение. Я припомнила, что пару дней назад, нет, даже раньше, из вентиляции доносились тихие шорохи, которые в одну из ночей не на шутку меня напугали. А потом я решила, что это крысы скребутся. Сказала об этому домуправу, но тот божился, что крыс в нашем доме не водится. Как же! Теперь-то все и стало на свои места. Какая-то несчастная крыса каким-то образом пробралась в вентиляционную шахту, застряла там, как бедный дядя Страуб, и сдохла. Может даже есть смысл попробовать подать в суд на этого Пиккета, домуправа, который в силу неясных причин предпочитает называться мистером Пиккетом. Вот еще! Маленький, пухлый заморыш! Развел тут крысятник…
Нет, суд это, конечно, перебор, но стоит пригрозить ему при личной встрече, просто чтобы посмотреть в испуганные глаза несчастному, когда он будет распаляться в извинениях и обещаниях возместить моральный ущерб, например, снижением ренты на ближайшие пару месяцев. Я решила заняться этим немедленно. Только сначала неплохо было бы привести себя в порядок.
В ванной зажегся свет, когда я щелкнула выключателем. Из зеркала на меня смотрело уставшее, ненакрашенное лицо. Я, в общем-то, очень симпатичная, когда не улыбаюсь. Так мне моя подруга Саша говорит… Черт, совсем про нее забыла. Мы же договорились встретиться с ней сегодня в десять. Я выглянула в гостиную. Девять двадцать. Еще могу успеть, если поторопиться, успею даже и к Пиккету заглянуть. Нью-Йорк огромный город, но кафе, где мы с Сашей встречаемся, находится в пяти минутах ходьбы от меня. Я быстро оделась, накрасилась, что заняло у меня чуть больше двадцати минут. Рекорд для меня.
Когда я повернула ключ в замке входной двери, из кухни донесся приглушенный скрип зубов. Дверь открылась, а на кухне опять проскрипели зубы. Точно так же скрипел зубами Брайан, когда спал. Еще одна вещь, за которую его стоило ненавидеть. Когда я закрывала дверь уже снаружи, я все еще слышала, как скрипят зубы…

Я жила на третьем этаже, а Пиккет на последнем, пятом. Он открыл дверь в одних трусах, над которыми свисало волосатенькое пузико мужчины в «климаксе». Он поспешно спрятал левую руку, в которой я успела заметить мухобойку, и уставился на меня маленькими, испуганными глазками. Мне удалось подавить желание тут же засмеяться его нелепому виду и этому смешному трюку с мухобойкой, но улыбка, которая обычно скрывает мою симпатичность, все же расползлась по моему лицу.
- Доброе утро, мисс Салливан, чем могу быть полезен?
- Риторический вопрос, - я улыбалась.
- Что, простите? – Пиккет подтянулся, и его пузико вылезло наружу еще дальше.
- Я говорю, утро не совсем доброе, хотя погода хорошая. – у меня всегда было своебразное чувство юмора, и не всем дано его оценить.
- Простите, я не понимаю…
- В нашем доме есть крысы.
- Мы уже говорили на эту тему, я уверяю вас, в этом доме крыс нет и быть не может…
- Крысы есть. Несколько дней назад я слышала, как крыса или мышь, не знаю, скреблась в вентиляции. Вы меня точно так же, как и сейчас, заверяли, что это невозможно. Видимо, она сдохла теперь, и вонь ее несчастного трупика разносится по всей моей квартире!
- Но…но вы уверены, что эта вонь… этот запах… его причина именно в какой-то крысе? – Пиккет заикался, но почему-то мне показалось, что он как будто бы пытался что-то скрыть, как будто он что-то имел на уме и пытался это спрятать от моих внимательных черных глаз. Не дать мне понять, что дело нечисто. От этой мысли мне стало не по себе, и я даже на время забыла, что хотела подстегнуть его. Не стоит играться с маньяком, если он и правда маньяк. И эта мухобойка за его спиной…
- Нет. Конечно, я не уверена, что это крыса сдохла. Может, это белка. Или опоссум…
- Опоссум?
- Или… в общем сделайте что-нибудь, этот запах невыносим.
- Конечно же, я займусь этим, выясню, в чем причина и устраню ее.
- И попрошу вас заняться этим немедленно. Иначе… - я не договорила.
Мне показалось, что при слове «иначе», он еще выше вытянул тело, и его пузо угрожающе приблизилось ко мне. К тому же, то, как он произнес последнее слово «устраню», заставило меня забыть свои намерения пугать этого человека судами.
Я лишь сказала «спасибо», и оглядываясь через плечо, спустилась вниз по лестнице.
Пиккет так и стоял на пороге своей квартиры с левой рукой, в которой, несомненно, была мухобойка, за спиной.
Я не слышала, как он закрыл свою дверь. Возможно, он так и стоял там, как истукан. Образ Пиккета, неподвижно стоящего на пороге, со стеклянными глазами и мухобойкой в руке, заставил мои ноги двигаться быстрее. Только оказавшись на улице и врезавшись в прохожего, я поняла, что бежала.

Я подошла к кафе во французском стиле на десять минут раньше, но Саша уже ждала меня там. Вообще, это был наш с ней своего рода ритуал - завтракать вместе. Каждый день у нас и начинался с завтрака в этом маленьком уютном кафе. Мужья работали на нас, а мы не работали, да и зачем? С Сашей я проводила большую часть всего своего времени. Мы познакомились с ней лет шесть назад на какой-то летней вечеринке в Хэмптонсе, еще до моего знакомства с Брайаном. С тех пор мы с ней не разлей вода.
Саша, как всегда, - торжество вкуса и элегантности: салатовые блестящие брюки, не пойми из какого материала, плотно облегали ее толстые тридцатичетырехлетние ноги и свисали клешами над красными туфлями на тонкой длинной шпильке. На ней был розовый топ с черным «Плэйбоем» посередине. Топ заканчивался прямо над жирной складкой, которая пузырилась над салатовыми брюками и которая была украшена огромной блестящей искусственной серьгой, крепившейся к теряющемуся в глубине складки пупку. Поверх топа был накинут синий полупрозрачный жакет, а на шее повязан желтый шелковый платок. Я всегда широко улыбалась, когда встречала ее. Наверное, она думала, что это я так рада ее видеть. На самом деле, я и была всегда ей рада, но шире мою улыбку делал ее нелепый вид. Хорошо хоть с волосами она ничего не делала. Хотя, наверное, еще нелепей она бы не стала.
- Солнце над Бруклином палит, как в пустыне, а она опять вся в черном! – этим воплем она меня поприветствовала и потянулась ко мне обниматься и целоваться. Я и правда была в черных брюках и черной водолазке. Люблю я черный цвет. Подходит к моим черным глазам и волосам. И одеваюсь я прилично. Хотела подсадить Сашу на черный цвет, но не получилось. Иногда мне кажется, деревенщину из нее не выбить и бейсбольной битой. Хотя она коренная жительница Нью-Йорка.
- Не было времени копаться в гардеробе. – сказала я. На самом деле, я б все равно так и оделась.
- Что так? – у нее очень подвижная мимика, она почти клоунски попыталась выразить удивление, чем снова вызвала мою улыбку.
- Давай сядем за столик. – сказала я, - Сейчас все расскажу.
Мы не стали садиться снаружи, внутри было гораздо прохладнее из-за кондиционеров. Да и тише, хотя в Бруклине не такие уж и шумные улицы. Я привыкла к шуму Манхэттена, когда стажировалась в качестве журналиста в одном известном издании. Пока мы садились, Саша пыталась сохранять учтиво встревоженное выражение лица.
Франсуа, наш вечный официант, накаченный мальчишка с угрями на симпатичном лице, уверенной походкой подплыл к нам и, наклонив голову, спросил:
- Доброе утро. Что будете сегодня?
- Франсуа, проказник, я же говорила тебе, что я сейчас на диете! Мне мой диетический салатик, не помню название, ты вчера его подавал, и диетический пудинг. – хорошим манерам Сашу не обучали, и флирт ее всегда отдавал пошлостью. Курица она, одним словом.
- Мне тоже самое, Франсуа. – я хотела побыстрее отделаться от парня.
Он просто кивнул и уплыл от нас.
- Правда он милашка? – этот вопрос она мне задает каждый день с того самого момента, когда Франсуа начал работать здесь. Она делает это всегда с одним и тем же выражением лица: сморщенный носик, заговорщически прищуренные глазки, немножко глуповатая улыбка. Хотя так она выглядела моложе.
- В моей квартире воняет трупами, – сказала я слишком громко, отчего напугала улыбавшуюся только что Сашу, пожилую пару за столиком у окна, которым наверняка еще и аппетит испортила, и саму себя.
- Джонни, что?? – Саша протянула мне руку, но немного отстранилась назад, поэтому ее жест выглядел так, будто она хотела защититься от меня, прикрыться рукой.
- Ну, воняет. Трупами, – сказала я чуть тише, глядя на пожилую пару у окна.
- Ты сказала трупами?
- Ну да. Трупами. Трупы. Мертвечина. Что в этом удивительного?
- Я не понимаю. – Саша приняла свою обычную позу и вроде бы пришла в себя, передернув плечиками, будто стряхивая наваждение. – Как это, воняет трупами?
- Ну, по-моему, крыса сдохла в вентиляции.
- Аа… – как будто мы разговаривали на разных языках, и только сейчас она поняла смысл сказанного мною. – Аа… Оу… Наверное, неприятно.
- Ну а ты сама как думаешь? – ухмыльнулась я. – Просыпаюсь сегодня, а вонища уже по всей квартире.
- Даа… Жесть.
- Причем, я уже говорила этому чертову Пиккету, что в вентиляции крыса копошится…
- Крыса?..
- Крыса, да… Ты чем вообще слушаешь?
- Нет, ну может это не крыса. Мышь, например, там. Опоссум…
- Опоссум? – она удивила меня. Мы с ней подруги, наверное, потому что все-таки похожи друг на друга. Иногда это меня пугает. Вы бы тоже не хотели быть похожи на эту курицу.
- Ну да. Опоссум.
- Какой к черту опоссум?!
- Не знаю. Но почему сразу крыса?
- А почему бы и не крыса? Ладно, к черту. Я говорила Пиккету, чтоб он разобрался, в чем дело, но маленький жирный засранец не послушал меня, – я резко огляделась по сторонам, как будто он мог оказаться здесь и слышать меня. В это время посетителей хватает, но Пиккета не было. Я даже хотела рассказать Саше о нашем сегодняшнем с ним разговоре, но решила, что не стоит. Все-таки это была игра моего воображения, а раз это так, то Саше не стоит знать таких моих странностей. Наверное, не так уж мы с ней и близки.
- И что ты думаешь делать?
- В каком смысле? – я как будто потеряла мысль.
- Ну, с вонищей.
- Я сказала Пиккету, тот обещал проверить.
- Пиккет это тот самый смешной толстяк, с которым Брайан подрался по пьяни?
Я улыбнулась, вспомнив тот случай. Мы с Брайаном напились на вечеринке у Саши, кстати, он напился гораздо сильнее меня, так что мне пришлось тащить его на себе. Я держала его, а он пытался попасть ключом в дверь и во все горло матерился. Признаюсь, я тоже была довольно сильно пьяна, поэтому я громко хохотала. Он бранил ключ, замок, домоуправление, соседей, администрацию Буша, северных оленей и евреев, хотя сам еврей. Я ржала над каждой его глупейшей шуткой, как лошадь. Признаться, тогда казалось, что это весело. Мы разбудили всех соседей, и с тех пор нас ненавидит весь дом. Пиккет спустился со своего этажа и попытался нас успокоить. Брайану это не понравилось, и он накинулся на домоуправа, а я во все горло орала: «бей, Пиггета, бей свинью!». Надо отдать должное Пиккету, он не подал на нас в суд. Но на следующее утро сам попросил у нас денежное возмещение нанесенного ему морального и физического ущерба. Кстати, оказалось, что мы ломились в чужую квартиру, этажом ниже. В общем, в те времена нам казалось, что это весело.
- Да, он самый, – сказала я задумчиво.
- Смешной Пигги… - вы не поверите, но Саша хрюкнула и засмеялась. – Кстати, как там Брайан?
- Ну, вчера с ним ужинала…
- Да? Неужели вы…
- Что? Снова вместе? Нет, конечно, боже упаси. Это была ошибка, что мы с ним вообще поженились. Вчера мы просто поужинали вместе. Не знаю, когда он мне позвонил, сказал, что хочет поговорить со мной о чем-то.
- Может, он хотел…
- Что?
- Ну…
- Ты что-то знаешь?
- Да нет…
Она что-то знала. Саша никогда не умела хранить секреты, всегда хотела рассказать то, что знала.
- Давай выкладывай, – говорю ей.
- Нет. Я ничего не знаю. – но по ней было видно, что она знает что-то.
Мой сотовый зажужжал и поехал по столу. На дисплее светилось имя «Джекки». Джекки был нашим общим с Брайаном другом.
- Джекки звонит. – сказала я как бы Саше, но на самом деле, я знала, что говорю это себе. У меня засосало под ложечкой.
- Ну, может, ты ответишь?
Я сняла трубку. Голос, слова, которые он говорил, которые Саша не могла слышать, сидя передо мной, я кивнула, сказала: «Ясно. Нет. Ясно» - я повесила трубку. Саша спросила: «Что там?». По ее встревоженному лицу я поняла, что это из-за меня, наверное, я сама побледнела, или Саша увидела что-то в моих глазах такое, что заставило ее саму испугаться. Она несколько раз спросила: «Что там?», пока я не ответила:
- Брайан мертв.
Я не заметила ужас на лице Саши.
Джекки предлагал съездить в морг посмотреть на Брайана. Он уже ездил на опознание вместе с Эдной, матерью Брайана. Я отказалась. Саша спрашивала, почему. Кажется, я вызвала ее подозрение своей холодностью, когда рассказывала ей об этом и когда она сама предложила меня сопроводить в морг к Брайану. Нет, вряд ли она что-то заподозрила. Наверняка, она решила, что так я скорблю. Нет, она просто не смогла бы даже подумать, что это я убила Брайана. Саша курица.
Мы попросили счет. Расплатились и ушли искать бар, где можно было бы напиться.
Две недели назад мы с Брайаном расстались, он на время поселился у матери, а нашу квартиру оставил мне. А вчера позвонил мне, сказал, что хочет поговорить, и пригласил меня в ресторан. Правда, в ресторане он мне толком ничего не сказал. Мы просто ели, а он вел себя, как школьник: все время мямлил, чесал лицо. Я подумала, что он пригласил меня на ужин, чтобы таким способом сообщить мне, что все-таки решился на развод, и я заплакала. Он весь учтивость, достал платок, наморщил лоб, будто сам готов разрыдаться, а я принялась обзывать его мать. Я винила ее во всем, ему надоело слушать, и он сказал, что сегодня не лучший день для разговоров, и предложил подвезти меня до дома.
Его «хонда» хранила мой запах. Мой ужасный запах. И я решила уничтожить эту дурацкую «хонду». Я придумала план, как только села в машину.
Через пять минут, как мы тронулись с места, я попросила его остановиться, чтоб я купила себе аспирин, будто бы я плохо себя чувствовала. Он сам вызвался дойти до аптеки. Он всегда так делал. Он никогда бы не заставил женщину утруждать себя подобными вещами, я знала это. Когда он вошел в аптеку, я открыла капот и оторвала какой-то шланг под ним. Я не знала, что я делаю, но я знала, зачем. Когда Брайан оказался на улице, я бежала в какой-то страшный черный переулок вся в слезах. Он окликнул меня, я крикнула какое-то ругательство, а потом скрылась в темноте.
Джекки сказал, что Брайан погиб вчера в автокатастрофе. Его «хонда» протаранила поток машин на перекрестке. Еще двое человек в критическом состоянии в госпитале. И еще один, кроме Брайана, еще один мертв. Вчера я убила двух человек. Причем одного из них даже не знала.
Когда мы уже были пьяны, точнее Саша была очень пьяна, а я еще держалась, она сказала:
- Вчера мы с Брайаном вместе ходили в ювелирный. Он купил тебе безумно дорогие серьги. Я помогала ему выбрать. Правда, моя помощь ему не понадобилась, он всё отвергал мои идеи… Он хотел начать все заново, Джонни. Наверное, за этим он и позвал тебя в ресторан. Не понимаю, почему он не подарил их тебе там…
Внутри была пустота. Слова Саши почти не произвели на меня впечатления.

А когда я открывала входную дверь своей квартиры, я услышала тот же самый скрип зубов.
Мягкая эйфория улетучивалась, теснимая отвратительным запахом гниения плоти, который заполнял всю меня. Отравленная алкоголем кровь стучала в ушах, но я явно слышала скрип зубов. На глаза наворачивались слезы. Брайан точно так скрипел зубами. Когда был жив. Когда мы были вместе.
Я прошла в кухню, не включая свет. Там было очень темно, холодно и к тому же воняло так, что я представила, будто я в склепе. Я видела черных аморфных чудовищ. Они сидели на газовой плите, на мойке, на холодильнике. Они бесшумно открывали и закрывали дверцу микроволновки и ползали по стенам и потолку. Я подозревала, что их бесформенные тела мягкие и приятные на ощупь, но не решалась коснуться их. Они бродили по всей кухне, ходили вокруг, но не трогали меня.
Я села на табурет у стены. Надо мной с потолка свисало чудовище.
Я сказала вполголоса:
- Брайан.
Скрииииииип!
Его зубы скрипели, как несмазанные колеса инвалидной коляски.
- Ты ведь слышишь меня, так?
Скрииииииип!
Конечно, он слышит тебя, дура, - подумала я.
- Я, я не знала… я не знала, что ты хотел… - мой голос срывался. – Что ты хотел снова… чтобы мы были вместе снова…
Скрииииииип!
- Я понимаю, это не оправдывает то, что я сделала, я просто…
Скрииииииип!
- Брайан, - я плакала и давилась словами, - Брайан, боже, я…
Я нащупала рукой выключатель на стене и нажала на него. Стало светло и чудовища исчезли.
- Брайан, я люблю тебя…
Теплый свет от лампы под потолком заливал своей желтизной кухню. Внутри дымохода темнела неизвестность, и ни звука я не слышала.
- Брайан, я люблю тебя…
Вдруг глаза мои высохли и мурашки побежали по моей коже.
- Ты ведь не Брайан…
Скрииииииип!
Через секунду погас свет.